овали резкий запах пота. Дикий вой ветра оглушил меня и не было защиты ни от этого воя, ни от самого ветра. Я боялся, что он вырвет нас из нашего жалкого убежища, потащит по камням и разобьет насмерть. Я вонзил копыта в землю, изо всех сил прижался к камням спиной и боком и замер. Лошадь сделала то же самое. Если она и ржала от страха, то я не слышал ее, так как был полностью оглушен. Бой барабанов превратился в сплошной грохот, которому не было видно конца. Я не мог размышлять, я лишь съеживался, вжимался в камни, надеясь, что нам удастся избежать ярости этой дикой бури. Но она все продолжалась и постепенно я стал привыкать к ней, как привыкает каждый к постоянной опасности. Я уже понял, что ветер дует с востока на запад, и вся его энергия направлена с моря на порт. Я даже не мог себе представить, что такая буря может сотворить с побережьем. Оно наверняка будет полностью опустошено могучими волнами. Если вражеский флот находился в это время возле побережья, от него ничего не останется, но вместе с врагами пострадают и невинные жители. Что будет с портом и теми, кто там живет? Если эта буря вызвана теми, кто сидит в Ульме, значит, они потеряли контроль над могущественными силами. Буря оказалась гораздо более грозной, чем они предполагали. Сколько же времени продлится это безумие? Этот кромешный мрак, грохот и страх, вызванный не природой, а чем-то сверхъестественным? Что с крепостью? Мне казалось, буря может свернуть даже громадные камни, из которых сложена крепость, и развалить ее на части. Эта буря не стихала постепенно, как бывает обычно. Только что стоял грохот и свист — и вдруг тишина, полная, мертвая, не менее оглушающая, чем неимоверный шум. Затем я услышал мягкое ржание лошади. Она оттолкнулась от меня и попятилась на открытое пространство. Черные тучи в небе, разорванные в клочья, как знамя моего отца, превращались в ничто. Снова наступил рассвет. Сколько же времени длился этот ужас? Спотыкаясь, я побрел за лошадью. Воздух уже не был наполнен жгучей кислотой, которая раздирала легкие, он стал свежим и холодным. Я должен был посмотреть, что случилось внизу. Ведя за поводья Хику вдоль горного хребта на краю долины, я направлялся к Кулаку Великана. Обширные пространства были опустошены — деревья и кусты были вырваны с корнем. Там, где они росли, остались лишь глубокие шрамы на теле земли. Так очевидны были эти следы разрушений, что я частично приготовился к тому, что предстояло мне увидеть в самой долине, но все обстояло гораздо хуже. Часть крепости еще стояла, но это было уже не целое строение. Ее окружала вода — море воды, на поверхности которой плавали какие-то обломки, то ли остатки кораблей, то ли домов. И эта вода пришла с востока — море поглотило большую часть Ульмдейла. Спасся ли кто-нибудь? Я не видел никаких признаков жизни. Вся деревня находилась под водой, виднелось только несколько крыш. Значит, те, что так безрассудно обратились к могущественным силам, просчитались. Может, они тоже погибли во время этой ужасной бури? Я надеялся на это. Но то, что Ульмдейл перестал существовать, для меня было ясно. Ни один человек не сможет тут жить в дальнейшем. Я был уверен, что море не вернет того, что захватило. Если пришельцы надеялись использовать Ульмдейл в качестве плацдарма, то они просчитались. Я отвернулся от того, что некогда было крепостью. Мне еще предстояло узнать, что случилось с Джойсан, и помочь ей. А затем… затем меня ждали бои на юге. И я направился прочь от Кулака Великана, не желая больше смотреть на уничтоженную долину. Сердце у меня щемило, но не из-за того, что я что-то потерял. Нет! Я никогда не ощущал себя владельцем Ульмдейла, но это была земля моего отца, которую он любил и за которую те пожалел бы жизни. Я шел и проклинал про себя тех, кто сделал это.
