знал все травы — и те, что были известны почти всем в долине, и те, что были никому не известны. Он знал о травах все и почти каждый фермер, желающий получить приличный урожай, звал его к себе на ноле и просил совета. Но он разбирался не только в жизни растений. Животные и птицы, нуждающиеся в помощи, приходили и прилетали к нему сами, и он терпеливо лечил их, пока они не выздоравливали. Этого было вполне достаточно, чтобы все люди старались держаться от него подальше. К тому же, все хорошо знали, что он посещает места Прежних и пытается постичь их тайны, о которых наши люди старались даже не думать. Да, его боялись, но именно это и влекло меня к нему. Я был почти как все дети: хорошо слышал, что говорят обо мне без меня, слышал рассказы о моем рождении, о том проклятии, которое лежит на роде Ульма, о том, что в роде моей матери вполне возможно примешана кровь чужой расы. Доказательства и тому, и другому были заключены во мне. Мне было достаточно посмотреть в отполированный щит Яго, как в зеркало, чтобы увидеть себя. Я направился к Ривалу, внешне гордый и независимый, но испытывающий в душе странный трепет. Он стоял на коленях перед растением с длинными, острыми, тонкими листьями, похожими на копья. Ривал не смотрел на меня, когда я приближался, но заговорил со мной так, будто провел со мной в компании целое утро.
— Язык Дракона, как называют его Мудрые Женщины, — у него был мягкий и слегка вибрирующий голос. — Говорят, что он великолепно залечивает раны, как будто зализывает их языком. Посмотрим, посмотрим… Но ведь ты находишься тут не для того, чтобы разговаривать о растениях, не так ли, Керован?
— Конечно. Люди говорят, что ты знаешь о Прежних.
Он присел на пятки и взглянул мне прямо в глаза:
— Не так уж много. Мы можем смотреть, щупать, изучать… но их могущество… Мы не в силах поймать его в сеть или в западню. Можно лишь пробовать, может что и получится. Знали они очень много, намного больше, чем мы. А мы не можем даже понять, почему они отсюда ушли, когда пришел первый из наших людей — наш предок. Мы их не прогоняли, нет. Их крепости, замки, их Святилища уже были пусты. Они ушли задолго до появления людей и понять, почему это произошло, весьма сложная задача. На это можно потратить всю жизнь и не узнать даже десятой доли.
На его загорелом лице я увидел то же оживление, что и у Яго, когда он показывал хитроумный выпад мечом, или объяснял, как устроить засаду. Ривал изучающе смотрел на меня.
— Что ты ищешь у Прежних? — осведомился он.
— Знания… знания, почему я не такой, как все люди… — я замолчал. Моя гордость не позволяла сказать мне вслух то, что я слышал от других.
Ривал кивнул:
— Знания должен добиваться каждый человек, а знания о себе — тем более. Но я могу не все… Я не могу дать тебе такого знания. Идем…
Он поднялся и направился в свою хижину стелящимся шагом лесного жителя. Не задавая вопросов, я пошел за ним. Так я попал в сказочный дом Ривала. Замерев на пороге, я не мог даже двинуться, лишь смотрел на то, что находилось в доме. Я никогда не видел столько вещей, каждая из которых притягивала мой взор и каждую из которых мне хотелось рассмотреть повнимательнее. В корзинах и гнездах сидели звери и птицы, которые смотрели на меня яркими глазами. Они, казалось, чувствовали себя в безопасности и не собирались прятаться от меня. В шкафах и на полках стояли горшочки, лежали мешочки с тряпками неизвестного предназначения, мешочки с травами и кореньями, валялись осколки каких-то сооружений, собранные по всей видимости в строениях Прежних. В комнате стояли кровать и два стула, расположенные рядом с очагом. Все говорило о том, что главное ее назначение — служить складом, а не жилищем. Ривал стоял посреди комнаты, уперев руки в бедра и что-то отыскивая на полках пытливым взглядом. Я понюхал воздух. В нем была смесь тысяч запахов. Аромат трав смешивался с запахом зверей и пищи, варившейся в котелке над огнем. И это нельзя было назвать нечистым, неприятным, отвратительным запахом.
