— Мой Лорд, как прекрасен этот зал!
И я сконцентрировалась на том, чтобы видеть то, что должна была видеть. А потом въехала во двор, окруженный каменными строениями с крышами из дерева, украшенными искусной резьбой.
Херрел повернулся ко мне:
— Здесь мы отдохнем, а потом поедем дальше, моя леди.
Когда я спешилась, на меня нахлынула такая усталость, какой и давно не чувствовала, хотя и должна была чувствовать, и подумала, что мне нравится то, что Херрел не стал поддерживать меня и помогать мне. Мой отдых начался с дремоты, которая перешла в глубокий сон.
Я проснулась в полной тьме! И услышала возле себя спокойное дыхание. Я поняла, что на кровати рядом со мной кто-то лежит. Напрягшись, я лежала и прислушивалась. Но кроме равномерного дыхания, больше не было слышно никаких звуков. Но я проснулась, внутри меня прозвучал ясно слышимый зов.
Было очень темно, и я осторожно поднялась. В помещении было тепло, словно в камине горел яркий огонь, но здесь не было ни камина, ни огня. На мне было только нижнее белье, но холодно не было. Зато какой-то холод разливался внутри меня. И внезапно стало очень важно увидеть не только это помещение и кровать, но и то или того, кто лежал на этой кровати и спал.
Мои голые ноги ступили на мягкий мех, которым был выстлан пол. Я делала шаг за шагом ощупывая руками пространство вокруг себя, чтобы не наткнуться на мебель. Откуда я знала, что впереди меня находится источник света, наполнявший меня потребностью что-нибудь увидеть?
Стена, вдоль которой я шла с вытянутыми руками, которые не повиновались моей воле. Окно со ставнями, закрытыми на засов. Мои пальцы сдвинули засов, и я распахнула ставни. Яркий лунный свет ворвался внутрь, и все вокруг стало хорошо видно.
— Appp… — голос или рычание?
Я обернулась и взглянула на кровать, где только что лежала.
Что это подняло голову и взглянуло на меня зелеными глазами? Мех, гладкий блестящий мех и острые зубы-клинки, обнаженные во внезапно пробудившейся ярости. Горная кошка… и не кошка. Губы приподнимались и клыки обнажались все больше, готовые рвать и поглощать… Это было самым ужасным и отвратительным из всего, что я видела до сих пор.
ЭТО ТО, ЧТО ТЫ ВЫБРАЛА!
В то мгновение, когда в моей голове прозвучали эти слова, я подавила зарождающуюся внутри меня злобу. Может быть, это тот, другой, пытался добиться меня и изменить мою судьбу. И то, что я увидела, было двояким, одно под другим, серебристая шкура, гладкий мех, звериная маска на лице. Только зеленые глаза оставались все теми же. И они горели готовностью к бою. Когда они открылись, в них были разум и понимание.
Я подошла к тому, кто был одновременно и зверем, и человеком. И потому, что я смогла увидеть в нем человека, я больше не испытывала страха перед тем, кто находился рядом со мной в комнате. И боялась только того, что разбудило меня и направило к окну.
— Ты Херрел, — сказала я человеку-зверю. И после этих слов он снова превратился в человека, а зверь исчез, словно его никогда не было.
Но ты же видела меня другим, — это было утверждение, а не вопрос.
— В лунном свете… да.
Он встал с постели и теперь стоял у того ее конца, где были его ноги. Повернувшись к двери, он помахал рукой в воздухе и пробормотал несколько слов на языке, которого я не понимала.
На двери появился свет, но не серебристый, как свет Луны, а зеленоватый, как от светильников Всадников, и от этого света протянулись две световые дорожки, одна к кровати, возле которой стоял Херрел, а другая к моим ногам.
Я снова увидела смешение человека и зверя, на этот раз потому, что в нем закипал гнев. Херрел набросил на плечи накидку и пошел к двери. Но, положив руку на запор, он остановился и взглянул на меня.
Может быть, это и к лучшему… Да, к лучшему. Только, — теперь он говорил мне, а не сам себе, — они должны увидеть, что ты испугана. Ты можешь кричать?
Я не могла понять, что он задумал, но доверилась ему, собрала все свое мужество и закричала, сама удивляясь тому, какую ноту ужаса мне удалось вложить в этот крик.
Тишина в здании царила недолго. Херрел распахнул дверь, а потом снова отскочил назад ко мне. Его руки обняли меня, словно он утешал меня, и прошептал мне на ухо, что я и дальше должна разыгрывать испуг.
Послышался вопросительный голос и торопливые шаги, потом к нам приблизился свет лампы. Предводитель Всадников Хирон стоял в дверях и смотрел на нас. До сих пор я видела его только издали. У него был вид человека, требующего удовлетворительного объяснения.
— Что здесь произошло?
— Я проснулась от того, что стало жарко. Мне захотелось открыть окно… — Я подняла руку и неуверенно провела ею по лбу, словно почувствовала себя совсем ослабевшей. — Потом обернулась и увидела огромного зверя…
На мгновение воцарилась тишина. Херрел нарушил ее.
— Посмотри сюда, — это прозвучало как приказ, а не как просьба. Он указал на мех у моих ног, по которому тянулась зеленая линия — уже побледневшая, но все еще различимая.
Хирон посмотрел, потом перевел взгляд на Херрела.
— Ты требуешь права меча?
— Против кого, Хирон? У меня нет никаких доказательств.
— Это правда, и лучше не надо никого искать — особенно сейчас.
— Я никого не вызываю на поединок, — холодно ответил Херрел.
Хирон кивнул, но я почувствовала, что ему было противно, словно это была неприятность, которую он принял к сведению только из чувства долга.
— Ни это, ни что-либо еще не должно повториться, — продолжил Херрел. — Нет большего преступления, чем посягать на чужую избранницу. Разве мы все не клялись на оружии?
Хирон снова кивнул.
— Больше не будет ничего подобного.
Когда мы снова остались одни, я посмотрела на Херрела.
— Что это за колдовство было направлено против нас сегодня?
Но он не ответил на мой вопрос, а только изучающе посмотрел на меня и спросил:
— Ты увидела зверя и человека, но все же не побежала от него?
— Я видела зверя и человека, а человека я не боялась. А теперь скажи мне, что же все-таки произошло, потому что это, очевидно, было сделано со злым умыслом.
— Колдовство было направлено на то, чтобы сделать меня отвратительным в твоих глазах и, может быть, на то, чтобы ты оставила меня и побежала к другому, который ждал тебя. Скажи мне, почему ты пошла к окну?
— Потому что… потому что мне было приказано, — да, это было именно так. Мне во сне приказали, чтобы я сделала так. Это Хальзе?
— Вероятно. Но есть и другие… Я уже говорил тебе, что никто не верил в то, что какая-то из девушек выберет мою накидку. И то, что я добился этого, принизило их в их собственных глазах. И они с удовольствием посмотрели бы, как я потерпел неудачу. Они хотели отнять тебя у меня, напугав изменением моего тела.
Изменением тела… Ты носишь человеческое тело только потому, что тебе это нужно?
Он ответил мне не сразу, подошел к окну и выглянул наружу, в ночь, залитую лунным светом.
— Ты боишься того, что узнала обо мне?
— Я не знаю. В первое мгновение я испугалась, но для моего второго зрения ты, очевидно, навсегда останешься человеком.
Он снова повернулся ко мне, но лицо его было в тени.
— Я клянусь тебе на оружии, Джиллан, что никогда по собственной воле не буду пугать и ужасать тебя.
На следующее утро мы выехали из опорного пункта Всадников и на этот раз с нами было больше вьючных лошадей, потому что возвращения назад не было. Мы приближались к Вратам в их исчезнувшую страну, поднимались в горы все выше и выше, дул холодный ветер, хотя снега не было. Херрел ехал слева от меня, не говоря ничего. Изредка он поднимал голову и ноздри его расширялись, словно он чуял опасность в воздухе. Осторожно оглянувшись, я увидела, что остальные Всадники делали то же самое, и только девушки все еще были околдованы своим восхищением. На Всадниках были серебристые шлемы и нашлемным гербом Херрела была великолепно сделанная фигурка в виде присевшей и готовой к прыжку горной кошки. Гербом мужчины, ехавшего рядом с Кильдас, была птица — может быть, орел — с распростертыми крыльями, словно вот-вот готовая взмыть в воздух. А за ним ехал человек, на шлеме которого была фигурка медведя, очень злобного красно-коричневого обитателя горных лесов, которого охотники боялись больше, чем всех остальных диких зверей.
Человек с медведем на шлеме повернул голову и я узнала Хальзе. Медведь, кошка, орел… Я попыталась рассмотреть гербы других: дикий кабан, клыки которого подняты для нападения, волк… Оборотни, колдуны… могли ли они на самом деле превращаться в зверей и птиц по своей воле и желанию? Или то, что я видела прошлой ночью, было только иллюзией и было направлено на то, чтобы оттолкнуть меня от Херрела?
На небольшой площадке мы сделали привал, чтобы перекусить. Я заметила, что Всадники все еще были обеспокоены. Те, у кого были невесты, собрались вокруг Хирона и трое из них через некоторое время поскакали дальше. Ни одна из девушек, казалось, не заметила этого беспокойства, так что и я должна была выглядеть беззаботной. Но когда Херрел принес мне стакан вина, я шепотом спросила у него, чем это все так обеспокоены.
— Опасность к востоку отсюда. Люди, возможно, ализонцы…
Но Ализон на этом берегу уничтожен! Нет больше никаких… — я не смогла скрыть своего удивления.
— Некоторые из них в отчаянии бежали, потому что у них здесь не осталось ни одного корабля, а другого пути вернуться на родину у них не было. Эти люди укрылись в глухих местах и живут разбоем и налетами.
— Но так далеко на север…
— Они знают, что люди Высокого Халлака сюда не заходят, а нас они оставили в степях.
— Но они знают также, что Всадники все еще здесь, а на Всадников напасть они не отважатся! — Я переняла уверенность жителей долины в том, что те, с кем я сейчас ехала, были непобедимы и что не было человека, который был бы могущественнее их и по собственной воле выступил бы против Всадников.
— Джиллан, — Херрел слегка улыбнулся. — Ты переоцениваешь нас. У нас есть способности, которых нет у других рас, но мы так же истекаем кровью, если нас ранят мечом, и так же умираем, если рана достаточно глубока. И, как ты видишь, нас немного. Ты сама должна понять, что очень трудно все время поддерживать иллюзию. Двенадцать из нас пошли своим путем. От каждого из тех, кто сопровождает невесту, требуется более, чем только воля, чтобы поддерживать иллюзию. В последнюю ночь ты спросила меня, было ли на самом деле то, что ты видела. Да, иногда я бываю таким — в бою. Мы изменяем свои тела ради собственной безопасности. Но для того, чтобы принять то или иное обличье, требуется воля и сила духа. Эти юные девушки из Высокого Халлака видят нас такими, какими мы хотим показаться им. Однако, если сейчас нам придется принять бой, они увидят нас такими, как видишь нас ты, и это может быть концом всего, что мы получили в результате нашего договора. Скажи мне откровенно, Джиллан, кто из тех, кто пришел с тобой, примет наш настоящий вид, не делая никакой разницы?