.
Тра дочиста облизнула пальцы, подбросила дров в огонь. Она устала, а здесь было укрытие. Она оглянулась на застеленный топчан. Кот умывался и лишь изредка топорщил уши, будто что-то заслышав.
Скоро надо будет подкормить огонь, чтобы не погас ночью, но в промокшем лесу не найдешь хвороста. Фарн… Что-то в Тра дивилось ее же спокойствию. В старых сказках говорилось о таких, как он, и чем ближе к лесу, тем больше они с Ринардом слышали таких историй.
В деревушке они и хотели побольше разузнать про этот лес, а заодно разжиться припасами. Когда налетели грабители, Тра была уверена, что Ринард не отстанет, но бедняга сдуру вздумал прикрывать ее бегство, а она слишком поздно спохватилась. Ринард… Она усилием воли вытеснила его из памяти. Успели разбойники ее заметить или позже вышли на след?
– Охотники… – Тра и не поняла, что заговорила вслух, пока кот ей не ответил.
«Еще нет. Но охота будет, да. Те, другие, всегда ищут его!»
– Часто? – поднажала она.
«Довольно часто. Если он не захочет…»
Но на этом мысленная речь оборвалась. Ей показалось, что где-то закрылась дверь – плотно закрылась. Больше она ничего не выведает – во всяком случае, не сейчас.
Об оборотнях рассказывали всякие ужасы. А ведь таких, как Фарн, могло быть еще много. Когда оборотень появился из темноты, Тра беспокойно поежилась. Он переоделся в чистое, кожаная одежда теперь блестела наравне с поясом. И прутики с листьями он вычесал из волос, и вымыл чумазое лицо и руки. Он уверенно вошел в дом и властно приступил к расспросам. Его интересовал налет на деревню.
– Этот Рот, или кто там теперь правит Гончими, стал много себе позволять, – задумчиво протянул он, дослушав ее рассказ. – Ты в этом доме, – он повел рукой, – желанная гостья, как ни беден мой кров. Но я бы не советовал тебе задерживаться в этом лесу, – твердо добавил он, и Тра уловила холодок в его голосе. Он стоял, перебирая пальцами свой пояс, и смотрел на нее как на зеленую девчонку, в жизни не слышавшую набата. – Этот лес… – Он запнулся. – Да, бывает, что кому-то приходится искать в нем убежища, но чаще сюда забредают по неосторожности, по неведению. Завтра я покажу тебе тропинку на запад, подальше от Рота, и провожу до границы этих земель. Но этой ночью у меня неотложное дело.
Развернувшись на пятках, он без слова прощания скрылся в темноте, и кот умчался за ним.
Тра скорчилась в сумраке, которого почти не разгонял догорающий огонь. У нее все тело ныло от усталости, веки отяжелели, но можно ли поддаваться сну в таком месте? В эту ночь рядом не было Ринарда, чтобы сторожить с ней по очереди.
Она подбросила дров в огонь и легла поближе к очагу, оставив меч и нож под рукой. И закрыла глаза, понимая, что ни доверие, ни недоверчивость не помогут ей справиться с усталостью.
И ей приснился сон: она, беззащитная, спасалась от охоты. Но ярость ее была так горяча, что все тело запылало. И перед ней встала темная стена сплетенных ветвей, а ужас погони бросил ее прямо на эту стену. Ветви и лозы свивались, переплетались, тянулись к ней, охватывали и связывали. Тра рвалась и отбивалась, разодрала кожу о шипы. Но сеть ветвей держала крепко, а охота приближалась, она слышала победный вой рогов…
Вой рогов! Тра распахнула глаза и не увидела сплетения зарослей, хотя сон еще казался явью и вскинутые руки били по воздуху. Но кругом был сумрак и тени – а скудный, неяркий свет сочился в две узкие оконные прорези.
Поднимаясь, чувствуя скользкий пот под изношенной одеждой, она услышала уже наяву охотничий рог!
Охотники? Идут по ее следу или просто блуждают по лесу? Страшно было остаться здесь, хижина могла превратиться в ловушку, но и искать без проводника лесные тропы – пустое дело.
Наклонившись, чтобы взять оружие, она пошатнулась и, вскинув руки в поисках равновесия, шлепнула ладонью по стенке шкафа. Дверца распахнулась.
Мехового пояса не было – где он теперь и где тот, кто его носит? Зато меч… Ее клинок давно просился к кузнецу на заточку и был основательно изношен. Если Фарну этот меч ни к чему, почему бы ей самой не вооружиться как следует?
Тра вслушалась. Снова протрубил рог, и, сколько ни обманывай себя, его воинственный клич стал ближе. Надо уходить. Вбросив свой меч в ножны, пинком подпихнув к двери заплечный мешок, она потянулась к мечу из шкафа.
Кожу словно огнем опалило. Но меч закачался под ее прикосновением. Только вот протянутые к нему руки утратили силу, пальцы онемели, и онемение распространилось до запястий. Как она фыркала на рассказы о колдовстве, а сейчас ничего не могла поделать. Страх отбросил ее подальше от медленно раскачивающегося клинка.
На третий зов рога отозвался лай собаки – и еще одной. Тра задрожала. Перед людьми, если заставит нужда, она готова была встать лицом к лицу, но гончие… против них она вряд ли устоит. Девушка развернулась кругом, оглядывая хижину. Один вход, узкие щели окон – хоть какая-то защита, хотя на двери не было засова и загородить ее было нечем. Но соваться наружу – когда собаки идут по следу…
Меч и нож – единственное оружие. Она отбросила в сторону мешок, захлопнула дверь. Засова нет, ворвутся без труда.
