учше рассмотреть, он вспыхнул на солнце веселым ярко-голубым огнем. Эфутур в нетерпении оглянулся, чтобы узнать, почему я отстал, но, увидев голубой камешек, обрадовался:
— Вот так находка! Если такого камня коснется Тень, он сразу же тускнеет. Значит Зло сюда еще не проникло. Кемок, эта земля щедро одарила тебя. Да принесет он тебе удачу!
Всю дорогу он крепко сжимал Меч Союза правой рукой. Но сейчас, отпустив его рукоять, начертал в воздухе какой-то знак — движение его было мне понятно, я встречал его описание в древних Лормтских свитках. Жест этот означал пожелание добра. Теперь Эфутур повеселел и разговорился. Он принялся рассказывать мне и об этих местах, и об их таинственных обитателях. А я с интересом слушал.
Оказывается, народ кроганов, которых мы хотели бы видеть своими союзниками, образовался в результате самых первых опытов, проделанных когда-то Великими. Вполне возможно, что люди приходили к ним по доброй воле. И на опыты, в результате которых они неслыханно менялись, соглашались тоже добровольно. Может, на это их толкало любопытство, а может, жажда неизведанного, но как бы то ни было превращение их в людей-амфибий состоялось. И давным-давно они стали жить в воде, хотя часть времени могли проводить и на суше. Когда началась война, разрушившая Эскор, они ушли в глухие места, на дно водоемов и стали сторониться остальных обитателей страны, так что встретить их можно было очень редко. Иногда кроганы селились на берегах уединенных рек, а чаще на недоступных островах посреди озер.
Люди-амфибии, кроганы, никогда не враждовали с зелеными, а иногда даже приходили им на помощь. Так, однажды они затопили обиталище темных сил, с которыми всадники из Долины никак не могли справиться. И сейчас кроганы были бы неоценимыми союзниками. Ручьи и реки и озера в Эскоре можно встретить на каждом шагу, зачастую они связаны между собой протоками. Так что люди-амфибии могли бы стать отличными разведчиками и тайком проникали бы в самый глубокий тыл врага. Для них в Эскоре не было недоступных уголков. До сих пор их помощь зеленым была кратковременной и случайной, и Эфутур надеялся добиться более прочного союза с кроганами.
За разговорами мы не заметили, как выехали к озеру с заболоченными берегами. Как ни странно, здешние болота, видимо, тронула засуха — прибрежный тростник высох и порыжел. Но выступающие из воды кочки по-прежнему оставались зелеными. Болото незаметно переходило в озеро. И хотя день был солнечным, над ним клубился белый туман. Вдали, мне казалось я заметил острова, но клочья тумана тут же скрыли их от моих глаз.
Туман колыхался, переползал с места на место, все вокруг было зыбким, ни в чем нельзя было быть уверенным наверняка. Мне припомнились Торовы топи в оставшемся за горами Эсткарпе. Во время войны с колдерами отец мой попал к торам в плен. В их таинственные земли никто не отваживался явиться без приглашения.
Мы подъехали к краю болота и сошли с верных рентанов на землю. Эфутур держа Меч Союза левой рукой, сложил правую ладонь трубкой и поднес ее ко рту. Протяжный звук пронесся над озером — он начался на низкой ноте и оборвался на высокой, словно Эфутур о чем-то спрашивал. Но на наш призыв никто не откликнулся. Вокруг не было никого, кроме каких-то крупных насекомых, которые сновали над высоким тростником или скользили по темной воде болота. Окаменевшая тина под нашими ногами рассыпалась, превращаясь в рыжую пыль. Не было видно ни птиц, ни зверей... Тишина.
Эфутур протрубил еще два раза. Но нам по-прежнему никто не ответил. Я глян}гл на своего спутника — Хранитель Зеленого Безмолвия сохранял спокойствие и невозмутимость, хотя на его лице я заметил едва уловимые признаки нетерпения... Было непонятно, сколько еще времени нам придется стоять здесь в ожидании, когда же, наконец, хозяева этих мест откликнутся на наш призыв. И вдруг я почувствовал, что они приближаются. Нет, я ничего не услышал, звуков никаких не было — тишину так ничто и не нарушило. Скорее всего, это было смутное движение воздуха. Обычно я всегда чувствовал приближение матери или Каттеи. И тогда, как и сейчас, было такое ощущение, словно кто-то очень уверенно двигался к своей цели. Похоже, что это был сильный поток энергии, исходящий от живых существ. Я глянул на Эфутура и понял, что он тоже чувствует приближение кроганов. Хранитель Зеленого Безмолвия повернулся лицом к озеру, держа перед собой Меч Союза, словно эта была верительная грамота. Красный и зеленый шнуры на его рукояти сверкали в солнечных лучах, словно были сделаны из драгоценностей.
