Мог ли он винить Кориса за то, что тот думал лишь о единственной вещи, и эта навязчивая мысль грозила погубить их общее дело? Объективно говоря, да. Полгода назад Саймон ни за что не понял бы той муки, той пытки, которая терзала Кориса. Но с тех пор он, Саймон, и сам попал во власть того же дьявола. И хотя он не мотался как Корис, муки его от этого были не менее горькими. К тому же в их положении все же была некоторая разница — Корис лишился самого дорогого на свете из-за вражеского вероломства, а Джелит ушла от Саймона по доброй воле, ушла и не вернулась. Быть может, когда она ощутила, что прежняя сила осталась с ней, она поняла, как дорого было ей все то, чем она пожертвовала ради их любви, и теперь она просто не в силах расстаться с этим?
Саймон сделал над собой усилие, чтобы отогнать мысли о Джелит и вернуться к тем событиям, которые были так важны для дела Эсткарпа — к смерти Ивьяна, захвату цитадели Карса и исчезновению Лойз — тайне, которую не смог открыть им ни один из захваченных ими пленных.
Эсткарп и Карс — вот две важные проблемы в настоящее время, но Корис не способен трезво мыслить в своем ужасном состоянии. Саймон шагнул от окна к нетерпеливо снующему по комнате Корису и крепко схватил его за руку.
— Ее здесь нет, значит, нам следует искать ее в другом месте. Но мы ни в коем случае не должны терять голову...
Саймон говорил резким тоном намеренно, рассчитывая, что это приведет Кориса в чувство, как пощечина действует на человека, впавшего в истерику. Корис сощурился, сбросил руку Саймона торопливым движением плеча, но остановился и стал слушать.
— Если она убежала... — начал он.
— Тогда кто-то наверняка знал бы об этом,— сказал Саймон.— Давай лучше подумаем, кто мог ее спрятать. Мы знаем, что люди Ивьяна заняты междоусобной резней, которую спровоцировали, чтобы скрыть какое-то событие. Им могла быть либо смерть Ивьяна, либо еще что-то.
— Скорее всего, еще что-то,— услышали они позади мелодичный голос обернувшись, увидели колдунью, прибывшую с пограничниками.— Неужели вы не понимаете, милорды, что со смертью герцога Ивьяна его супруга герцогиня становится полновластной госпожой Карса и Карстена, особенно если учесть, что Лойз принадлежит с старинной аристократии и ее притязаний никто оспаривать не будет. Они воспользуются ею, чтобы превратить в свою послушную пешку, прикрыв свои действия и силу. Все это было сделано с особой целью. Но вот что за цель? И чья эта цель? Кого недостает среди убитых и пленных? Лучше бы выяснить, не кто убит и почему, а кто исчез и по какой причине.
Саймон кивнул. Все складывалось последовательно. Заговорщики планировали привезти Лойз в Карс, подтвердить, что она жена герцога Ивьяна, то есть герцогиня. Причем, Ивьян, вероятно, знал только часть плана и был полностью уверен, что действует по собственной воле. Дальше все разрабатывалось без него. Потом надо было избавиться от герцога, воспользоваться Лойз, как марионеткой, чтобы прикрыть установление в Карсе другой власти. Но у кого из властителей мог оказаться столь изощренный ум, столь совершенная организация, чтобы осуществить такой план? Как было известно разведке пограничников, а это были очень толковые организации, Саймон знал это наверняка, никто из глав пяти — шести самых могущественных фамилий не обладал ни мужеством, ни энергией, ни необходимыми людьми для осуществления подобного плана. Да и сам Ивьян никогда бы не доверился никому из представителей старинной знати, чтобы так или иначе допустить их в эту крепость, где они должны были действовать совершенно свободно. Саймон так и сказал колдунье.
— Фальк был не просто Фальком,— ответила она.— И здесь тоже могут найтись такие, которые окажутся не теми, кем выглядят на самом деле.
— Колдер! — ударил Корис кулаком по ладони другой руки.— Повсюду Колдер!
— Да,— устало сказал Саймон.— Ведь мы не могли надеяться, что они откажутся от борьбы, потерпев поражение под Сиппаром, не так ли? Разве мы не знали давным-давно то, что главная слабость колдеров не в отсутствии достаточно мощной армии? Вполне вероятно, что после сражения при Горме, когда мы сильно потрепали их, они поняли, что больше не могут полагаться на силу своего оружия и поэтому решили компенсировать количество возможным качеством — стали подбирать себе в помощники пусть подневольных людей, но занимающих ключевые посты...
— И среди них есть женщина! — перебил его Корис.— Мы ведь здесь до сих пор не видели ту, которую непременно должны были встретить,— Алдис!
Колдунья нахмурилась.
— Алдис ведь откликнулась на наше послание в Битве Духов перед атакой на Горм. Возможно, после этого в Карсе ей не было места!
— Есть лишь один способ выяснить это!
Саймон торопливо подошел к столу, за которым сидел Ингвальд, записывая последние данные на портативной фономашине, оставленной сокольничьими — усовершенствованный вариант аппарата, которым сокольничьи снабжали своих разведчиков-птиц.
— Что говорят здесь о леди Алдис? — поинтересовалась колдунья.
