Чуть дальше она наткнулась на путаницу переломанных ветвей и смятых листьев. Несколько стебельков еще дрожали. Пробравшись дальше, она вышла на открытое место под низким небом. Впрочем, даже такая малость света немного приободрила ее. Впереди обрывался в пустоту уступ. В три стороны с него некуда было деться, и Бриксе подумалось, уж не сорвались ли Марбон с мальчишкой с этой полки. Брикса побаивалась высоты и (раз ее слабости не было свидетелей) проползла вдоль левого края уступа на четвереньках, но даже так ей было страшновато заглянуть за край.
Увиденное ошеломило ее. Здесь несомненно ощущалась рука человека – или другого разумного существа, менявшего природу согласно своим целям. Вниз, лепясь к отвесной стене, уходила лестница. Заветренная, поросшая лишайником, она круто спускалась в узкую лощину. И на скалах обрыва по сторонам ступеней виднелись впадины и выступы резьбы – тоже выветренной и заросшей лишайниками.
Сумерки быстро сгущались. В скудном свете линии и щербины резьбы складывались в оскаленные рожи, такие жуткие, что Брикса поспешила отвести глаза. Внизу стукнул обвалившийся камень, она уловила движение. Землю скрывала странная дымка – как будто дно долины лежало в огромной дали, много глубже высоты хребта, с которого они спускались.
И тени там лежали очень густые. Но все же не настолько, чтобы скрыть двух людей на каменном пригорке. Как раз когда Брикса остановила на них взгляд, большой вырвался из рук меньшего. Отмахнувшись от удерживавшего его спутника, высокий, шагая ровной походкой бывалого путешественника, продолжил путь на запад.
Твердо решившись догнать их, Брикса поднялась, подавила чувство, что вот-вот сорвется с высоты, и начала спуск по лестнице. От пустоты справа кружилась голова, и она одной рукой хваталась за выступы резьбы. Девушка заставила себя смотреть только на шаг перед собой.
Спешить она не решилась, и к тому времени, как спустилась в ущелье, те двое снова ушли далеко вперед. В новой лощине, как ни странно, ничего не росло, и она различала колеблющиеся очертания двух фигур.
Брикса протерла глаза, решив, что это они отказываются видеть вдаль. На мгновение путь перед ней показался ясным, но стоило ей опустить взгляд под ноги или на выступающие из земли камни (их здесь было множество), все снова туманилось.
Но хотя бы воздух очистился и легкие не забивало зловоние, наполнявшее лощину наверху. Земля стала твердой, камешки и галька больно впивались даже в ее загрубевшие подошвы. Бриксе в конце концов пришлось замедлить шаг, чтобы совсем не сбить ноги. Она с сожалением вспомнила о сандалиях, оставшихся в брошенном в долине мешке. Несколько раз она готова была окликнуть идущих впереди, попросить, чтобы ее подождали. Впрочем, темнота сгущалась быстро, и вскоре они так или иначе должны были остановиться.
Уту девушка потеряла из виду, когда та нырнула в проход из замка, и теперь гадала, добралась ли кошка до гребня холма. Ей почему-то было важно, что Ута с ними заодно. И Брикса поймала себя на тревожной мысли: как бы кошка не отбилась от людей.
С наступлением темноты девушка стала держаться все настороженней. То, что скрывалось под тропой наверху, может, и не пробралось за ней сюда, но ей и сейчас чудилось, что она не одна, что кто-то за ней подглядывает, и это чувство становилось тем сильнее, чем дальше она ковыляла по тропе.
Остановиться было не в ее силах. Ей нужны были люди рядом – кто угодно, лишь бы разогнали это чувство, будто она целиком отдана на милость неведомого. Временами она приостанавливалась, вслушивалась – и убеждалась, что в этой долине вовсе не слышно тех бодрящих шорохов, что наполняли ее ночи под открытым небом. Ни стрекота, ни гудения насекомых, ни птичьих криков – полная тишина, так что дыхание громко шумело в ушах, а когда копье ненароком скребло по камню, звук казался громче боевого рога.
Там были… Брикса изо всех сил старалась сдержать разыгравшееся воображение. Неправда, что она идет сквозь толпу невидимок! Никого здесь нет, кроме нее. Дрожа, и не только от ночного холода, Брикса прислонилась к достававшему ей до плеча валуну.
Пальцы нащупали впадины, выступ… Она повернулась, всмотрелась. Лицо!..
Какое колдовство сделало видимым в ночной темноте грубую резьбу по камню, она даже гадать не пыталась. Но ее прикосновение словно разбудило в бездушном камне искру жизни.
Лицо? Нет, в чертах этой маски не было ничего человеческого. Огромные круглые глаза, и в каждом горит искорка – словно сквозь булавочный прокол пробивается зеленоватый свет. Там, где у человека располагались бы рот и нос, художник с дьявольским правдоподобием изобразил приоткрытую пасть с торчащими кончиками острых клыков.
А в остальном – Брикса заставляла себя смотреть, отказывалась уступить страху, – если преодолеть первый испуг… всего лишь линии на камне… не более того… только пасть и глаза. Может быть, резчик рассчитывал, что воображение зрителя дорисует остальное. Устыдившись, что попалась на такую уловку, Брикса стукнула по камню копьем и заспешила дальше, не обращая внимания на боль в ступнях. Она сдержалась и не оглянулась через плечо, несмотря на ощущение, что кто-то украдкой следует за ней.
