Брикса упала на колени. Без Уты она пропала, а Уты уже нет. Остался лишь туманный силуэт. Если бы ее вернуть! Ну-ка… Уту привел сюда ее направленный через камень призыв… Но, может быть, сил кошки не хватило, чтобы удержаться здесь и закончить начатое?
А как насчет Марбона? И Дведа? Мужчина ей, можно считать, враг – во всяком случае, был врагом, пока Бриксу не захватил этот мир. А мальчик к тому времени был скован колдовской ловушкой. Если дотянуться до них… Есть ли надежда на помощь?
Двед… Марбон… К кому обратиться?
Мужчина, когда она видела его в последний раз, был на свободе, если не считать его пленником своей одержимости. Брикса подняла камень на уровень глаз.
– Марбон! – позвала она.
В глубине камня ничто не дрогнуло, не было никакого признака, что призыв достиг цели, ни намека на ответ.
– Марбон! – Она упорствовала только потому, что не видела другой надежды.
Рябь на камне – да, – но слабая и не складывавшаяся в рисунок. Однако, опустив руку с камнем, девушка опять увидела рядом с собой Уту – отчетливо, в полный рост. Совсем настоящая Ута нетерпеливо взглянула на нее, беззвучно открыла и закрыла рот. Брикса вскочила на ноги, чтобы бежать за ней. Не Марбон ли поделился с кошкой своей Силой? Она не знала, но при виде Уты на сердце у нее полегчало.
Ута пустилась бегом, и Брикса за ней. От кошки девушке передалась уверенность: надо спешить. Вперед…
Громоздкая темная колонна проступила из тумана так внезапно, что Бриксе почудилось – она не стояла здесь издавна, а выросла из земли прямо перед ней. Ута поднялась на задние лапы, заскребла передними по камню, внятно требуя лезть наверх. Брикса снова надежно укрыла камень за пазухой и стала искать зацепов для рук и ног. Ута… пропала. На этот раз не таяла постепенно, а исчезла в один миг.
На ощупь девушка нашла неровности, которых не различал глаз. И с трудом принялась карабкаться. Выступы были крошечными, и чем выше, тем труднее становилось лезть. Но она все-таки поднималась, хотя бы на палец с каждым рывком.
Выше и выше – у нее хватало ума не смотреть вниз. Пальцы болели, потом онемели. Она напрягалась всем телом, прижимаясь к колонне. Страх тяжело давил на плечи. Выше, еще выше…
Долго ли она лезла? Здесь не было счета времени – минуты можно было приравнять к дням, а то и к месяцам. Но колонна все так же поднималась над ней, и провисший занавес тумана скрывал вершину – если была вершина!
Брикса поняла, что до следующего выступа ей не дотянуться. Острая боль свела плечи. Выше… вверх, и только вверх. Не было сил поднять руки. Скоро пальцы разожмутся, она упадет – навсегда канет в туман.
– Ута… – Она не надеялась дождаться ответа на свой хриплый шепот.
12
Из пелены тумана над ней протянулась… огромная лапа! С выпущенными когтями, грозно зависшими у нее над головой. Брикса отчаянно вцепилась в колонну. Но удержаться ей не удалось. Когти подцепили ее за рубаху, оторвали, потащили к туманному потолку – вверх! – и вниз, потом ее выпустили, и она, падая, скользя ладонями по камню, едва не оглохла от собственного крика.
Колонна по-прежнему стояла над ней, но не та, на которую она лезла, – эта была маленькой, можно обхватить руками. На ней, как на постаменте, сидела Ута – обычная Ута. Кошка взглянула на нее сверху вниз, и тогда Брикса поняла, что вернулась в свое время и пространство.
Она очутилась в комнате подводного здания. Но по стенам и потолку больше не вились плети тумана. Эти зеленовато-голубые стены блестели так, словно их только что отскребли начисто. На полу, совсем рядом, лежал Двед, а Марбон поддерживал его за плечи.
Лицо Марбона, рассеянно взглянувшего на нее поверх тела мальчика, было осмысленным и собранным. И никакая Сила им сейчас не владела. Она видела перед собой обычного человека в своем уме, свободного как от Тени, так и от владевшей им до сих пор одержимости.
– Двед… умирает, – произнес он вместо приветствия, как будто был вовсе не причастен ко всему, что случилось с ней до сих пор. В глазах его стоял страх, но не за себя – за мальчика.
Может, он и был прав, но Брикса не желала уступить отчаянию. Изнеможение, охватившее ее на подъеме, еще тяготило тело. Потянувшись к мужчине и мальчику, она запустила руку за пазуху и достала камень.
– Это предмет Силы, – медленно проговорила Брикса. – Пользоваться им я не умею… Но когда я воззвала к нему, Ута отозвалась. Тебя я тоже звала – ты не слышал?
Он насупился:
– Я… во сне… так я подумал.
– Это был не сон. – Ее обнимающие камень ладони дрожали. Может быть… может быть, если Двед ушел не слишком далеко, он тоже отзовется. – Смотри на него, господин, и зови своего приемного сына! – властно приказала она и поднесла ему камень, держа его прямо над телом Дведа.
Волей или неволей Марбон подчинился, устремил на камень пристальный взгляд. Жизнь снова покинула его лицо, оно осунулось, исхудало – стало почти таким же древним, как призрак Зарстора в Ином мире. Как будто и Марбон веками истощал разум и душу в борьбе, и только глаза его казались живыми.