ДЖОЙСАН
Мы стояли под луной на каменных плитах. На моей груди светился грифон. Торосс выскользнул из моих рук и упал. Я опустилась возле него на колени и подняла рубашку, чтобы разглядеть рану. Голова его лежала на моих коленях и из уголка рта стекала тонкая струйка крови. Когда я увидела рану, то никак не могла поверить, что он смог пройти так далеко и остаться живым. Я понимала, что рана смертельна, но я отрезала ножом кусок ткани и перевязала ее, чтобы остановить кровотечение. Правда, я не понимала, зачем это делаю: ничто теперь не могло помочь 1 о россу. Я ласково прижала его голову к себе. Только этим я могла облегчить ему наступление смерти. Ради меня он не пожалел своей жизни. В свете луны и светящегося шара с грифоном, я рассматривала его лицо. Какие повороты судьбы свели нас вместе? Если бы я могла, я бы с радостью назвала Торосса своим мужем. Почему же я не смогла? В библиотеке Монастыря я прочитала множество старых книг, и в одной из них утверждалось, что человек живет не одну жизнь, а возвращается в этот мир в другое время, чтобы выплатить свой долг тому, кому чем-то обязан. Следовательно человек в каждой своей жизни связан с другими нитями, которые не принадлежат этому времени, а тянутся откуда-то из далекого прошлого. Сначала Торосс явился ко мне, угрожая обречь на позор наш род, желая увести меня с собой, настаивая на том, чтобы я нарушила священную клятву. И хотя я отвергла его притязания, он пришел ко мне, чтобы умереть у меня на руках, потому что моя жизнь значила для него больше, чем его собственная. Какой же долг он мне выплачивал, если старые книги говорят правду? Или, может, он возложил на меня долг, который мне тоже придется когда-нибудь выплачивать? Голова его шевельнулась. Я склонилась над ним и услышала горячий шепот Торосса:
— Воды…
Вода! У меня не было ни капли воды. Насколько я знала, ближе реки воды не достать, а река находилась от нас очень далеко. Я выжала полы своего мокрого плаща и смочила ему лицо, понимая, что этого ему мало. Потом в мертвенно-белом свете луны я заметила, что вокруг растут растения высотой с меня. На их мясистых листьях блестела роса, ее серебряные капли. Я узнала эти растения, их мне как-то показывала дама Мат. Но только эти были чересчур большими. Они обладали способностью конденсировать на листьях влагу при наступлении ночи. Я осторожно положила Торосса и направилась за неожиданным подарком судьбы. Затем я принесла ему воды, смочила ему губы и влила несколько капель в пылающий сухостью рот. Но и это было конечно мало, ничтожно мало, но, может быть, эти листья обладали каким-нибудь лечебным свойством. Вероятно, так оно и было, потому что даже этих капель хватило, чтобы утолить его жажду. Я вновь прижала его голову к себе и тут он открыл глаза, увидел меня и улыбнулся.
— Моя… леди…
Я хотела остановить его, но не за то, что он сказал, а потому, что ему нельзя было разговаривать. Он тратил на слова силы, которых и так осталось мало.
Но Торосс не послушался меня.
— Я… знал… моя леди… с самого начала, когда… увидел… тебя, — голос его становился с каждым словом все тверже, вместо того, чтобы слабеть. — Ты очень красива, Джойсан, очень умна… очень… очень желанна. Но это… — он закашлялся и струйка крови вытекла изо рта и потекла по подбородку. Я быстро вытерла кровь влажными листьями. — Но ты для меня далека… — Он долго молчал, но затем все же продолжал: — Не из-за наследства, Джойсан, ты должна мне верить. Я умру с тяжелым сердцем, если ты думаешь, что и желал стать наследником Икринта. Я — я хотел тебя!
— Знаю, — заверила я его и это было чистой правдой. Может быть, родственники и стремились, чтобы он женился на мне из-за наследства, но Торосс хотел именно меня, а не лордство. Мне было очень жаль, что я не испытывала к нему ничего, кроме дружбы и братской любви. Но не больше.