Но вот тростник, зеленеющий на краю озера, качнулся, и из воды поднялись две фигуры. Легко ступая по топкому илу, они двинулись к нам навстречу. Кроганы были совсем как люди. Разве что ступни у них клином расширялись от пятки к перепончатым пальцам. Бледные их тела, по которым струями стекала вода, блестели на солнце, а прилипшие к голове короткие волосы были но намного темнее кожи. На шее у кроганов с обеих сторон виднелись жаберные щели — на воздухе они смыкались и сейчас были похожи на две полоски. Набедренные повязки водяных жителей были сделаны из сверкающих всеми цветами радуги чешуек. А с пояса свисали раковины, которые, видимо, служили им сумками. В руках с перепончаты ми пальцами кроганы держали покрытые резьбой остроконечные жезлы, одна половина которых была черной, а другая зеленой. По виду они скорее напоминали какое-то смертоносное оружие, чем символ мира. Но люди-амфибии в знак своих миролюбивых намерений держали их остриями вниз. Когда же они подошли, я разглядел их глаза — немигающие, темно-зеленые, почти кошачьи, они мало походили на глаза людей. Скорей, это были глаза животных.
— Эфутур,— вместо приветствия утвердительно сказал один из кроганов, словно отмечал факт, который видел.
— Ориас? — с вопросительной интонацией произнес Эфутур имя кроганского владыки.
Он повернул Меч Союза к ним лезвием, и красно-зеленая рукоять опять ярко сверкнула на солнце.
Кроганы молча смотрели на нас, на покрытый рунами Меч Союза, наконец, тот, который, по всей видимости, был главным, махнул рукой. Это можно было расценивать, как приглашение следовать за ними. Они повернулись и зашагали к озеру, и мы, прыгая с кочки на кочку, последовали вслед за кроганами. В воздухе разливался тухлый запах болота, наши сапоги увязали в топкой жиже. А наши проводники -кроганы шли впереди как ни в чем не бывало. К их перепончатым ступням болотная грязь не приставала.
Когда мы, наконец, добрались до чистой воды, я решил, что дальше нам придется следовать за хозяевами вплавь. Но тут в тумане шевельнулась какая-то неясная тень, и от одного из островов к нам скользнуло что-то вроде лодки — водяные жители умело натянули на деревянный каркас кожу какого-то неведомого зверя. Ее быстро тянул за собой большой кроган. Но был ли это кто-то из наших провожатых или же кто-то новый, я не понял, поскольку для меня они пока что были все на одно лицо. Суденышко, предложенное нам кроганами. было очень неустойчивым, так что сесть в него оказалось совсем непросто. Наши рентаны даже и не пытались сделать это и, переглянувшись, молча поплыли рядом с лодкой, которую кроганы, как и недавно, ловко потащили за собой, с той лишь разницей, что сейчас в ней торжественно восседали мы с Эфугуром.
Постепенно тухлый болотный запах рассеялся, в лицо повеяло пресной свежестью чистой озерной воды. И вскоре сквозь туман проступили очертания какого-то острова. Когда мы к нему приблизились, я увидел, что берег его усыпан тончайшим серебристым песком, а вдали, за прибрежной полосой поднимаются невиданные деревья. Их высокие тускло-серебристые ветви напомнили мне легкие и пушистые перья, которые иногда привозили из-за моря салкарские купцы. Чуть не до самой земли свисали с них гирлянды бледно-желтых цветов, придавая всему вокруг сказочный вид.
На прибрежной полосе кроганы из разноцветных раковин и камней выложили различные геометрические фигуры, между которыми вились песчаные дорожки, искусно отгороженные но краям гладкими белыми колышками. До зеркальной гладкости их отшлифовала вода, а выбелило солнце. Пока мы шли по одной из таких дорожек, на зеленых лужайках по обеим их сторонам виднелись брошенные на траве плетеные циновки, рядом с которыми валялись тростниковые корзинки, но хозяев нигде видно не было. Может, им просто не хотелось с нами встречаться? Когда же мы вошли под сень перистых деревьев, в воздухе разлился нежный аромат бледно-желтых цветов, который делал удивительный остров еще более сказочным. В отдалении, среди серебристых стволов, можно было разглядеть тех, кто ушел с берега, чтобы избежать нечаянной встречи с нами. Это были большей частью мужчины, которые ничем не отличались от наших провожатых. Но мне удалось разглядеть и нескольких женщин. Они перехватывали распущенные волосы изящным обручем, сплетенным из тростника, и украшали ракушками или цветами. На них были бледно-желтые, зеленоватые и нежнорозовые одеяния, и они скрепляли их на плечах красивыми застежками из раковин, а узорчатые пояски украшали ракушками помельче.
Выйдя из зарослей, мы оказались перед грудой каменных глыб, на которых неведомые мастера высекли злобных чудовищ. Глазами из потускневших драгоценных камней они угрожающе смотрели на нас, но мне некоторые из свирепых морд показались даже забавными. Двое из этих чудищ охраняли плоскую скалу, на которой, словно на троне, восседал предводитель кроганов с остроконечным жезлом на коленях. Увидев нас, он не опустил его острием вниз, как это сделали кроганы, встретившие нас у болота. И меня это насторожило.
Эфутур подошел и воткнул перед ним в песок Меч Союза.
— Ориас! — серьезно произнес он.
Я же во все глаза глядел на таинственного владыку кроганов. Но он казался мне точно таким же, как и наши провожатые. От них его отличал только большой шрам, тянувшийся через всю щеку от виска к подбородку. Он оттягивал веко вниз, так что один глаз владыки был полуприкрыт.
— Зачем пожаловал, Эфутур? — спросил он пискляво.