— Херланн?—этот вопрос скорее адресовался колдунье, а не поверженному. -
— Убить! — произнесла она сквозь зубы. Корис потянулся за мечом, лежащим в траве.
— Не нужно! — возразил Саймон.— Ведь колдер сейчас безвреден, удар лишил его сознания. Нельзя убивать так хладнокровно, да еще и лежачего.
Холодный взгляд колдуньи скрестился с его взглядом. Она указала на поверженного.
— Взгляни, человек из другого мира!
Со странным нежеланием Саймон приподнял голову колдера, но тут же отскочил в сторону. В этом теле не было человеческой теплоты, не было в нем и холода металла или камня. Казалось, он коснулся чего-то грязного, вялого, прочного лишь внешне. Посмотрев в эти невидящие глаза, он увидел абсолютную пустоту, человек не мог быть в таком состоянии, даже если его сильно ударили. За этой пустотой лежало нечто, с чем Саймон никогда не встречался. Даже безумец сохраняет нечто человеческое и может вызвать жалость. Здесь же лежало отрицание всего, нечто настолько отвратительное, что Саймон не мог представить себе его живым, видящим солнце, ходящим по земле. Как и колдунья, он принялся тереть руки о траву, как бы стирая с них грязь. Встав, он отвернулся от Кориса, который обнажил меч. Тот, кого ударил капитан, был уже мертв, давно мертв и проклят. На поле брани остались мертвые солдаты Колдера. Погибли два гвардейца и один салкар. Нападение было таким неуместным, что Саймон удивлялся, зачем оно вообще было предпринято. Он шел рядом с капитаном, который тоже, по-видимому, не понимал, зачем состоялось это бессмысленное сражение.
— Снимите с них шлемы! — этот приказ переходил от одного отряда к другому. И под каждым шлемом они находили все те же бледные лица, светловолосые головы: все, что так было похоже на Кориса.
— Мидир! — Корис остановился у одного из тел. Рука его дернулась.— Убить! — Приказ капитана прозвучал бесстрастно и был немедленно выполнен. Корис осмотрел всех и еще трижды приказал нанести смертельный удар. Угол его рта дергался. Обойдя тела, он вернулся к Магнусу и колдунье.
— Они все из Горма!
— Были из Горма,— поправила его колдунья.— Горм умер, когда открыл свои ворота Колдеру. Лежащие здесь не те люди, которых вы помните, Корис. Они уже давно, очень давно не люди. Это руки и ноги, машины, которые служат своим хозяевам. У ник нет настоящей жизни. Когда Сила вытащила их из укрытия, они смогли повиноваться единственному полученному ими приказу — убивать. Колдер использует их, чтобы истощать силы противника прежде, чем нанести главный удар. Губы капитана изогнулись, но не в улыбке.
— Они выдают собственную слабость. Неужели им не хватает людей? — Но тут же поправился, всовывая меч в ножны,— впрочем кто знает, что можно ожидать от Колдера? Впереди могут быть и другие сюрпризы.
Саймон находился в авангарде, когда они отъехали от того места, где встретились с силами Колдера. Он не мог помочь воинам в их последнем деле и не мог заставить себя думать об оставшихся сзади безголовых трупах. Трудно поверить, что все это правда.
— Мертвый не сражается! — он не осознавал того, что говорит вслух, пока не отозвался Корис.
— Херланн был рожден для моря. Я видел, как он с одним ножом ходил на меч-рыбу... Мидир — новичок в гвардии. Он еще запинался в строю, когда объявили о приходе колдеров в Горм. Я .их обоих хорошо знал. Но те существа, что остались позади — это не Херланн и Мидир.
— Человек един в трех составляющих,— это произнесла колдунья,— тело действует, мозг мыслит, душа чувствует. Может, в вашем мире человек устроен иначе, Саймон. Я так не думаю: вы тоже действуете, мыслите, чувствуете. Убейте тело, и вы освободите душу. Убейте мозг и тело будет жить, вызывая сочувствие у окружающих. Но убейте душу и позвольте телу, а может, и мозгу, жить...— голос ее дрогнул,— это грех, тяжелее которого невозможно себе представить. Именно это произошло с людьми Горма. То, что двигалось в их облике, не должно существовать на земле. И только нечестивое использование запретного может породить такую смерть.
— То, что произошло в Горме, может произойти и в Салкаркипе.— Магнус поравнялся с ними на своем могучем коне.— Здесь мы взяли над ними верх, но что если у них легион таких полумертвых, готовых напасть на наши стены? В крепости немного мужчин: сейчас торговый сезон, и тридцать наших кораблей вышло в море. Придется расставить всех людей вдоль стен. Воля ваша сильна, но руки могут устать. И враг может подавить нас простой численностью. Враги не боятся за себя и будут идти вперед, не задумываясь.
Ни у Кориса, ни у колдуньи не нашлось на это ответа. Лишь когда несколько часов спустя Саймон впервые увидел стены крепости, он почувствовал некоторую уверенность. Хотя салкары были прежде всего моряками, они оказались и строителями. Возводя крепости, они использовали все преимущества места. Снаружи были видны лишь стены со сторожевыми башнями и узкими бойницами. И лишь когда Магнус Осберик провел их внутрь, они поняли всю мощь этой крепости. Со стороны моря выступали две скалы. Между ними находилась гавань, похожая на раскрытую клешню краба. Каждая из сторон клешни была искусно укреплена и соединена с главной крепостью лабиринтом подземных ходов. Стены уходили прямо в море и были неприступными.