— Очень мало,— едва улыбнулся Ингвальд и пояснил: — три раза приказания, которые вынуждали этих волков впиваться друг другу в глотки, исходили от этой леди. И поскольку она, как им было известно, находилась в тесной близости с Ивъяном, слова ее принимались за чистую монету. Какая бы там ни плелась сеть, она к этому наверняка приложила руку, и весьма основательно.
Колдунья прошла на середину комнаты и стала тереть в ладонях драгоценный камень — символ своего ремесла.
— Я хочу как можно скорее увидеть комнату этой женщины,— сказала она коротко. Они пошли все вместе — колдунья, Саймон, Корис и Ингвальд.
Роскошные апартаменты вели в тот же самый холл, что и покои, где они нашли умирающего Ивьяна. В дальнем конце комнаты высокие окна выходили на большой балкон, свежий ветерок шевелил полог кровати и играл кончиком кружевного шарфа, свисающего из ящика комода. Резкий запах мускуса наполнял комнату. Саймону стало от него дурно, и он подошел к открытому окну.
Колдунья, по-прежнему крепко сжимая в ладонях колдовской камень, прошлась по комнате, держа перед собой руки на уровне груди. Саймон не догадывался, что она делает, но понимал, что все это серьезно и важно. Колдунья провела руками по воздуху над кроватью, над обоими комодами, над туалетным столиком с целым набором коробочек и пиал, вырезанных из драгоценных камней. Где-то на полпути руки колдуньи вдруг замерли в плавном движении и беспомощно упали, словно ударившись обо что-то невидимое Саймону.
Она обернулась к мужчинам.
— Здесь был какой-то талисман — символ силы, которой пользовались много раз. Но сила эта не наша. Колдер! — Она с отвращением сплюнула.— Это связано с превращением.
— Изменение облика! — воскликнул Корис.— Значит, та, которую принимали за Алдис, вовсе не была ею!
— Не совсем так, лорды-капитаны! — покачала головой колдунья.— Это не изменение облика, к которому мы так давно прибегаем, это внутреннее, а не внешнее превращение. Разве вы сами не сказали мне, что Фальк не был прежним Фальком? Ведь он вел себя в битве совсем иначе, чем раньше. Он не стал сражаться вместе со своими воинами до конца, а сделал попытку скрыться. Потом предпочел разбиться насмерть, но скрыть от нас свое частичное перевоплощение. Точно так же обстоит дело с этой женщиной. Ибо я твердо уверена в том, что у нее внутри таится нечто, принадлежащее Колдерам.
— Колдер,— процедил сквозь зубы Корис.
Потом глаза его широко раскрылись и он повторил на этот раз совершенно другим тоном:
— Колдер!
— Что?., начал было Саймон, но Корис перебил его.
— Где находится последняя твердыня этих проклятых похитителей? Айль? Говорю вам: то, что было когда-то леди Алдис, сейчас похитило Лойз, и они отправились в Айль.
— Это всего лишь догадки,— сказал Саймон.— № если ты прав, Айль не очень далеко отсюда и мы вполне можем догнать их...
И мысленно добавил: «Любой повод хорош, если только он уведет тебя, наконец, из Карса, пока мы еще не погибли...
— Айль? — колдунья задумалась.
Саймон молча ожидал ее соображении. Колдуньи Эсткарпа были отличными стратегами, и если она хочет что-то предложить, то стоит, безусловно, выслушать... Но она молчала. Саймон знал, что задавать вопросы в такой ситуации совершенно бесполезно.
В том, что Корис, возможно, прав, они убедились еще до наступления ночи. Не желая оставаться в Карсе, рейнджеры отступили к стоявшим в гавани кораблям, которые должны были увезти их на запад. Угрюмые матросы молча повиновались распоряжениям капитанов-салкаров, работая под наблюдением охраны из Эсткарпа.
Кнгвальд одним из последних поднялся на палубу торгового судна и присоединился к Саймону, который молча наблюдал за набережной, где бушевал ветер, вызванный колдуньей, чтобы помочь их отплытию.
— Мы оставляем после себя бурлящий котел,— сказал пограничник.
— Ты ведь сам из Карстена, так, может быть, тебе все же хотелось бы остаться в этом котле? — спросил Саймон.
Ингвальд ответил не сразу.
— Когда убийцы из банды Ивьяна подожгли мой дом и застрелили отца и брата, тогда я поклялся, что эта земля больше не моя! Мы ведь не новое поколение Карса, и поэтому нам всем лучше присоединиться к тем потомкам Древней Расы, которые живут в Эсткарпе. Мы с ними одной крови. Нет уж, пусть в этом котле жарится тот, кто пожелает. Я присоединяюсь к Охранительницам, которые считают, что Эсткарпу не нужно ни чужих стран, ни чужих народов, над которыми можно властвовать. Посмотри сам: разве ты стремишься сделать Карс нашим? Ведь тогда нам пришлось бы организовать не меньше сотни очагов восстаний и пожаров по всей границе герцогства. В то же время нам пришлось бы сильно ослабить наши северные укрепления. А Ализон только и ждет этого.
— Мы избавили этот город от Ивьяна, сильного правителя, который удерживал в повиновении многих врагов. Зато теперь начнется грызня между пятью — шестью береговыми претендентами на власть. Они будут заняты этим слишком важным для них делом и перестанут быть нам угрозой на юге. Так что анархия сослужит нам службу даже лучше, чем временная оккупация.