«Не шевелись!»
Кто говорит – тварь в норе? Или же снежный кот? Может быть, крупные кошки, неведомо для людей, умеют говорить между собой?
«Не шевелись!» – вновь властно прозвучало в мозгу.
Кот! Наверняка это кот!
Он теперь прижался брюхом к камню, чуть заметно перетекая на другую плиту, зависшую над черным логовом. Когда протянутая лапа коснулась этого камня, я заметил, что глыба шевельнулась. Снежный кот мгновенно отступил. Склонил голову, обнюхал край плиты. Или прикинул, как она держится?
Не знаю, что он обнаружил, но открытие заставило его попятиться. Я видел, как переливаются мускулы под кожей, как выразительно подергивается темный кончик серебристого хвоста. Кот оставил попытки подкрасться незаметно – он прыгнул, одним скачком перелетев на подозрительную плиту.
Камень подался под ним, с грохотом рухнул вниз. Но кот был быстрее – он успел вновь взвиться в воздух, выбросив тело в мою сторону, между тем как сбитая им плита, рухнув, запечатала дыру – может быть, навсегда.
Приземляясь, кот передней лапой задел липкую нить паутины. Но он не повторил моей гибельной ошибки, не стал биться. Нет, он с бесконечной осторожностью повел лапу на себя, оттянув обрывок нити. Затем, опустив лапу, он принялся тереть подушечку о каменистую землю.
Мои яростные корчи только туже запутали меня в силках, он же несколькими осторожными движениями избавился от липкой ловушки. Я был бы рад последовать его примеру, да был слишком крепко связан.
«Замри!»
Он повторил прежний приказ другими словами и переступил лапами так, чтобы изучить мои путы вблизи. А потом развернулся и скрылся – словно погасла серебристая вспышка.
Я остался в сетях. Появление снежного кота сколько-то облегчило мою судьбу – он запечатал дыру, так что ко мне теперь не тянулись никакие когти. Ожидавшая меня скорая смерть сменилась медленным умиранием от жажды и голода – или от ужаса, если меня, беспомощного, обнаружат падальщики. Такое будущее тоже не слишком радовало.
Передние лапы у меня были крепко связаны. Боль от веревок на исцарапанной когтями спине прошла, зато задние лапы онемели. Я…
Я снова увидел снежного кота. В пасти он зажал измочаленный – отгрызенный от дерева – конец ветки. Листья, волочась по земле, смялись и издавали сильный едкий запах, от которого меня разобрал кашель, нос сам собой сморщился, глаза заслезились.
Кот осторожно, стараясь не задеть меховым боком помятой листвы, опустил ветку. Приблизившись, он пристально уставился на меня и путаницу обвивших меня веревок.
– Опасно! – Явственно донеслась до меня его мысль. – Другого способа нет – не шевелись!
Он снова взял в зубы ветку. С заметным усилием оторвав ее от земли, напрягая шею, замахнулся и ударил сочащимися влагой листьями по паутине, стараясь не коснуться меня. От нитей паутины с шипением поднялся пар.
Паутина под ударом листьев скорчилась, почернела, мерзко завоняла. От места соприкосновения с веткой чернота распространилась на державшие меня нити. Я ощутил, как сгорают мои узы. Они и в самом деле перегорели и вот уже спали с меня черными клочьями.
Я был свободен. Рывком рванулся прочь от колонны – и тут же понял, что едва могу двигаться. Онемение задних конечностей не уменьшилось. Я пошатнулся и упал бы, если бы снежный кот не подставил мне сильное плечо, помогая удержаться на ногах. Я уже твердо знал, что это не простой кот. Но в звере, медленно уводившем меня от источника зла, не было порчи, какая окружала таившуюся в логове тварь и паутину. Он тоже оборотень? Смею ли я надеяться?
Продвигаясь со своим спутником по истоптанной бегущими животными земле, я больше не ощущал побуждения к бегству. Мне не верилось, что панику на лесных обитателей навел затаившийся в руинах паук. Нет, у них за спиной щелкали зубами гончие Тени!
Снежный кот увел меня к реке. К задним лапам понемногу возвращалась чувствительность, но радоваться такому подарку судьбы не приходилось, потому что с каждым шагом усиливалась мучительная боль, затягивавшая мысли красной пеленой, так что вскоре я двигался как в предсмертном тумане.
Не знаю, как эта мука не свалила меня с ног. Может быть, меня, как раньше воля Тени, теперь поддерживала решимость снежного кота. Он больше не обращался к моему разуму, но от него исходила сила, которая действовала как мощный стимул.
Завидев воду, он остановился, принюхался, вскинув голову. Нас окружали скалы с расщелинами. К одной из расщелин он подтолкнул меня. Я заполз в укрытие такой измученный, что каждый раз, поднимая лапу, сомневался, не последний ли это мой шаг.
Я лег, свернувшись. В пасти пересохло, но я мог только мечтать о воде, плеск которой слышал из своего укрытия. Снежный кот, заслонявший мне внешний мир, застыл в позе ожидания. Я ощутил содрогание земли, услышал и отупевшим от боли слухом перестук копыт. Люди? Охотники из замка?
Если они увидят снежного кота, охотникам достанется двойная добыча. Надо было его предупредить… Только я не владел мысленной речью и сумел издать лишь тихое ворчание.
«Этого не бойся. – Он не повернул ко мне головы, но мысль я уловил отчетливо. – Молчи…»
Теперь мне был виден всадник. Только один. В кольчуге и богато украшенном боевом шлеме. Навершием шлема служило нечто, похожее на орла в натуральную величину, его крылья были наполовину расправлены, как будто он готовился к полету. Конь, на котором ехал всадник, не был похож на тех, что принадлежали нашему клану, он явно был одной крови с теми, что паслись у Звездной башни, – с такой же пестрой шкурой и длинными ногами.
Всадник увидел снежного кота, но не потянулся к ножнам висевшего на поясе меча. Вместо этого он поднял руку, как бы приветствуя знакомого. Кот шагнул вперед, взлетел на скалу, так что его голова пришлась почти вровень с головой наездника.
Тот, придержав коня, спокойно сидел в седле, обратив к коту скрытое в тени шлема лицо. Я ничего не слышал ни ушами, ни в мыслях, но не сомневался, что они ведут беседу.
На теле кота я не заметил никакого пояса. Если он и был оборотнем, то для превращения не нуждался в подмоге. Может быть, он из Всадников-оборотней? Их земли лежали к юго-востоку от владений клана, но разъезжали они повсюду свободно.
Наконец всадник снова вскинул руку, махнул коту и тронул коня, развернув его в обратную сторону, откуда приехал. Может быть, он доставил коту какое-то известие?
Кот не стал провожать его взглядом, а сразу вернулся ко мне. И властно внушил:
«Надо спешить! Тень зашевелилась!»
Полупогребенный во мне человек отозвался на призыв. Я заставил себя подняться на подгибающиеся ноги. Но тело пардуса израсходовало все силы. Не знаю, как я сумел добрести до воды, ощутил, как она поднимается к брюху, впитывается в шерсть. И снова только помощь снежного кота помогла мне преодолеть слабое течение и выбраться на дальний берег.
Там я и лег, совсем обессилев, хотя кот толкал меня носом, пытаясь поднять на ноги. Я снова услышал стук копыт. Кот, оставив меня, устремился к опушке леса. Возвращался ли всадник с орлом, или на этот раз приближались охотники и мой товарищ, сделав для меня все, что мог, благоразумно отступил?
Сейчас мне было все равно. Я равнодушно ждал, не в силах поднять головы, чтобы лучше видеть. Кот остановился под ближайшим деревом.
Из тени ветвей показался всадник, ведущий в поводу еще одну лошадь. Всадница – я узнал ее! Лунная колдунья, но на сей раз надевшая штаны с сапогами, рубаху и дублет. Зеленый цвет ее одежды смешивался с коричневым, так что лес скрывал очертания фигуры, пока девушка не выехала на открытое место.
Кот поднялся на задние лапы, оперся передними на попону под ее коленом. Конь стоял смирно, ничуть не напуганный его движением. Всадница, наклонившись, взглянула в глаза коту и, чуть погодя, кивнула ему.
Она выпростала из-за пазухи подвешенную на цепочке вещицу. И, держа ее в ладони как оружие, прямо двинулась ко мне. Кот держался сзади.
Немного не доехав до моей расщелины, девушка соскочила с седла, бросив повод послушного коня на землю. И подошла ко мне, раскачивая на цепочке хрустальный шарик. В нем мерцал зеленым светом побег какого-то растения.
Я приподнял голову ей навстречу, и Лунная колдунья, качнув цепочкой, надела ее мне на шею. Шар с зеленым стебельком лег мне на грудь под горлом. Я…
Я стал человеком.
Шерсть пропала, обнажив кожу, хотя пояс ко мне не вернулся. Вернулся – я!
Мгновенный переход так потряс меня, что мир закачался, словно пьяный. Я ощутил на себе ее руки, почувствовал, что меня поднимают, несут. Меня уложили поперек седла, и от боли при тряской рыси у меня перехватило дыхание.
Кто-то, сев в седло, приподнял меня, и из моей пересохшей глотки едва не вырвался крик. Моей спины касались теперь не руки моей Лунной девы, а возникший невесть откуда мужчина.
Мне смутно запомнилась склоненная ко мне темноволосая голова, узкое лицо, обожженное солнцем и непогодой, острый угол линии волос. Это лицо было тайной, из тех, что не выпускают наружу ни мыслей, ни слов. Незнакомец, как и женщина из башни, на первый взгляд казался в расцвете юности, но желтые кошачьи глаза были старыми – старыми и усталыми.
Он поймал мой взгляд. Я не услышал мыслей-слов, но ощутил поток Силы. Он уверенно уводил меня из сознания в темноту, где не было боли, а время ничего не значило.
Однако я не вполне подчинился воле незнакомца. Как будто издалека я сознавал, что мы вновь едем через лес. И еще я был убежден, что незнакомец не желает мне зла, а скорее желает добра. И что мне сейчас надо отпустить все тревожные мысли, чтобы восстановить силы и волю. Чудо моего превращения не померкло, как и изумление перед сотворившим его волшебством Лунной девы. Я чувствовал в груди тепло от надетой на шею подвески. От талисмана, который сохранит во мне человека.
О жителях башни и о том, как я выбрал опасный путь
Я лежал ничком, повернув голову набок, лицом в каменную стену. Что-то холодило мне спину, успокаивало, вытягивало из ран огненную боль, зажженную веревками паутины. Я слышал за спиной голоса – не мыслями, а ушами.