— Вот зачем,— Хранитель Зеленого Безмолвия коснулся Меча Союза.— Мы должны все обсудить.
— Чтобы опять с кем-то сражаться? — перебил его владыка и уставился на меня здоровым глазом.— Это вот они, чужаки, растревожили весь Эскор, не думая ни о чем, разбудили то, что дремало. Что вы нашли с ними общего? Мало вам прошлых побед?
— Прошлые победы — это прошлые победы. И это не повод, чтобы забыть об оружии и повесить его на высокий сук — пусть себе ржавеет. Темные силы проснулись — вот что сейчас главное. И неважно, кто их разбудил. Придет день, и бой барабанов будет звучать везде, вы его услышите, даже если заткнете уши. Горцы, вранги, рентаны, фланнаны, зеленые и пришельцы из-за гор сегодня заключили Союз и смыкают свои ряды перед темными силами. Другого выхода нет — нам нужно объединиться. От этой войны не спрячешься ни в небе, ни на земле, ни под землей,— Эфутур немного помедлил и веско добавил: — Ни под водой!
— Прежде чем принять Меч Союза, нам надо все обдумать, все взвесить...
Я понял, что Ориас хитрит. Чтобы узнать наверняка, о чем он думает, надо было пойти на мысленный контакт, но я, поколебавшись, все же не решился — слишком рискованным был этот шаг.
— Я не могу решать за весь свой народ,— продолжал хитрый кроган.— Мы соберем свой собственный Совет и обсудим на нем, как же нам теперь быть. А вы отдохните пока на соседнем острове.
Эфутур согласно кивнул и повернулся лицом к берегу. К Мечу Союза, воткнутому в песок, он больше не притронулся. Той же самой дорогой кроганы провели нас к воде, опять усадили в лодку и оттащили ее к другому острову. Там мы нашли площадку, выложенную плитами, с ямкой для костра. Рядом лежала охапка хвороста. Мы достали из походных мешков свои припасы и наскоро перекусили. Мне хотелось как следует разглядеть серебряный остров, с которого нас так ловко выдворили, и я подошел к воде, но колдовской туман тут же скрыл его от моих глаз. Когда его дымка временами редела, мне казалось, что я вижу, как кроганы то выходят на берег из озера, то опять скрываются в воде. Но вокруг нас было тихо и пустынно. Эфутур ломал голову, пытаясь предугадать, что решат кроганы, потом, махнув рукой, сказал, что для них закон не писан, и Динзиль был прав, считая, что повлиять на них, уговорить, склонить на свою сторону просто невозможно. При звуке этого имени тревожные предчувствия, которые я все время гнал от себя, охватили меня с новой силой. И я, скрывая свою заинтересованность, стал расспрашивать Эфутура о предводителе горцев. И вскоре узнал, что Динзиль был потомком людей древней расы. Зеленые считали его самым обычным человеком, хотя и восхищались храбростью горца и его воинскими подвигами. В детстве его взял в обучение один из колдунов, которых к тому времени осталось в Эскоре совсем немного. Чародей пользовался тайным Знанием, чтобы уберечь от темных сил тот уголок Эскора, где он нашел убежище. Так что вполне возможно, что Динзиль, как и его учитель, обладал тайной силой. Мне хотелось поделиться своими сомнениями насчет предводителя горцев с Эфутуром. Но он с таким неподдельным уважением говорил о Динзиле, что я не решился. Да разве могли мои смутные подозрения поколебать его уверенность в давно знакомом ему человеке? Конечно, нет.
Стало темнеть, но с серебристого острова до сих пор не было никаких вестей. Поужинав, мы улеглись, покрепче завернувшись в свои плащи. Но ужасный сон заставил меня встать посреди ночи. Я решил, что он предвещает несчастье — такой же кошмар привиделся мне, когда колдуньи похитили у нас Каттею. Я тогда проснулся в таком же ужасе, напрасно силясь вспомнить, что же это такое страшное мне приснилось.
Уснуть я больше не смог, но будить Эфутура, чтоб поделиться с ним своей тревогой, мне было жаль. Меня охватило жгучее желание поскорей покинуть остров кроганов и вернуться в Долину, чтобы узнать, не случилось ли какой беды с Каттеей или Кайланом. Я спустился на берег. И хотя ориентироваться здесь было трудно, повернулся в ту сторону, где, как мне казалось, была Долина, и, прижав к лицу ладони, стал мысленно призывать Каттею. Я должен был знать, что с ней происходит. Ответом было молчание. После недолгой передышки я вновь собрал всю свою волю и опять позвал сестру. Ответ пришел слабый, едва уловимый. Каттея беспокоилась обо мне, но я сказал ей, что опасность угрожает не мне, а им с Кайланом. Не случилось бы чего-нибудь с ними плохого. Но сестра успокоила меня. Может быть, сказала она, это действие какого-нибудь Зла, которое сейчас находится в пространстве, разделяющем нас. Возможно, это оно наслало такую тревогу. И чтобы какая-нибудь враждебная сила не нашла меня по моему зову, посланному Каттее, как по маяку, сестра попросила, чтобы я оборвал связь с ней. Мне очень не хотелось делать это, но Каттея так настаивала, что я вынужден был подчиниться. И все же тревога почему-то не утихла. Видно, спокойствие продлится недолго.
— Кто ты? И кого зовешь? — вдруг послышалось из темноты .
