– Тише-тише, – снова повторил первый. – В вас все еще плавает рурман. Но ничего не бойтесь, госпожа. Его действие уже исчезает. Мы дали вам снадобье, оно быстро все исправит. Вы уже должны чувствовать.
Прислушавшись к себе, я действительно ощутила, как мысли постепенно обретают четкость, и я больше не кажусь розовым кустом, который создан лишь для того, чтобы благоухать.
Кровь по венам потекла быстрее, конечности налились теплом, зрение прояснилось окончательно. Теперь я отчетливо осознавала, что лежу на чем-то упругом и ровном. Приложив титанические усилия, привстала на локте и обнаружила, что нахожусь в стеклянной беседке, в центре которой высокая кушетка красного бархата, на которой возлежу я. За стенами разномастные розовые кусты, потолок прозрачный, по лазурному небу неспешно ползут облачка.
Возникло ощущение, что я и впрямь нахожусь здесь, как роза под куполом.
– Что произошло? – наконец смогла выдавить я хриплым голосом, окончательно вспомнив, что являюсь человеком.
– Слава богам, – проговорил первый слуга, видимо более коммуникабельный из них. – Вы пришли в себя. Превращение не зашло далеко. Вы сильная.
– Где я? – спросила я, и опустив взгляд обнаружила, что одета в пышное платье с вопиюще глубоким вырезом. – Какого черта на мне это надето?! Кто меня переодел?!
Первый невзрачник испуганно заозирался и вскинул ладони.
– Тише-тише, госпожа, – громким шепотом произнес он. – Пожалуйста, не шумите. Он, наконец, отошел от вас по каким-то очень неотложным делам. Он так не хотел от вас отходить…
– Кто? – спросила я возмущенно, но тут же нашлась: – Кудесник?
Слуги синхронно кивнули, первый сказал:
– Да, господин все время проводит с вами.
Реальность быстро обретала знакомые черты, те самые, которые появились у нее после встречи с бабкой Лукерьей, в которой есть место демонам, ведьмам и параллельным мирам. Но тряхнуло меня не от этого.
– Он все время был со мной? – выдохнула я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. – Он что… Он извращенец? Он…
Договорить мысль не получилось, слова застряли, когда представила, что мог делать мужчина с женщиной наедине, пока та в отключке. Видимо, выражение лица у меня было таким, что слуги все поняли и первый спешно проговорил:
– Нет-нет, госпожа. Господин никогда в жизни не осмелился бы сделать с вами что-то неприличное. Он садовник. Вы для него, как удивительный цветок, который он непременно хочет иметь у себя на клумбе. И именно поэтому вы лежите здесь под стеклянным куполом в этом роскошном платье.
Смысл слов доходил с трудом, но все же смогла осознать – этот Лапидус Рембо, вовсе не Рембо. Рембо боролся за… за что-то боролся. А этот все-таки извращенец.
– То-то и оно, что иметь… Он хотел превратить меня в цветок? – гневно выдохнула я, чувствуя, как голосу возвращается уверенность.
Слуги снова одновременно кивнули.
– Процесс уже начался, – произнес второй, впервые подав голос, – но мы успели вовремя и обернули его вспять. Вам надо бежать, госпожа, пока он не вернулся.
– Естественно надо! – проговорила я резко и поднялась.
Грудь из выреза едва не вывалилась, я неловко прикрыла ее ладонью и повертела головой в поисках подходящего наряда. Первый слуга наклонился, а выпрямившись, протянул мне сверток.
– Мы предполагали, госпожа, – произнес он, – что вам не понравится то, во что нарядил вас господин. Мы принесли вашу одежду.
Не успев поблагодарить, я цапнула сверток и прижала к груди. Положение аховое – меня опоил какой-то чокнутый кудесник и непонятно с какой целью на меня смотрел. Следующая мысль полыхнула, как молния среди весеннего неба.
– Сколько я здесь нахожусь? – с затаенным дыханием спросила я.
Слуги переглянулись, второй ответил:
– В доме господина Рембо еще не прошло и дня с момента вашего появления.
Мне немного полегчало, но какое-то смутное ощущение подсказывало – это еще не все новости.
Я тряхнула головой, выгоняя домыслы и сомнения. Кирилл. Меня ждет Кирилл. И позволять какому-то психу с цветами мешать его найти в мои планы не входило.
Развернувшись спиной к слугам, я быстро развернула сверток и натянула джинсы. Опыт переодевания в общих раздевалках остался у меня еще со студенческих времен, когда приходилось натягивать одежду, пока то же самое рядом делали парни. Но они как-то не стеснялись сверкать трусами, а мы, девочки, демонстрировать прелести не спешили, что парней очень расстраивало.
Поэтому надеть кофту и выбраться из платья умудрилась, даже не сверкнув голой спиной, при этом с ужасом обнаружила, что лифчика на мне тоже не оказалось. К счастью, слуги принесли и его.
Быстро справившись с переодеванием, я швырнула ненавистное платье на кушетку, обулась и сунула подмышку пальто.
– А где сумка? – спросила я. – У меня была сумка.
Второй слуга с готовностью мне ее протянул. Хотела проверить содержимое, но какое-то внутреннее чутье подсказало, что этим заниматься не время, надо торопиться.
