Туда, где я сидел, солнце не доставало, и сонный покой сада понемногу убаюкивал меня. Толстые пчелы, занятые своей жатвой с тем же усердием, с каким мы занимались своей, тяжело переваливались с цветка на цветок, птицы пели. Здесь так трудно было поверить в коварство и угрозы!
Мало-помалу я стал замечать еще одно: как обострились мои чувства. Краски стали ярче, очертания цветов и растений резче, отчетливей. Ноздри ловили небывалое богатство запахов, слух стал тоньше. Не знаю, откуда взялась во мне такая уверенность, но я принял ее за истину.
Мне все сильнее хотелось слиться воедино с окружавшим меня миром растений. Я упал на колени в траву, перебрал пальцами стебельки, словно любовно расчесывал шерсть гигантского дремлющего кота. Склонив голову, я втянул легкий аромат крошечных цветов, колокольчиками свисавших на ниточках стеблей и подрагивавших в потревоженном моими движениями воздухе. Завороженный этим чудом, я забыл обо всех опасностях, мне было довольно быть здесь в этот час.
Такие минуты не длятся долго. Когда мои чувства поблекли, сильнее прежнего вспомнились все сомнения, все, чего мне недоставало в жизни. В саду я почувствовал себя возмутителем спокойствия, грубым пришельцем и покинул это место.
Пира в тот вечер не затевали, но к вечерней трапезе собрались. Я со своего места вглядывался в лица, чутко ловил каждый взгляд, каждое изменение лица. За столом много смеялись, поднимали кубки в благодарность за изобильный урожай.
Только вот под наружным весельем каждый таил свои мысли и, казалось, отчаянно старался шуметь погромче, чтобы утопить их в гомоне.
Ел я с опаской, понемногу. Поднимая кубок, радовался его непрозрачному металлу, скрывающему, что я не пью, а только пригубливаю вино. Кроме того, я понемногу отливал напиток в вазу с цветущими ветвями, удачно поставленную близ моего места.
Урсилла в зале не показывалась. Но моя мать сидела напротив госпожи Элдрис, а Тэйни среди незамужних девушек – по обычаю, за отдельным столом. Временами я ловил на себе взгляды Магуса. Но сейчас меня тревожила не его открытая неприязнь, а тайный умысел. Магус же, как я полагал, если и предпримет что против меня, то при всех и без ухищрений.
Разошлись мы рано. Ни у кого не лежала душа к песням и забавам. Владетель Эрах, хоть и сидел со всеми за столом, мыслями казался далеко и только изредка тихо переговаривался с Эргилом. И после каждой фразы брови его хмурились все сильней.
Меня снедало нетерпение. Стать самим собой, снова покинуть замок со всем, что в нем есть, открыть охоту за желанной свободой, упиться ею – мне все труднее было сдерживать это желание. И тогда я выскользнул из зала, направившись в свою комнату, потому что понимал, как неразумно выбираться за стены теперь, когда за мной могут следить.
Только вот… Подумав спустя какое-то время, что теперь можно решиться на побег, и уже коснувшись дверного запора, я обнаружил, что двустороннюю задвижку закрепили снаружи. Вот когда я проклял себя за глупость! Забыть о таком простом способе удержать меня в башне! Не Урсилла ли околдовала меня на расстоянии, что я не додумался ничего предпринять на этот случай?
Я метался от стены к стене. Из окна не веяло прохладой. Нет, стены словно излучали жар, и он становился тем сильнее, чем выше поднималась луна, заливая комнату своими лучами. Я весь горел, задыхался…
Пальцы мои вцепились в одежду, сорвали тесную ткань, оставив наконец только пояс. Я опустил на него взгляд. Яргоновая пряжка пылала – словно жадно впитала в себя жар стен.
Блеск камня мутил мой взор и…
Я поднял голову и удивился своему положению – все виделось мне под необычным углом. Да ведь… я же стою на четвереньках… Нет! На четырех мягких лапах, а тело мое одето золотистым мехом. Хвост подергивался, отзываясь невольному сокращению мышцы, о существовании которой я прежде не догадывался. Я открыл рот для крика, но из горла вырвалось тяжелое ворчание, звериный рык.
К дальней стене был прислонен блестящий щит, служивший не для боя, а вместо зеркала. Подойдя к нему, я увидел посреди блестящей поверхности отражение… пардуса!
Нет, я не испугался, не всполошился. Я высоко поднял голову, телом ощущая славное торжество. Что дурного находят люди в оборотничестве? Просто они в своем невежестве не понимают, какая малая часть мира доступна восприятию нашего вида – как оно скудно…
Расхаживая взад-вперед, я наслаждался движением мышц, быстротой и плавностью поступи. И так увлекся свершившимся чудом, что не услышал, как отодвинулась задвижка. Только когда огонь светильника изгнал лунный свет, я развернулся и зарычал.
Я успел увидеть блеск стали, понял, что Магус дождался своего часа и что меня ждет бой. Однако и в новом облике власть оставалась за разумом. Я не дал кузену так легко втянуть меня в свою игру.
Он пришел не один. В темном плаще со скрывающим половину лица капюшоном за его плечом стояла Тэйни. На ее лице было написано отвращение.
– Убей его!
Ее хриплый шепот оцарапал мне уши.