От неожиданности я выронил меч, остро блеснувший в лунном свете. Ко мне бесшумно приближалась женщина. Ее перепончатые ступни, казалось, едва касаются песка. В свете луны я увидел бледное лицо, на голове тростниковый обруч, украшенный ракушками, маленькое хрупкое тело облеплено туникой, с которой стекают струи воды.
— Кого ты зовешь? — тихо спросила она, откидывая со лба влажные пряди волос.
Голосу ее не хватало выразительности. Как и у всех кроганов он был монотонным, что ли. Обычно с первым встречным я в откровенности не пускаюсь. Но тут, неожиданно для себя самого, ответил:
— Мне приснился ужасный сон, думаю, он вещий. И я испугался за сестру и брата. Мне кажется, им что-то грозит.
— Я Орсия, а кто ты? — она словно и не слыхала того, что я только что ей сказал, так важно было ей узнать, кто я такой и откуда.
— Меня зовут Кемок. Кемок Трегарт из Эсткарпа.
— Кемок...— задумчиво повторила она.— Видно, ты из тех трех чужеземцев, которые пришли, чтоб накликать на нас беду...
— Ну, нет,— мне стало обидно и захотелось переубедить незнакомку.— Мы ведь и сами бежали от беды. Едва перебрались через горы. И знать не знали, что творится у вас здесь. Просто нам нужно было убежище.
— Как бы там ни было, а вы нарушили наш покой.
Орсия подняла с песка камешек, бросила его в озеро, мы услышали тихий всплеск и увидели расходящиеся по воде круги.
— Вы разбудили Зло. И теперь ты хочешь втянуть в это кроганов?
— Разве дело во мне? — пожал я плечами.— Просто для того, чтобы защититься от него, нам всем нужно объединиться.
— Не думаю, чтобы Ориас и остальные пошли на это, нет,— покачала она головой, и волосы, которые уже успели высохнуть, серебристой волной легли на плечи.— Нет, они не согласятся. Ты напрасно пришел к нам, чужеземец.
Она медленно вошла в озеро, нырнула в чистую воду и исчезла.
Орсия была права. Утром молчаливые кроганы снова привезли нас на серебристый остров. И мы увидели, что Меч Союза по-прежнему воткнут в песок. Никто к нему так и не притронулся. Новых шнуров на его рукояти тоже не добавилось. А трон перед ним был пуст — Ориас не пришел, чтобы приветствовать нас. Нам давали понять, что мы — гости непрошеные, и пора нам отсюда убираться по добру по здорову.
Кроганы доставили нас к болоту и тут же нырнули в воду, мы даже не успели с ними проститься.
— Что же теперь делать? — спросил я.
— Ничего не попишешь,— вздохнул Эфутур.— Они решили сохранять нейтралитет. Да только вряд ли им это удастся.
Он, нахмурясь, оглядел холмы. Я, подражая ему, тоже посмотрел по сторонам, но ничего тревожного не заметил. Ярко светило солнце. Было тихо и пусто. Но вдруг в небе возникла черная точка, за ней другая, третья.
— Это рузы! — крикнул Эфутур.— Поехали! Скорей! Сейчас начнется!
Наши рентаны поскакали по дну оврага вдоль почти пересохшего ручья. И хотя вокруг было совершенно сухо, я ясно почувствовал тухлый запах болота и взглянул на сапоги: я насухо вытер их пучком травы, когда мы вышли из болота, но, может, на них все-таки осталась болотная жижа? Нет, все в порядке. А тухлый запах между тем усиливался. Но все-таки я прежде всего был солдат, поэтому первым делом надел шлем, застегнул кольчужный шарф, вынул из ножен тяжелый меч и затем внимательно оглядел высокие склоны оврага. Солнце по-прежнему светило вовсю, но мы теперь держались тени. Ничего подозрительного я пока не видел, но мерзкий запах, который с каждым порывом ветра становился все сильней, и ощущение подстерегающей нас опасности заставляли держаться настороже. Эфутур больше не держал Меч Союза перед собой, а пристегнул его к поясу. Дело было сделано, роль посланников мы выполнили, и теперь в руках он сжимал боевой кнут. Незримый враг, притаившийся на холмах, крадучись, стягивал свои силы. И мы приготовились к бою. Но рентаны вскоре вынесли нас из опасного оврага — из оврага-ловушки на волю. И я недоумевал — отчего же враг ее не захлопнул? Почему упустил такую возможность?
— Почему? — повернулся я к Эфутуру.
Помедлив секунду, он ответил:
— Пока что мы им не по зубам. Но рузы полетели за подкреплением, и когда мы выедем на открытое место...
Когда же рентаны вынесли нас на равнину, среди высокой и густой травы я увидел, наконец, тех, кто охотился на нас. И узнал их. Это были серые — помесь людей и волков. Пока что они только нюхали воздух, запрокидывая узкие морды, настороженно к чему-то прислушиваясь. Но травы неподалеку от них тихо шевелились. Там прячутся расты, подумал я. Эфу тур не стал медлить и резко щелкнул боевым кнутом. Яркая даже в солнечном свете вспышка — и на траве остался горелый след. А я опять с сожалением вспомнил о самостреле, который верно служил мне в Эсткарпе. Я взял его с собой в Эскор, но здесь иглы скоро кончились, и пришлось с ним расстаться. Теперь оставалось только ждать, когда враг бросится на меня, и тогда пустить в ход меч.
Но серые и их союзники расты, притаившиеся в траве, в страхе перед боевым кнутом Эфутура нападать боялись и выжидали удобного момента поодаль. И все же пути на Ха-Гарк для нас не было — мы оказались в окружении.