Девушка уже не сомневалась, что идет по пути, проложенному Древними. И это племя, думалось ей, не одобрило бы вторжения человека на свои земли. То место, куда привела ее когда-то Куниггуда, было убежищем. Это же скрывало в себе угрозу всему ее роду.
Узко прорезанная долина впереди, сколько она могла разобрать, расширялась. И снова девушка заколебалась. Брести ночью, не зная пути, представлялось глупостью. Те, за кем она гналась, может быть, видели дорогу, она же с тех пор, как спустилась с лестницы, ничего такого не замечала. Зато среди острых камней под ногами появились пучки травы. Переступая с одного из них на другой, Брикса сбивалась с прямого пути, но так было легче израненным ногам. А впереди… Неужто у тех двоих хватило дури опять развести костер? Огонь на открытом месте наверняка привлечет всех, кто рыщет в ночи!
У пустошей всегда была дурная слава, ходили слухи о встречавшихся там нечеловеческих созданиях. Зловещая Пустыня, ограничившая Долины с запада, давала приют лишь разбойникам и тем странным людям, кого манили оставшиеся якобы от Древних находки. Однако в недавние трудные времена владетели Долин обратились за помощью против захватчиков именно к обитателям Пустыни. И помощь пришла – от Всадников-оборотней, которые, как всем известно, были не людьми, а пугающей помесью человека и хищного зверя. Эта история дошла даже до тех немногих, с кем решалась вступить в общение Брикса, до запуганных земледельцев, таких же угрюмых и подозрительных, как она теперь, но порой соглашавшихся обменять горсть соли на связку прыгунцовых шкурок.
Брикса в своих скитаниях, убегая и прячась, не раз за последние два года приближалась к границе Пустыни. В основном потому, что враг оттеснил ее от тех беженцев, которые, может быть, еще жили дальше к востоку. На границах роились шайки бандитов и мародеров, а в глубину пустых земель она раньше соваться не решалась.
От помутившегося рассудком владетеля Марбона этого можно было ожидать. Но ей-то зачем гнаться за ним?.. Брикса присела на травяную кочку, потерла ступни, широко раскрытыми глазами всмотрелась, вслушалась… Темнота мало что открывала зрению, но ночные звуки вернулись, сменив пугающую тишину лощины.
А еще… Она вскинула голову, втянув ноздрями аромат, способный уравновесить чашу весов с той гнилостной вонью, что окутала верхнюю тропу. Свежий, сладостный, он напомнил ей луговые травы ранним утром, паутину с жемчужинками росы… распускающиеся с приходом дня цветы. И сад, раскинувшийся под полуденным солнцем, полный цветов в ожидании сборщиц, чтобы те сорвали их и засушили, умастили душистыми головками постели и белье… и еще…
Брикса, не вполне сознавая, что делает, снова оказалась на ногах и двинулась в ночь, на становившееся все сильнее благоухание. Она вышла к подножию дерева – со странно перекрученными ветвями и совсем без листьев. Зато на ветвях были цветы – белые цветы. И кончик каждого лепестка светился огоньком свечи.
Брикса протянула руку, но не осмелилась коснуться ни лепестка, ни ветви. Она замерла в трепете и изумлении, пока хриплое карканье не заставило ее очнуться.
Девушка обернулась, вскинув копье. Как ни слаб был лившийся от цветов свет, он открыл ей притаившихся в темноте. Они были совсем малы, гораздо меньше шума, который подняли, поняв, что обнаружены. Да, малы, но от них исходил ужас.
Если поднять жабу на задние лапы, наполнить выпученные глаза разумом, а разинутый рот – клыками, получится нечто похожее на этих каркающих созданий. Только эти Жабы были одеты не в гладкую кожу, а покрыты пучками грубых волос – волос или тонких щупалец. Пучки подлиннее торчали в углах рта и над глазами. Эти волоски непрерывно шевелились, словно обладали собственной жизнью.
Брикса прижалась спиной к стволу. Она ждала нападения, но существа не двигались с места. Тем не менее она не сомневалась в их злых намерениях. В ее разум словно вбивали холодную ненависть ко всему, чем была она и не были они. Вместо прямой атаки Жабы вприсядку двинулись вправо по кругу в глумливом подобии праздничного хоровода.
Они теперь молчали, но взгляды их осмысленных глаз были обращены к ней, и в каждом Брикса читала гнусные желания. Они кружили, смыкая кольцо вокруг дерева. И Брикса, напряженно отыскивая проход в этом кольце, тоже двигалась вокруг ствола, держась так, чтобы почти ощущать его плечами.
Она не представляла, что им надо. Но в их кружении угадывалась определенная цель. Смутно вспомнились рассказы Куниггуды. О том, как наводят чары, повторяя волшебное слово или движение. Не это ли творится здесь и сейчас?
Но если так… Она должна нарушить порядок движения, не дав им завершить заклинание. Только как это сделать?..
Нацелив копье, Брикса метнулась от дерева к ближайшему звену жабьей цепи. Жабы отступили перед ней, но, оттянувшись немного дальше, продолжали пляску там, куда не доставало ее копьецо. Девушка видела, что они не испуганы и намерены кружить и кружить, пока не добьются своего.