— Похоже, что строители Салкаркипа думали о войне,— заметил Саймон.
Магнус Осберик рассмеялся.
— Мастер Трегарт, мы в мире с Эсткарпом, так же как и с Ализоном и Карстеном. Во всем же остальном мире мы показываем не только свои товары, но и мечи, а это сердце нашего государства. В этих складах — наша жизнь, наши товары. Все пираты мира мечтают ограбить Салкаркип.
Может, колдеры и отродье дьявола, но они не презирают хорошие вещи. Им тоже хочется запустить сюда лапы. Но у нас здесь есть последнее средство. Если Салкаркип падет, его завоеватели ничего не получат,— он с силой опустил кулак на парапет.— Салкаркип построен во времена моего прапрадеда, чтобы у расы было убежище на время бури — не только бури ветра и волн, но и войны. И, похоже, теперь мы очень нуждаемся в этом.
— В гавани три корабля,— сказал Корис,— грузовой и два военных.
— Грузовой из Карстена, поэтому его экипаж не нуждается в оружии,— заметил Магнус.— Говорят, герцог женится. Но на корабле плывет драгоценное ожерелье для белой шеи Алдис. Может, Ивьян и собирается надеть браслет на чье-то запястье, но прежние связи не будет рвать.
Колдунья пожала плечами, а Корис больше заинтересовался кораблями, чем сплетнями о соседних дворах.
— А военные? — спросил он.
— Патрульные. Нужно всегда знать, кто приближается с моря.
Бомбардировщик мог бы уничтожить Салкаркип в один-два захода: тяжелая артиллерия за несколько часов пробила бы его массивные стены, решил Саймон, продолжая осмотр крепости. В скале было множество переходов и комнат. Они были закрыты прочными дверями. Если у Колдера нет мощнейшего оружия, торговцы зря нервничают. Но так может думать тот, кто не видел пустые глаза воинов из Горма. Саймон подметил, что в казармах хранится оружие в стеллажах и в специальных пирамидах. Людей в крепости мало. Салкаркип способен вооружить и разместить тысячи воинов, а в нем была едва ли сотня. Втроем — Корис, колдунья и Саймон поднялись на башню, обращенную к морю, где вечерний ветер ударил в их кольчуги.
— Я не рискну оголять Эсткарп, чтобы собрать все наши силы здесь,— гневно сказал Корис, отвечая на какое-то замечание,— такая глупость послужила бы откровенным приглашением Ализона или герцогства вторгнуться с севера и с юга... У Осберика раковина, которую, как мне кажется, не раскусят даже челюсти Нолдера, но в этой раковине нет тела. Он слишком долго ждал. Если бы все его люди были здесь, он смог бы удержаться. Но с этой горсточкой храбрецов — я сомневаюсь.
— Вы сомневаетесь, Корис, но вы будете сражаться,— заметила колдунья. В ее тоне не было ни одобрения, ни осуждения.— Потому что так нужно. И, может, в этой крепости мы сломаем челюсти Нолдеру, который рано или поздно сюда придет — это Магнус заметил верно.
Напитан взглянул на нее.
— Вы предсказываете, леди?
Она покачала головой.
— Не ожидайте от меня большего, чем я могу. Ногда мы столкнулись с засадой, я ничего не могла разглядеть, только пустое место. По этому признаку я узнала Колдер. На большее я была не способна. А вы, Саймон?
Он вздрогнул.
— Я? Но я не претендую на вашу силу...— начал он.— Что я могу добавить? Как солдат, я вижу, что это неприступная крепость, и в то же время чувствую себя, как в ловушке,— сказал он, не задумываясь, но зная, что говорит правду.
— Надо усилить наблюдение: я скажу об этом Осберику,— решил Корис.
Вместе они продолжали смотреть на гавань. Солнце садилось, и город все больше и больше напоминал пещеру.
Это началось вскоре после полуночи — на море появилась линия, поглощающая волны и звезды: перед ней катился пронизывающий холод, который не был ни ветром, ни дождем, но который коварно пробирал людей до самых костей, на кольчугах появились маслянистые капли с солоноватым привкусом. Вот этот сумрак дошел уже до линии фонарей, следовавших за изгибами крепостных стен. Одно за другим светлые пятна мутнели, поглощенные желтой мутью. Дюйм за дюймом, фут за футом туман поглощал мир. Саймон ходил взад и вперед по маленькой караульной платформе центральной сторожевой башни. Половина укреплений уже была во тьме. Один из кораблей в гавани был уже разрезан надвое этим занавесом. Муть не походила на обычный туман, но была похожа на индустриальный смог родного мира Саймона. Туман приближался сплошной завесой, как щит, за которым могли скрываться нападающие. Саймон услышал тревожный звон колоколов на стенах и оцепенел. Нападение! Он подошел к двери башни и столкнулся с колдуньей.
— Они нападают?
— Нет еще. Это звучат колокола бури: они помогают кораблям, застигнутым штормом, попасть в порт.
— Кораблям Колдера?
— Может, и им. Но нельзя за час уничтожить традиции столетий. В тумане колокола Салкаркипа спасают моряков. Только приказ Осберика может заглушить их.