Его раздражало то, что он не мог назвать ее имени. Но Корис понял его.
— Проверяет посты на границе.
— Она в безопасности?
Корис пожал плечами.
— Кто сейчас в безопасности, Саймон? Но будь уверен: Женщины Силы не рискуют без необходимости.— Он отошел к окну и отвернулся.— Итак, Горм мертв,— слова его звучали тяжело.
Саймон снял сапоги и растянулся на постели. Он устал, кости его ныли.
— Я рассказал только о том, что мне встретилось. Жизнь есть в центральной башне Сиппара. Больше я нигде ее не видел. Но ведь я убегал от смерти, а не искал жизнь.
— Жизнь! Какая жизнь?
— Спросите у колдеров, а может, у колдуний,— сонно ответил Саймон.— Может, они вам скажут, что такое жизнь.— Саймон смутно видел, как капитан отошел от окна, его широкие плечи закрыли дневкой свет.
— Я думаю, Саймон Трегарт, что вы стали другим.— Слова его по-прежнему звучали тяжело.— Вы видели Горм. Вы не хотите сказать, что такое жизнь. А смерть? Как вы находите смерть, которую вы видели?
— Отвратительной,— пробормотал Саймон.— Но об этом поговорим потом:— И тут он уснул. Он спал, просыпался, чтобы поесть, и снова засыпал. Никто не тревожил его, и он не обращал внимания на то, что происходит в крепости Эсткарп. Так животное спит в своей норе, накапливая жир за время зимней спячки. Но вот однажды он проснулся, оживленный, свежий, чувствуя во всем теле легкость и бодрость, какой он не ощущал уже давно — с самого Берлина. Берлин — это что? Где Берлин? Воспоминания о далеком прошлом странно перемешивались с недавними. И отчетливее всего он видел себя в уединенной комнате домика в Карсе, где гобелены закрывали стены, а женщина смотрела на него, и ее рука чертила в воздухе сверкающий знак. И еще он вспомнил, как она стояла, опустошенная, истратив свой дар на Алдис. И вот сейчас он лежит и думает, и чувствует, что вся боль и усталость ушли из него. Саймон поднял руку и положил ее на сердце. Он не ощутил тепла своего тела.
Вскоре потребуются его силы и талант. Во время его сна Эсткарп собрался с духом. Моряки на холмах призывали вестников с гор, из Орлиного Гнезда, всех, кто хочет противостоять Горму и той судьбе, которую нес Горм. Полдюжины салкар-ских кораблей, теперь без порта прописки, причалили в бухте фальконеров. Семьи экипажей остались в безопасности, а корабли вооружились и были готовы к действию. Все считали, что пора двинуться на Горм, прежде чем Горм сам объявит им войну. В устье Эсы разбили лагерь, палатки поставили на самом берегу океана. Из лагеря была видна тень на горизонте — это в дали моря вставал остров. А за руинами разрушенной крепости ждали сигнала корабли, укомплектованные салкарами. фальконерами и пограничными рейнджерами. Но вначале следовало пробить брешь в защите Горма. Это должны были сделать те, кто владел Силой Эсткарпа. Саймон не понимал, почему только его допустили в свой круг колдуньи, но он был в их обществе. Саймон обнаружил, что сидит за столом, напоминающем игральный. Но на столе не было разноцветных клеток. На нем перед каждым сидящим положили символ. Собравшиеся со стороны, наверное, казались весьма смешными, хотя здесь было все высшее общество. Саймон увидел, что сидит рядом с Властительницей, и у него с ней один символ. Это был коричневый сокол, обрамленный золотым овалом, а над овалом была нарисована маленькая труба. Слева виднелось сине-зеленое изображение ладони, сжимавшей топор. А дальше был нарисован красный квадрат, и на нем — рогатая рыба. Справа от Властительницы были символы, которые он не мог рассмотреть. Перед ними сидели две колдуньи, положив руки на стол. Саймон обернулся и почувствовал необычайный прилив сил, встретив знакомый взгляд серых глаз. Она молчала, и он тоже не заговорил. Шестым и последним за столом сидел Брайант. Юноша был бледен, его неподвижный взгляд был устремлен на изображение рыбы, как будто эта рыба была живой, и он силой взгляда удерживал ее на алом море. Женщина, которая держала Саймона руки, когда он думал о человеке с Горма, вошла в палатку. С ней вошли еще две. Каждая несла небольшую глиняную жаровню, над которой клубился сладковатый дымок. Они поставили жаровню на стол, а первая женщина опустила свою ношу — широкую корзину. Она сняла покрывавшую корзинку ткань и под ней оказалась груда глиняных фигурок. Достав первую фигурку, женщина остановилась перед Брайантом. Дважды пронесла фигурку через поднимающийся из жаровни дым, она задержала ее около глаз юноши. Это был прекрасно изготовленный человечек с огненно-рыжими волосами и такой естественный, что Саймон усомнился — не живой ли он.
— Фальк.— Женщина произнесла это имя и опустила фигурку в центр алого квадрата, как раз на изображение рыбы. Брайант не побледнел, он и так был очень бледен, но Саймон заметил, что юноша замер, прежде чем ответить.
— Фальк Всрлейнский.