— Ты ищешь Прежних — тогда взгляни сюда! — Ривал показал на один из шкафов.
Я прошел между двумя корзинками с какими-то мохнатыми зверюшками, чтобы поближе разглядеть то, что он хотел мне показать. Здесь я увидел россыпь кусочков чего-то и две фигурки. Ривал сложил обломки и склеил их. В фигурках не хватало частей, но уже можно было разобрать, что это такое. Возможно, среди Прежних существовали подобные разнообразные живые существа, — а может, они возникали лишь в воображении скульптора — никто не мог утверждать этого наверняка. Одна из фигурок, к сожалению без головы, изображала крылатую женщину, другая — человека на вид самого обыкновенного, если не считать, что на его лбу росли витые рога. Но лицо его было благородное, как у настоящего полноправного лорда. Там же находилась фигурка кого-то с перепончатыми руками и ногами — вероятно, обитателя морских глубин. Еще была маленькая фигурка женщины с такими длинными волосами, что они закрывали ее всю, как плащ. Эти фигурки Ривал постарался расставить хотя бы частично. Чуть сбоку лежали фрагменты — голова с короной, но без носа и глаз, тонкая рука с кольцами на пальцах. И рука и кольца были сделаны из одного и того же материала, названия которого я не знал. Я не стал трогать их, а только стоял и смотрел. Во мне разгорелось страстное желание узнать побольше об этом народе. Теперь я понимал сжигающую Ривала страсть к поискам, его терпеливые попытки восстановить разбитые кусочки, чтобы воочию увидеть то, что делали Прежние… И Ривал тоже стал моим учителем. Я ходил с ним по местам, которых избегали другие люди. Мы искали, обсуждали, делали предположения, надеясь, что когда-нибудь обнаружим ключ, который откроет дверь в прошлое, или хотя бы даст возможность заглянуть туда. Мой отец посещал меня раз в месяц, и когда мне исполнилось десять лет, он впервые заговорил со мной серьезно. Мне было ясно, что его что-то гложет, когда он заговорил со мной. Но я не удивился его откровенности, так как он всегда разговаривал со мной не как с ребенком, а как с человеком, который все понимает. В этот раз он был угрюм и, вероятно, хотел поговорить со мной о чем-то важном.
— Ты мой единственный сын, — начал он и было заметно, что он с трудом подбирает слова. — И ты единственный полноправный наследник моего трона в Ульме. — Затем он надолго замолчал и я не прерывал цепочку его раздумий, которые, как я знал, теснились в его мозгу. — Но есть и те, кто считает иначе…
— Да, есть и такие, — подтвердил я без всяких интонаций, как бы устанавливая факт.
Отец нахмурился.
— Тебе кто-нибудь говорил об этом?
— Никто. Я сам додумался.
Он еще больше посуровел.
— Ты пришел в этот раз к правильному заключению. Я взял Хлимера под свое покровительство, так как его мать стала леди Ульма. Но он не имеет права быть поднятым на щите к трону после моей смерти. Трон принадлежит тебе. Но они заставляют меня сделать так, чтобы Лизана обручилась с Роджером, твоим кузеном.
Я сразу понял, на что он намекает, но хотел услышать это напрямик. Поэтому я без колебаний спросил его:
— И Роджер унаследует Ульмдейл по праву жены?
Рука отца потянулась к рукояти меча и стиснула ее. Он поднялся и стал расхаживать взад и вперед, твердо ставя ноги на землю, как бы готовясь к отражению нападения.
— Это противоречит законам, но они жужжат и жужжат об этом день и ночь, так что я почти оглох в собственном доме. — Я понял, что «они» — это моя мать, которая не считает меня сыном, по я промолчал, и он продолжал: — Поэтому я хочу женить тебя, Керован. По этой свадьбе, свадьбе наследника, все поймут, что я полностью признаю все твои права крови и клана. Через десять дней Плои едет в Икринт с предложением обручить тебя. Там живет очень красивая девушка по имени Джойсан, она на два года моложе тебя. Когда ты будешь женат, никто уже не посмеет отодвинуть тебя в сторону от престола, хотя твоя невеста не придет к тебе до Года Огненного Тролля.
Я быстро прикинул в уме — значит восемь лет. Это хорошо. Свадьба не имела для меня большого значения, хотя отец считал ее делом особой важности. Я подумал, но в тот момент не отважился спросить, скажут ли девушке или ее родственникам, кого ей прочат в мужья? Но внутренне я боялся этой встречи с женой. Однако, я был еще мальчиком и все казалось мне настолько далеким, что об этом можно не думать. Кроме того, может ничего и не получится, тогда и свадьбы не будет. Я не видел Плона, который выполнял поручение отца. Ведь он уехал из Ульма, где я никогда не бывал. А через два месяца появился отец, уже не такой несчастный и озабоченный, как раньше. Он сказал, что Плон уже вернулся и я обручен с невестой, которой я никогда не видел и, возможно, не увижу до дня свадьбы. Поглощенный занятиями, я совершенно не думал о будущей жене. Много времени проводил с Ривалом в поисках тайн Прежних. Хотя я был поручен попечению Яго, он не возражал против моих походов с Ривалом. Между ними была старая дружба, несмотря на то, что они разительно отличались друг от друга по своим мыслям и действиям. Годы шли, и мой воспитатель уже не мог противостоять мне в поединках на мечах или топорах. Но в стрельбе из лука он оставался таким же искусным, как и был. Он продолжал вычерчивать карты и разрабатывать планы сражений. И я по-прежнему уважал его, хотя и не видел в таких занятиях особой пользы для себя. Я не желал обижать старика и внимательно выслушивал его наставления. Впоследствии эти знания не раз спасали меня. Он так же, как и раньше, без устали обучал меня ратному делу. А Ривал, казалось, совсем не старился. Он легко ходил по лесам, преодолевал с удивительной скоростью огромные расстояния. Но я так и не постиг его уровня знаний растений, но зато отлично понимал мир птиц и животных. Я перестал охотиться ради развлечения, и находил удовлетворение в том, что дикие животные не боятся меня. Но самое приятное для меня заключалось в посещении мест Прежних. Ривал проникал все дальше и дальше в Пустыню, стараясь обнаружить что-нибудь, сохранившееся от Прежних. Самым большим его желанием, как он мне поведал, было найти какие-нибудь книги или свитки. Я был обручен в Год Змеи Брызжущей Ядом. И чем ближе подходил к тому, чтобы стать мужчиной, тем чаще меня стали посещать мысли о моей будущей леди. В доме Лесника было два мальчика моих лет, но они так и не стали моими друзьями. Не только общественное положение разделяло нас, но я и сам не старался сблизиться с ними, — ведь во мне было что-то нечеловеческое и это не позволяло приобретать друзей. Я подарил свою дружбу только двоим — Яго, который по возрасту годился мне в отцы, и Ривалу, который мог бы быть моим старшим братом, и иногда мне этого очень хотелось. Дети лесника в эти дни направились на осеннюю ярмарку. Они разоделись, повязали ленты на камзолы и со смехом поехали в Ульм, громко обсуждая предстоящие приключения. Это нанесло мне сильный удар и я подумал, что когда леди Джойсан увидит меня, то испытает такое же потрясение, какое испытала моя мать. Вдруг она отвернется от меня с отвращением? По ночам меня начали мучить кошмары и Ривал сердечно поинтересовался, какая болезнь гложет меня. И я рассказал ему правду обо всех своих сомнениях, отчаянно надеясь, что он успокоит меня и скажет, что я вижу чудовищ там, где их нет, и что мне нечего бояться, но здравый смысл подсказы