Он вновь стал кашлять и задыхаться. Говорить уже не мог. Я решила, что должна облегчить его страдания, и солгать ему так, чтобы он мне поверил.
— Если бы ты остался жив, я стала бы твоей, Торосс.
Он улыбнулся и эта улыбка стрелой вонзилась в мое сердце. Я поняла, что он мне поверил. Затем он повернул голову, прижался окровавленными губами к моей груди и затих, как будто уснул. Немного погодя я бережно положила его и поднялась на ноги, оглядываясь по сторонам. Я не могла сейчас смотреть на него. Я понимала, что мы попали в какое-то место, созданное Прежними, но это не было целью нашего пути. И остановилась я тут только потому, что не могла дальше нести Торосса. Теперь я решила исследовать это место. Здесь не было никаких стен, только каменные плиты под ногами, блестевшие в лунном свете. Неожиданно я заметила, что камни сами слабо светятся бледным сиянием, подобно свечению моего шара. Эти камни отличались от тех, из которых были выложены стены Икринта. Сияние, исходившее от них, немного пульсировало, как будто они дышали. Не только сияние камней, но и их форма удивили меня. Они были выложены в виде пятиконечной звезды. Я стояла, слегка покачиваясь. Камни как будто излучали энергию, стараясь, чтобы я поняла их значение, смысл. Но мои знания о Прежних были так отрывочны, что я не могла даже предположить, куда мы пришли. Но я чувствовала, что это место не предназначено для служения Темным Силам. Здесь когда-то сосредотачивалось Могущество, остатки которого сохранились до сих пор! Если бы я знала, как это использовать! Может быть, я спасла бы Торосса, жителей долин, которые в настоящее время считают меня своим предводителем. Если бы я знала! И я заплакала от духовного одиночества, от утраты того, чего не имела, но которое сейчас многое могло бы решить. Здесь что-то было. Внезапно я запрокинула голову и посмотрела вверх, раскинув руки в стороны. Я как бы хотела открыть вечно закрытую во мне дверь, открыть свету. Как он нужен был мне сейчас, и я просила, чтобы он явился ко мне. Но мои руки опустились, а я осталась такой же беспомощной, как и раньше. Меня грызло сознание того, что мне предложили нечто важное, чудесное, а я так мало знала, что не смогла это воспринять. Эта мысль была горше всего. Все еще страдая от переживаемого, я повернулась к Тороссу. Он неподвижно лежал, как будто еще спал. Его окружало сияние камней. Я не могла похоронить его тут по обычаю долин — одеть на, него доспехи, сложить руки на рукоять меча, чтобы каждому стало ясно, что он погиб как воин. Даже этого я не могла сделать для него, но здесь мне это не казалось необходимым. Он лежал в сиянии славы и я поняла, что мне не нужно думать о гробнице для него. Я встала на колени, взяла его руки и сложила их на груди. После этого я поцеловала Торосса так, как он того страстно жаждал, хотя я не могла его осчастливить при жизни и идти рядом с ним. Затем я пошла в лес и нарвала цветов и ароматных трав. Я покрыла ими тело Торосса, оставив только лицо, смотревшее в ночь. И я стала молить Могущество, которое здесь обитало, чтобы оно охраняло его покой. Потом я повернулась и пошла дальше, твердо зная, что ему будет здесь хорошо независимо от того, что происходит сейчас в разграбленном и измученном войной мире У края звезды я заколебалась. Что мне делать? Идти по лесу и разыскивать следы наших людей? В конце концов, я так и решила. Деревья в лесу были толстыми, а просветов впереди не наблюдалось. Я вполне могла заблудиться, ведь у меня не было опыта жизни в лесу. Но я шла вперед и надеялась, что иду туда, куда надо. Когда я добралась до густой стены кустов, которая была границей леса, я почувствовала, что падаю с ног от усталости, голода и жажды. Но передо мной уже находились горы, куда, вероя