– А почему вы мне помогаете? – спросила я, вдруг осознав, что ничего о них не знаю.
Первый слуга печально вздохнул и произнес просто:
– У вас есть шанс спастись.
– А у вас что, нет? – не поняла я.
Они оба покачали головами, второй продолжил:
– Мы слишком давно принадлежим цветнику господина Рембо, он ни за что не отпустит нас, да и мы не представляем, как жить во внешнем мире.
– Вы что, и за ворота не выходите?
– Не выходим, – согласился слуга. – Мы давно стали цветами в его бесконечном саду.
От такого заявления у меня даже глаза округлились. То, что здесь происходит сюрреализм, почище моего путешествия через портал, уже поняла. Но глазам верить привыкла, а они показывают мне двух молодых мужчин. Пусть неприметных настолько, что отворачиваясь не помнишь, как они выглядят, но все же вполне себе самцов, с руками, ногами, и, наверняка вторичными половыми признаками.
– Что значит цветами? – спросила я недоверчиво, перекидывая через плечо сумку и просовывая в петлю пальто.
Первый слуга спешно вытер щеки и, шмыгнув носом, сказал:
– У господина есть особый друг, гоблин. Который поставляет ему гостей, которые могут понравиться господину. Как вы знаете, господин – кудесник, он способен творить некоторые чары. И самые излюбленные это те, что связаны с цветами. Он верит, лучшее, что может произойти с человеком это попадание в его сад и превращение в цветок. Большинство из нас в виде растения находятся постоянно. Но Лапидусу Рембо нужны помощники, поэтому некоторым из нас он оставил возможность иногда становиться людьми, как прежде.
Я слушала и волосы на затылке буквально шевелились.
– Гоблин, вот тварь. А я ему поверила, думала, помочь хочет.
– Не расстраивайтесь, – произнес первый, – вы не первая, кого господин Рембо околдовывает.
– Я бы этому Рембо… Не удивительно, что он один. Кто б захотел с таким психом связываться. Красавчик, но такой урод.
Невзрачники переглянулись и печально вздохнули вместе.
– Его когда-то любила женщина, – сказал первый. – Но…
Слушать о личных драмах Лапидуса Рембо, который на поверку оказался той еще тварью, у меня не было ни желания, ни времени. Я прервала:
– Даже не хочу представлять, что случилось с бедняжкой. Так, ладно. Где тут выход?
– Идемте, – с готовностью отозвался первый. – Я провожу вас, пока мой брат последит, чтобы господин не появился. Мы слышали, что вы держите путь к самому параллельному пределу. Туда добровольно никто не ездит.
– Очень прекрасно, – буркнула я, глядя, как второй невзрачник двинулся к противоположной стеклянной стене, откуда, наверное, ему хорошо видно, чем занят Рембо.
Первый же чуть подался вперед, словно боится, что его кто-то услышит и проговорил громким шепотом:
– Честно говоря, не знаю, как сейчас, но во времена, когда я был еще свободным человеком, а не цветком, в сторону параллельного предела ходил один единственный дилижанс. Он отъезжал от таверны «Сизый лось», если было кого везти.
– Сизый лось? – переспросила я с сомнением. – Лоси бывают сизыми?
– В Черном лесу бывают, – быстро сказал слуга, – но дело не в лосях, а в дилижансе. Не знаю, ходит ли он еще, но это лучше, чем ничего.
– Спасибо тебе, добрый человек, – сердечно поблагодарила его я.
От этого невзрачное лицо слуги чуть просветлело, на губах появилось подобие улыбки.
Мы спешно покинули стеклянный купол. Теперь, пробегая по отсыпанным ракушкой дорожкам между кустами роз и глядя на бутоны, сад больше не казался мне умиротворяющим. Стало понятно, откуда эта тревога – человек, который делает из людей цветы не может не вызывать дрожи.
Я спросила:
– А долго вас этот Рембо держит?
Слуга семенил впереди, пригибаясь, как вопросительный знак. Он ответил не оборачиваясь:
– Уже и не сосчитать. Когда ты цветок, время воспринимается иначе.
– Да уж наверное.
Впереди показалась калитка, синяя, будто выкрашенная краской, но я помнила, это сам металл такого цвета. В прошлый раз возле нее стоял закованный в латы рыцарь с голыми ногами.
– А стражник? – спросила я обеспокоено. – Он же просто так не выпустит.
– Не переживайте, – отозвался слуга. – О нем мы позаботились.
Прозвучало это как-то зловеще, я на всякий случай спросила:
– Надеюсь вы не…
– Ничего противозаконного, госпожа, – поспешил успокоить меня слуга. – Просто немного рурмана ему в питье.
Оказавшись возле калитки, он быстро покрутил головой, на всякий случай проверяя обстановку, затем повернул ручку.
– Спешите, госпожа, – сказал он. – И пусть у вас все получится!
– Спасибо, – растерянно поблагодарила я и, улыбаясь на прощание, спиной вперед шагнула наружу.
Глава 14
На улице все те же дома с маленькими крылечками, ставни на окнах, прохожие идут по своим делам, вот мимо пробежала собака, из-за угла вывернула закутанная в кожанку дородная женщина с тазиком. Закутана она потому, что на всем этом великолепии сверкающим слоем лежит снег.