Женщина достала из корзины вторую фигурку и подошла к соседке Саймона. Теперь Саймон мог лучше оценить ее талант. Она держала в руках, окуная в столб дыма, совершенно точное изображение той, которая просила средство, чтобы удержать около себя Ивьяна.
— Алдис.
— Алдис Карская,— ответила соседка Саймона, когда крошечные ножки опустились на кулак с зажатым топором.
— Сандар Ализонский,— третья фигурка заняла свое место справа от Саймона.
— Сирик.— Толстая фигурка в просторной рясе заняла еще один символ справа.
И вот женщина достала последний манекен, взглянула на него и окунула в дым. Поставив фигурку перед Саймоном и Властительницей, женщина не назвала никакого имени, но протянула фигурку Саймону, чтобы тот смог рассмотреть и узнать ее. Саймон смотрел на маленькую копию главы Горма. По его мнению сходство было абсолютным.
— Горм! — произнес он, так как не мог дать колдеру лучшего имени. И женщина аккуратно поставила фигурку на коричнево-золотого сокола.
Пять фигурок стояли на символах своих земель, пять точных копий реально существующих мужчин и женщин. Но почему все это совершалось и с какой целью? Саймон снова посмотрел направо. Крошечные ножки Алдис держала в руке колдунья, ноги фигурки Фалька — Брайант. Они напряженно всматривались в человечков, причем Брайант был явно чем-то обеспокоен. Внимание Саймона вновь обратилось к стоявшей перед ним фигурке. Старые сказки ожили в его памяти. Неужели сейчас будут втыкать иглы в сердца фигурок, чтобы их оригиналы заболели и умерли? Властительница крепко взяла его за руку — точно так же его брали за руку в Карсе, когда нужно было изменить внешность. Другая ее рука образовала полукруг около основания фигурки в шапке. Саймон повторил ее движение, и кончики их пальцев соприкоснулись.
— Думайте о том, кто перед вами, с кем вы были связаны спором о власти и кровью. Выбросьте из головы все остальное, оставьте только его. Вы должны согнуть его, подчинить себе и использовать для нашей пользы. Либо мы выиграем игру Силы за этим столом — либо навсегда проиграем!
Взгляд Саймона был сосредоточен на фигурке в шапке. Саймон не знал, смог ли бы он оторвать взгляд, если бы захотел. Он решил, что его пригласили участвовать в этой странной процедуре только потому, что он единственный, кто видел человека в Горме. Крошечное лицо, полузакрытое металлической шапкой, росло, оживало. И сейчас через пространство Саймон смотрел на него, как тогда в комнате в сердце Сиппара. Вновь глаза этого человека были закрыты, и он занимался своим загадочным делом. А Саймон продолжал изучать его. Он знал, что вся его вражда к колдерам, вся ненависть, рожденная тем, что он видел в городе, их обращением с пленными — собралось воедино в его мозгу, как собирается оружие, несущее смерть, из мелких незначительных деталей.
Саймон больше не находился в этой палатке, где шумел морской ветер и шуршал песок. Он стоял перед человеком в шапке в сердце Сиппара, приказывая ему открыть глаза, взглянуть на него, на Саймона Трегарта, вступить в борьбу разумов, в сражение воли. Глаза открылись. И Саймон заглянул в них, в их темные зрачки. Ему показалось, что его узнали и поняли, что близятся время ужасов. Глаза удерживали глаза. Постепенно уходили плоские черты лица, уплывало само лицо, исчезала металлическая шапка, оставались только глаза. Саймон ощутил, как из его руки и из руки Властительницы льется поток Силы. Их Силы объединились. Саймон почувствовал себя нацеленной стрелой. Вначале колдер смотрел на него уверенно, но вот он попытался освободиться от связи глаз, разумов. Он слишком поздно понял, что оказался в ловушке. Он боролся, не желая в своем высокомерии признавать возможность поражения. Саймон чувствовал нарастающее напряжение. В глазах колдера появился страх. Он сменился ужасом. А потом было пламя. Саймон знал, что смотрит теперь на пустую оболочку, на раба, который выполнит его приказ так же, как жертвы Горма выполняли приказы своих хозяев. Саймон отдал приказ. Сила Властительницы подкрепила его. Властительница ждала, готовая помочь, но не вмешивалась. Саймон же был уверен, что враг покорен. Тот, который распоряжался Гормом, приведен в негодность. Барьер будет снят. Теперь у Эсткарпа в Горме будет послушный робот.
Саймон поднял голову. Он открыл глаза и увидел раскрашенную поверхность стола, над которой его пальцы все еще сжимали руку Властительницы. И рядом была маленькая фигурка. Но человечек больше не был копией колдеровского правителя. Под металлической шапкой голова представляла собой гладкий пузырь из расплавленного воска. Властительница высвободила руку. Саймон посмотрел направо и увидел побледневшее лицо, темные глаза. Та, которая концентрировала свою Силу на Алдис, откинулась на спинку стула без сил.
Фигурка Фалька Верлейнского лежала плашмя, Брайант сгорбился над ней, закрыв лицо руками, его влажные бесцветные волосы слиплись.
— Сделано.— Тишину нарушила Властительница.— То, что могла сделать Сила, сделано. И никогда она не действовала так хорошо, как сегодня! Теперь время огню и мечу, ветру и волне служить нам, если мы сумеем ими воспользоваться.— Голос ее звучал страстно.
Корис ответил ей, взмахнув топором Вольта: