– Ибикус… – Я слишком устал, чтобы гадать, что в этот час привело сюда торговца.
Он поклонился:
– Да, это я, Кетан. Вижу, ты превосходно использовал подарок.
Моя рука потянулась к поясу. Что-то во мне подмывало сорвать его и отбросить от себя. Что-то другое противилось. Зверем я стану, когда придет в том нужда, но Кетан всегда будет держать пардуса в узде.
Он кивнул. Я не сомневался, что он прочел мои мысли так же легко, как руны в свитке.
– Истинно так.
И он повернулся лицом к Гиллан и снова ставшему человеком Херрелу.
Оба они встретили его почтительными жестами, какими в замке встречали посланников Голосов.
– Ты думаешь, мы разыграли злую игру, госпожа?
Она помедлила с ответом.
– Скорее, думаю, что смысл вашей игры был темен для игроков.
– Ты совершено права. Урсилла обеспечила своему оружию, Ироизе, наследника – ради своих целей. Ее усилия были замечены одним из тех, чей долг поддерживать равновесие сил в Арвоне. И мы использовали ее честолюбие, чтобы закалить тех, кому в грядущем понадобится твердость. С вами, Гиллан, Айлинн стала той, кем ей предназначено быть. Если бы не игра Урсиллы, она росла бы в Кар До Проне, где не смогла бы изведать всей глубины и высоты своей Силы. Что до Кетана… – Теперь он улыбнулся мне. – Кетана испытывали, как кузнец испытывает меч, проверяя на крепость. А последние события сплели вас четверых в единый прочный узор.
Херрел, дождавшись паузы в его речи, спросил:
– Ты говоришь намеками, посланец. Нас снова ждет бой?
– Знаки говорят нам об этом, но и мы не видим будущего во всей полноте. Вы, оборотни, вместе с невестами из Долин положили начало новому роду. Эти двое… – он указал на нас с Айлинн, – несут в себе то же наследие. Нам дано знать, что это важно, а зачем и почему, откроется со временем. Теперь же… – Он стоял, подбоченившись, поочередно изучая каждого из нас. – Этим нет места в Арвоне. Они древнее древнего и должны быть забыты. Прочь!
Он ткнул указательным пальцем в Магуса, в госпожу Элдрис, в Ироизу. И… те исчезли.
На нас он не стал указывать порознь. Взмах его руки охватил всех разом. Дохнула холодная тьма, и вот…
Мы стояли на теплом утреннем солнце. Взгляды троих, стоявших рядом, согревали меня внутренним теплом, не сравнимым даже с солнечным светом.
– Добро пожаловать домой, Кетан, – сказал мой отец, а Айлинн за руку потянула меня по дорожке через сад.
Благодарности
Хотелось бы выразить благодарность за помощь в двух технических вопросах относительно этой книги.
Прежде всего миссис Меррил Гладстон из «Rock Pile», от которой я получила яргон и сведения об этих полудрагоценных камнях: их происхождении, весе, окраске и тому подобном.
А также миссис Филлис Шлеммер, экстрасенсу, показавшей мне различные виды Таро и составившей настоящий гороскоп Таро для Кетана.
Проклятие Зарстора[2]Роман
1
Верхний конец безымянной западной долины, куда занесло сегодня Бриксу, освещало солнце. Здешние места, удаленные от разграбленного мародерами востока, обещали зыбкую безопасность – если не забывать об осторожности. Девушка, присев на пятки, скорчила рожу далекой туче на востоке – туча намекала, что погода будет портиться. Брикса водила лезвием ножа по точильному камню и с беспокойством поглядывала на истончившийся лепесток стали. Отлично выкованный клинок был когда-то крепким, но сколько раз его с тех пор точили, и кто теперь помнит те времена? Если не остеречься, лезвие просто сломается в руках, оставив ее совсем безоружной.
Ее обожженные солнцем руки покрывали шрамы, ногти обломались, грязь в лунках не оттиралась даже с песком. Кто бы мог подумать, что когда-то она не держала в руках ничего тяжелее веретена прядильщицы или челнока ткачихи да еще иглы, вышивавшей цветные узоры на толстых гобеленах для стен замка. Той жизнью, размягченной и безопасной, жила другая девушка – жила, пока в Высший Холлак не пришел враг. Она скончалась в те дни, протянувшиеся за спиной Бриксы уходящим в забвение коридором.
Брикса, пережив бегство из осажденного замка, который всегда был ей родным домом, стала жесткой и крепкой, как клинок в ее руках. Она узнала, что время – это один день, который встречаешь на рассвете и проживаешь до найденного к закату укрытия. Праздничных дней больше не бывало, и месяцы потеряли названия – были только жаркие времена и времена стужи, от которой ныли все кости, бил кашель и мороз кусал пальцы, убеждая, что ей больше никогда не согреться.
Лишнего жирка на ней теперь не осталось: девушка стала сухой и тонкой, как тетива лука. И на свой манер не менее смертоносной. Тонкое сукно, янтарные ожерелья, бледное золото с запада, украшавшее пальцы, – все это представлялось теперь сном, тревожным сновидением.
Она жила со страхом, пока страх не стал привычным спутником, так что, отступи он теперь, Бриксе стало бы пусто и одиноко. Случалось, она готова была отвернуться от темневшего в скале устья пещеры, от протянувшейся над головой ветви, отказаться от упрямой воли к жизни и принять смерть, тянувшуюся по ее следу, как собака – за подбитым охотниками оленем.
И все же у нее в крови жила решительность – разве она не принадлежала к роду Торгуса? Разве не каждый в южных долинах Высшего Холлака знал наизусть Песню Торгуса и о его победе над Силой Камня Ллана? Может, род Торгуса и не мог похвалиться землями и богатствами, зато он выделялся среди других силой духа.
Брикса подняла руку, смахнула со щеки выбеленную солнцем прядь обрезанных выше плеч волос. Золотые косы девицы из замка не для тех, кто скитается в глуши. Продолжая водить лезвием по камню, она напевала себе под нос «Вызов Ллана» так тихо, что никто, кроме нее, не уловил бы мелодии. Да и слушать было некому – она сразу после рассвета проверила лощину. Не считать же за слушателя черную птицу, угрюмо каркавшую с перекрученного зимними холодами дерева.
– Так-так…
Она испытала заточку лезвия на непослушной пряди, упрямо падавшей ей на глаза. Острая сталь легко срезала волоски, оставив горсточку их у нее в руке. Брикса пустила их лететь по ветру. И снова ощутила прикосновение страха. Лучше – здесь, в незнакомой стране, – было бы похоронить эту частицу себя. В старых сказках говорится, что неведомые человеку Силы умеют творить злые чары на волосках, обрезках ногтей и каплях слюны.
«Но здесь, – подумала она, – бояться некого». Здесь, рядом с Пустыней, сохранились следы тех, кто когда-то владел этой страной, – следы Древних. Они оставили после себя каменные глыбы и странные места, то манившие, то ослаблявшие душу. Но это были лишь знаки давно исчезнувшей Силы или Власти. И тех, кто оставил эти знаки, давно уж нет. Черная птица хрипло закричала, словно возражая ее мыслям.
– Эй ты, черная! – Девушка, прервав песню, покосилась на птицу. – Что-то ты больно расхрабрилась. Слабо́ скрестить мечи с Утой?
Откинувшись на пятки, она вытянула губы трубочкой и издала негромкий, но далеко слышный свист.
Птица яростно закаркала, словно знала, кого она подзывает. И снялась с ветки, чтобы, держась над самой землей, улететь вниз по склону.
Над высокой зеленой кочкой (в холмах не осталось овец, под корень ощипывавших траву) поднялась пушистая головка. Растянув губы, кошка зашипела, сердито щурясь вслед каркнувшей напоследок птице.
Со свойственным ее породе достоинством кошка подошла к Бриксе. Девушка приветствовала ее, подняв ладонь. Они давно уже делили дорогу и постель, и Брикса в душе гордилась тем, что Ута выбрала ее спутницей по бесцельным скитаниям.
– Хорошо ли поохотилась? – обратилась она к кошке, усевшейся на расстоянии вытянутой руки от нее, чтобы тщательно вылизать заднюю лапу. – Или здешние крысы, когда стало не у кого красть еду, тоже разбежались?
В одиноких странствиях она слышала свой голос только в разговорах с Утой.
Брикса устроилась поудобнее и вгляделась в стоявшие внизу развалины зданий. Судя по всему, когда-то эта долина была обжитым местом. Укрепленная усадьба с оборонительной башней теперь стояла без крыши, и стены еще носили следы пожара, но когда-то она, должно быть, была уютным жильем. Брикса насчитала два десятка крестьянских хижин (теперь от них сохранились лишь очертания стен), большая груда камней осталась, скорее всего, от деревенской таверны. Все здания были когда-то нанизаны на ниточку дороги. Дорога эта, как догадывалась Брикса, тянулась прямо к ближнему речному порту. По ней, направляясь в здешние горные долины, проходили купцы. Да и те странные, не слишком терпимые люди, что бродили по Пустыне среди руин Древних, могли сбывать здесь добытое в развалинах.
Брикса не знала, как называли это селение здешние жители. И не у кого было спросить, что превратило жилые места в пустошь. Враг, вторгшийся в Высший Холлак, не мог зайти так далеко от моря. Однако война породила зло, не принадлежавшее ни Долинам, ни врагу, а рождавшееся от тех и других.
Пока воины Долин сражались вдали, здесь свирепствовали двуногие волки – разбойники пустых земель. Брикса не сомневалась: если она спустится вниз, то найдет свидетельства того, как погибло это поселение. Наверняка оно разграблено, да и руины, верно, не один раз прочесали. Не она одна скитается в глуши. Но все же оставалась надежда, что в них отыщется что-то полезное – хотя бы помятая кружка.
Брикса вытерла руки о штаны и недовольно нахмурилась, отметив, что ткань на одном колене истончилась так, что просвечивала кожа. Она давно сменила длинные юбки на удобную одежду лесного жителя. Не выпуская из руки ножа, девушка потянулась за другим своим оружием – крепким охотничьим копьем. Его наконечник тоже был остро наточен, и Брикса хорошо выучилась с ним обращаться.
Свой заплечный мешок она спрятала в кустарнике. Задерживаться в развалинах было ни к чему, вряд ли вообще стоило тратить время на обыск. Но надежда на находку оставалась, а Ута предупредила бы, если бы в руинах обитала тварь крупнее крысы или лугового прыгунца. Долина выглядела пустой, и все же Брикса держалась настороже. В незнакомых местах всегда могут подстерегать неожиданности. Последние три года научили ее, как тонка грань между жизнью и смертью.