Брикса колебалась. Двед не был ей ни другом, ни вассалом. Достигнет ли его призыв, посланный ее мыслями, хватит ли ей силы остановить его на пути в Тень у Последних Ворот? Но если Марбон зовет мальчика, она, может быть, сумеет усилить его зов – своей волей перелить в него новые силы?
– Зови! – снова приказала она. И сама собрала все силы, нацелив свою волю не на неподвижное, почти бездыханное тело, а в сердце камня, который держала сейчас у груди. – Зови Дведа!
Наверное, Марбон звал – безмолвно. Или это камень перенес Бриксу туда, куда не достигал голос? Ее – или ту ее часть, что скрывала твердую волю и негасимый дух, – подхватило, увлекло – не в страну тумана, куда ее перенесли, чтобы снять Проклятие. Нет, эти места были темнее, более зловещими, холодными, мрачными – здесь обитало отчаяние.
– Двед!
Ее зов возник в мыслях, а не на губах. И беззвучная мысль звенела властным призывом.
Вниз… Брикса чувствовала, что погружается все глубже в мир смерти. Вокруг нее тускло колебались зеленоватые лучи, но они не могли отогнать ужаса.
– Двед!
Это был не ее мысленный призыв. Но, уловив его, Брикса поспешила подхватить. Перед ней протянулась зеленая нить, шнур ритмично мигавшего света. Другой его конец терялся вдали. Видеть внутренним зрением… Брикса о таком слышала, но никогда не верила, что это возможно.
– Двед!
Шнур туго натянулся. Надо было спасать… тянуть… Но такую нить не возьмешь в руки. Потому что здесь не было ничего телесного, не было и рук.
Брикса копалась в себе, силилась овладеть новым органом чувств, какого прежде в себе не подозревала.
– Двед!
И опять это был чужой голос – или чужая мысль.
Шнур оставался туго натянутым, но движения в нем не было. Должен найтись путь! В прошлом Бриксы бывали времена, когда ее изнемогающая плоть, кровь и кости оказывались на краю смерти. Теперь… надо так же напрячь до отказа эту, новую часть ее существа. Так берут в руки новый инструмент или оружие – неизвестно, как с ним обращаться, но нужда заставит…
– Двед!
А это уже позвала она. И ей показалось, что имя прошло по шнуру волной, добавив ему крепости и силы. За ней погналась другая волна, не ее. В первый миг Брикса отпрянула, страшась слияния. Но, понимая, что только вместе они добьются победы, уступила.
Тянуть… тянуть этот шнур, направляющий Дведа в живой мир. Быть не просто якорем, удерживающим его в жизни, но и проложить ему дорогу к спасению.
Шнур… Яркая мысленная картина стала меняться. Вдоль шнура пробились золотисто-зеленые листочки, яркие, как драгоценный металл. Теперь шнур обернулся лозой – расти, тянись, – это дорога к жизни!
Мысль сомкнулась на лозе хваткой, крепче послушных рук. Тяни…
– Двед!
Листок за листком лоза двигалась, возвращалась. Дергай!
– Двед!
Лоза исчезла – холодная тьма лопнула, как пузырь. Брикса снова была на свету, вернулась во время и на место. Двед лежал на руках Марбона. Мальчик был очень бледен, зеленоватый свет каменных стен придавал лицу мертвенный оттенок.
– Двед!
Марбон взял мальчика за подбородок, приподнял ему голову.
Ресницы затрепетали. Двед приоткрыл губы, медленно вздохнул. Медленно поднялись веки. Но глаза были слепые, смотрели в пустоту.
– Холодно, – еле слышно шепнул он. Обмякшее тело пробрала дрожь. – Как холодно…
У Бриксы дрогнули еще обнимавшие камень ладони. Поддавшись внутреннему толчку – и потому, что уже не осталось сил держать, она опустила камень на грудь Дведу, а своими руками стала растирать его вялые ладони. Кожа была холодной и влажной.
– Двед! – громко вскрикнул Марбон, когда мальчик закрыл глаза. – Не уходи от нас, Двед! – Мальчик снова вздохнул. И чуть повернул голову, почти спрятав лицо на груди своего господина. – Двед! – Теперь в этом крике был страх.
– Он уснул… не умер. – Брикса скорее отшатнулась, чем отодвинулась от него. – Он и вправду вернулся к тебе.
«К тебе! – подумалось ей. – Не „к нам“. Разве ей есть место в их жизни?»
– Только твоей милостью и подмогой, Мудрая, – Марбон бережно опустил мальчика на пол.
Она видела лицо этого человека пустым, яростным, поглощенным страстью. Теперь он был другим. Она не сумела понять, какая мысль стоит в его глазах. Слишком устала, слишком изнемогла душой и телом.
– Я… не… Мудрая, – раздельно выговорила она, превозмогая боль усталости.
Ута прижалась к ней, замурлыкала, потерлась головой о плечо – по-другому ласкаться она не умела.
Девушка протянула руку за Проклятием, но не закончила движения. Волна темноты, взметнувшись, унесла ее за собой.
Кругом цветы, она лежит в благоуханном цветочном гнездышке. С веток над ней тоже свисают цветы. Она видит только жемчужную белизну лепестков, их точеное совершенство. Среди цветов вьются ярко-зеленые лозы. Брикса сонно подумала, что слышный ей шепот – это шорох цветов и лоз.