Магус покачал головой:
– Нет, мы должны всем показать, что́ он такое, – слишком хорошо известно, как я его не люблю. Пусть никто не скажет, что я окровавил меч из-за наследства. Но ты видишь правду, сестра. Он оборотень. Узнав об этом, люди, запуганные по нынешним временам любыми проявлениями Тьмы, сами нас от него избавят.
Он, держа меч наготове, отступил назад. Захлопнулась дверь. Я услышал, как снова, запирая меня внутри, щелкнула задвижка.
О дикой охоте и моем от нее бегстве
На минуту зверь во мне взял верх. Я прыгнул на дверь, ударился о нее всем телом. Не знаю, чем Магус закрепил защелку, но держался запор крепко. Звук собственного рева помог мне смирить звериную половину. Я не знал и не догадывался, что́ задумал мой кузен, но был уверен, что моя жизнь под угрозой.
Куда девался восторг от нового тела? Теперь мне хотелось выбраться из него, вернуть привычный собственный облик. Но каким заклятием, какой уловкой его отвоевать? Я с горечью осознавал, как права была Урсилла, как права была мать в своем недоверии поясу. Мать назвала меня глупцом. Сейчас, в отчаянии, я находил для себя гораздо более жесткие имена.
Теперь уже ясно было, что произошло. Госпожа Элдрис – от торговца Ибикуса или другим путем – узнала тайну пояса и позаботилась, чтобы он попал мне в руки. Удобный способ убрать меня с пути своего любимца. Ведь Магус сейчас сказал правду – оборотни у людей кланов пользовались недоброй славой. Оборотень для них – чужак, подобный лесному народу, полукровка, которому не станет доверять ни один чистокровный человек.
Люди в наших владениях и без того взбудоражены ядом подозрительности, мало-помалу отравившей их покой, и обойдутся со мной так же, как обошлись много лет назад с сыном госпожи Элдрис от оборотня – изгонят со своей земли. Только мне придется хуже, чем ему, ведь у меня нет родичей-оборотней, и никто не даст мне убежища.
Пояс… Я опустил голову, взглянул на свое мохнатое тело. Да, пояс остался на мне и в зверином обличье. Меховая полоска терялась в моей шерсти, зато яргоновая пряжка блестела ярко и чисто. А если от него избавиться? Не стану ли я снова человеком?
Но тщетно я царапал пряжку когтями, подцеплял и рвал меховую полосу – пояс держался. Окно? Выпрыгнуть, найти укрытие до захода луны? Из хроник мне была известна хотя бы эта малость: обычно превращения подвластны свету полнолуния.
Я поднялся на задние лапы, положил передние на подоконник, протиснул в окно голову и плечи. Моя комната располагалась на втором этаже, стена под ней была отвесной и гладкой. Я еще не так привык к новому телу, чтобы рискнуть на прыжок, однако, стоя в оконном проеме, услышал тихий звук от двери.
В тот же миг я упал на все четыре лапы и прокрался на шум. Не послышалось ли мне, как кто-то украдкой сдвинул засов, державший меня в плену? Я колебался.
Если преграды больше нет – кто ее убрал? Магус ли выманивает меня наружу в своих темных целях? Или у меня нашелся друг, готовый сорвать планы кузена?
Я приподнял переднюю лапу, выпустил когти, запустил их в дверную щель. Медленно, беззвучно потянул. Дверь послушалась, качнулась ко мне. Не заперта. Убедившись в этом, я замер, прислушиваясь. Я уже знал, что слух мой намного острее человеческого. Да и воздух, который я втягивал широкими ноздрями, нес множество неведомых прежде запахов.
Снаружи ни звука. Ни намека на дыхание затаившихся в засаде. Я встал перед выбором: остаться и дожидаться плодов коварства Магуса или бежать, пока есть время, и встретиться с кузеном позже на своих условиях.
Весы склонялись к последнему. Я снова тронул лапой дверь, толкнул теперь сильнее, и она открылась. Свет за ней показался мне не таким уж тусклым. Тут тоже сказалась врожденная зоркость пардуса. Я уже обдумал, что делать. Во всей этой каменной громаде лишь один человек мог прийти мне на помощь (не ради меня, а ради собственной выгоды) – Урсилла! Она посвящена в древние учения и, конечно, знает, как избавить меня от звериной шкуры, а если и нет, все же спрячет меня до часа, когда я сброшу нынешний облик естественным путем. Тогда… придется уступить и отдать ей проклятый пояс. Без него Магус ничего не докажет, ничего не сумеет…
Я бесшумно выскользнул за дверь. К сильному запаху человека здесь примешался другой, от которого я невольно зарычал, наморщив кошачий нос, – пахло собакой. Однако я никого не видел и не слышал. Тот, кто освободил меня из ловушки, не стал задерживаться. Пергвин? Откуда бы ему знать? Если только Магус не проболтался о своих подозрениях и планах.
Передо мной находилась лестница. Я тихо ступал по ступеням. Следующая дверь тоже была заперта, но здесь засов открывался с моей стороны. Я уперся лапами в дверь, мордой неловко подтолкнул стержень.
Кусок металла поддался не сразу, но все же шевельнулся наконец со скрежетом, громом прозвучавшим в моих ушах. Я остановился, насторожил слух – подозрения мои усиливались. Что, если Магус подстроил все так, чтобы выманить меня на открытое место, всем на глаза прежде, чем я проберусь к Урсилле? Что мне было делать? Робко забиться в свой угол в ожидании разоблачения не позволяла натура.