Тра тронула пальцами нож. Оставался последний, отчаянный выход – уйти от своей руки. Ждать, чтобы тебя растерзали собаки или охотники, – это для трусов. Разве она могла?..
Она встрепенулась, заслышав в громком лае новую ноту. Радость гончей, завидевшей добычу. А ведь лает собака не под стеной хижины – в отдалении, где-то к западу. Новые крики, ответившие на лай, стали удаляться. Тра не смела поверить, что охота отвернула в сторону. Плечо задело угол шкафа.
Она встала перед глубокой резьбой на дверце. Беглец-оборотень – и преследующие его охотники. Не Фарн ли проложил новый след, чтобы отвести от нее собак? Тра свела брови, часто задышала, словно не стояла все это время в хижине, а в самом деле спасалась от гибели.
Фарн… Она не сомневалась, что на него охотятся не в первый раз. Он на своей земле, он здесь знает каждый камень, каждое дерево и каждый куст, он знает каждую нору, где можно укрыться. Да, шум стихал – охота уходила на запад, – ей надо только дождаться, пока голоса совсем затихнут, и бежать на восток.
Почему он это сделал? Или так вышло случайно? Тра не знала ответа. По правде сказать, он ничем ей не обязан. Хотя она ненароком открыла шкаф и позволила коту унести пояс… но разве же это такая большая услуга?..
Добравшись в мыслях до этого места, она встрепенулась на новый звук – не торжествующий собачий лай, а низкий вой. В нем не было боли, но была злоба и… страх!
Вой почти сразу заглушили человеческие крики и бешеный лай собак. Кто-то – Фарн? – попал в засаду. Крики усиливались, хотя слов она не различала. Обнажив меч, девушка отворила дверь хижины.
На дальней стороне прогалины метнулось серое пятно. Она не успела разглядеть, а кот уже был в хижине. Поднявшись на задние лапы, он с силой заскреб по дверце шкафа. Зверек прижимал уши к голове и без умолку урчал. Потом чуть повернул голову, поймал ее взгляд.
«Капкан!» – С силой удара ворвалось ей в голову единственное слово.
Вдалеке снова завыли. Тра вслушалась. Это не ее война. Фарн, в сущности, враг ее рода. А то, что он ее не обидел – и даже наделил правом гостя, – что это теперь меняет? Один меч против собачьей своры и людей-охотников – что он может?
– Ничего, – вслух сказала она, отвечая на давящую все упорнее мысль кота. – Я ничего не могу.
Ей ответили не словами – нет, в мгновение, словно бы выхваченное из реальной жизни, она увидела – не хижину, не разъяренного кота – совсем иное.
В сети дико бился зверь, до пены на губах грыз скрутившие его веревки. Тра уже видела, что это не обычная сеть: полоски кожи переплетались с серебристо блестевшими цепочками.
Серебро!
С этой картиной в голову ворвалось воспоминание. Фарн говорил, что серебро – погибель его рода.
«Это так!»
Она видела теперь не пленника, а кота, скребущего деревянную дверцу, словно он надеялся порвать ее когтями. Тра, с двух раз разгадавшая секрет замка, хлопнула по чистой боковине, и дверца открылась. Кот прыгнул, потянул к себе меч. Но и ему удалось только раскачать ножны. Тра, ткнув внутрь острием своего оружия, подцепила петлю перевязи, потянула на себя.
Клинок в ножнах сорвался с колышка, и кот, рыча, припал к полу у ее ног. Освобожденное из шкафа оружие словно втянуло в себя свет, и глаза изображенной на рукояти головы заблестели, как у живого зверя.
Тра уронила меч на пол. Она ожидала, что кот подхватит его, как раньше пояс, но кот часовым замер над ножнами, в упор глядя на девушку.
– Чего ты от меня хочешь? – огрызнулась она. В ответ в голове не появилось ни слов, ни картин – но усилившийся шум охоты послужил внятным ответом. – Бери, если он тебе нужен, – поторопила она.
Кот не шевельнулся. Тра, не воспринимая слов, уловила его настойчивое требование.
– Нет! Твой Фарн мне не брат по Чаше и не вассал. Какое мне до него дело? С одним мечом не встанешь против своры гончих и охотников. Я не…
Но, еще не договорив, она ощутила, как что-то поднимается в ее душе. Колдовство? Не совладав с собой, Тра нагнулась и, словно по чужой воле, подняла перевязь с мечом.
Кот подскочил и взвыл, отрыто призывая на бой. Еще раз заглянув ей в глаза, он двинулся к двери.
Она повернулась как привязанная – неловко, потому что все в ней противилось этому движению. Держа в одной руке свой обнаженный меч, а в другой ножны с чужим, она пошла за котом – поначалу спотыкаясь, потом твердым шагом, как если бы шла исполнять свой долг.
Гомон охотников не умолкал. И свора, и люди-хозяева, казалось, стояли на месте. Тра, приближаясь к ним, продолжала борьбу с чужой волей, подчинившей ее своей цели. Пот, собравшись под обшитой кольчужными кольцами шапкой, стекал по лицу.
Она была одна. А сколько таких было до нее? Во что обойдутся ей силы, потраченные на эту борьбу? Отказавшись от сопротивления, она отдала поводья тому, что ею владело.