Этого не может быть! Всего этого – не может быть! Но за спиной уже читают приговор. А она всё так же не может сказать и слова, точно онемела. Последние обвинительные слова – и её заставляют склонить голову. И нет сил сопротивляться.
Распущенные волосы упали, разлетелись по деревянной колоде. Щека коснулась алого бархата. Он тёплый и мягкий, ласкает кожу. А на улице раннее утро. В прохладном воздухе разливается весенняя свежесть, кружит голову аромат распустившихся лилий.
Талира закрыла глаза.
Резкий порыв ветра, холод металла – и тяжёлый топор палача отрубил ей голову.
Рама массивного напольного зеркала блестела позолотой. Шуршали по холодному полу мягкими туфлями служанки и фрейлины, а Талира стояла простоволосая и босая, не обращая внимания на суетливую заботу вокруг – убирали разбитые тарелки.
Это она разбила. Талира вытянула перед собой ладони и взглянула на дрожащие пальцы. На ухоженной коже проступили сильнее обычного вены, делая руки некрасивыми, грубоватыми. Хватит, надо успокоиться. Талира принялась разглаживать свои распущенные волосы. Проводила по прядям, ещё не расчёсанным с утра, пропускала их между пальцами и неотрывно смотрела на себя в зеркало.
Горели щёки, как-то нездорово блестели глаза, губы пересохли. Она смотрела на себя – а видела как воочию кошмар, в котором её голову кладут на плаху. Талира невольно вздрогнула и обняла ладонями шею, спрятав руки под водопадом волос.
А ведь во сне всё началось с Алекса, снова с него. Он снился ей которую ночь подряд.
…Это был тот же ветреный и морозный вечер, когда они встретились наедине. Шёл первый снег, который летел в лицо и таял на ресницах, завывал на узких улицах ветер, нёс влагу с побережья и пронизывал насквозь, забираясь под длинные полы плаща.
И было так хорошо, будто весело, хотя она в сотый раз спрашивала, не сошла ли с ума, раз решилась на такое безумство. Но от этого безумства почему-то хотелось расхохотаться, а шальная, опасная радость звонко стучала где-то в сердце, отдавалась в горле и в кончиках пальцев. Её, точно бабочку к свету, манил его образ.
И они были вместе, и было ярко, тепло, грел очаг, краснело вино в бокале, горели от вина губы. Алекс был рядом, страшно и близко, притягательный и сильный, несмотря на томительный плен. Он был её. И ночь была её, выторгованная у судьбы… в обмен на что?.. И снова тот неловкий танец, и снова пьянящая близость, случайные и неслучайные касания. Всё как вживую, как по-настоящему. До мурашек страшно, до ужаса опасно и до сумасшествия хорошо, так, словно она падала спиной в какую-то невероятную, головокружительную пропасть, но внизу её принимала в объятия сладкая нега.
Талира коснулась и сейчас горящих губ и замерла не дыша. Или не было всего этого? А было не так. И Алекс в один миг отвернулся от неё, а когда глянул через плечо – в его глазах растёкся яд колдовства. На обнажённой спине вдруг оплёл лопатки страшный узор чёрных линий, оплёл и застыл намертво. Не бравый капитан стоял перед ней – чистый демон…
– Вас ожидает советник Мэсси, ваше величество! – звонко выкрикнула одна из фрейлин, появившаяся в дверях. – Говорят, это важно.
Талира склонила голову набок, собрала волосы на одну сторону и оглянулась в поисках Анабель.
– Моя сента, – тут же подскочила она и низко поклонилась. Боится, что и её коснётся гнев новоиспечённой правительницы всей страны. После разбитых тарелок все ходили по её покоям тише воды ниже травы.
– Собери мне волосы, поскорее. – Фрейлина поспешно начала расчёсывать длинные пряди, с осторожностью проводя гребнем. Талире на миг показалось, что она видит на своих светлых локонах капли крови. Поморщилась и резко добавила: – Потуже и повыше. И платье то, в котором вчера была.
– Вам надо поесть… – робко предложила Анабель. – Прикажите подать хоть что-нибудь на завтрак.
– Обойдусь.
– Но…
Талира сделала глубокий вдох и сдержалась, чтобы не сорваться. «Мне только что отрубили голову!» – хотелось кричать. Но это всё сон, дурной сон. Она не даст этому случиться… или она не Талира да Кавильян, Великая княжна и наследница древнейшего рода в Ивваре!
В процессе одевания она не сказала ни слова. Анабель так же молча и сосредоточенно затягивала тугую шнуровку на поясе, оправляла высокий, до мочек уха, ворот, завязывала длинные ленты под грудью. Обряд прощания с почившим императором Мэйвисом прошёл гладко, под монотонным символическим дождём, в день святого праздника. Но, пожалуй, стоит подольше остаться в цветах печали и скорби. Тем более тёмно-бордовый цвет, положенный по такому случаю всем князьям императорской крови, был ей к лицу, подчёркивая контраст с бледной кожей и светлыми волосами.
Тяжёлый подол траурного платья окутал ноги. Зато в нём Талира вдруг почувствовала себя защищённой, будто надела воинскую броню и закрылась от той тьмы, что нападала в кошмарах. Сама стала такой же тьмой.
Быть может, связь с колдуном дала ей силы? Хотелось расхохотаться, но Талира взглянула в лицо и без того перепуганной Анабель и только кивнула. Анабель застегнула на шее изящную цепь со щитом Покровителя, украшенным драгоценными камнями. Напоследок Талира ещё раз осмотрелась, несколько раз поджала и растянула в улыбке припухшие бледные губы. Высоко подобранные косы сделали её вид не таким уставшим, а наведённый румянец раскрасил щёки. Талира сощурилась. Всё будет нормально.
Когда она вышла в коридор, повсюду уже мелькали встревоженные какой-то новостью придворные. Талира прибавила шаг. Навстречу наконец вышел осунувшийся за ночь Мэсси: на седоватых висках, выбившихся из-под парика, блестели капельки пота. Тайный советник, несмотря на усталость, улыбнулся и взял Талиру под локоть:
– Прекрасно выглядите, ваше величество.
Льстит, хитрец! После чудовищной ночи и не менее ужасного пробуждения она явно была не в лучшем виде, но пусть говорит.
– Что случилось? – она слегка склонила к нему голову, пока они двигались в сторону зала для совещаний.
– Боюсь, что ничего хорошего.
– У нас давно не происходит ничего хорошего, ваша светлость.
– В этот раз действительно опасно. Генерал-фельдмаршал сейчас доложит…
Ильяс. От воспоминания этого имени мурашки неприятно пробежали по спине. Посмотрим, так ли реальны её сны на самом деле…
– Эван тоже там?
– Будет с минуты на минуту.
– Может, есть новости о…
Советник едва заметно покачал головой. Талира незаметно впилась ногтями в ладонь. Они сбежали уже три дня назад, а до сих пор ни слуху ни духу. Как только умудрились! И теперь призрак исчезнувшего Алекса преследует её, нависает незримой угрозой, способный уничтожить раз и навсегда. «Грехи прошлого не отступают, их не скрыть перед ликом Покровителя… но все ваши ошибки – это испытания, посланные богом, чтобы научить вас смирению, и это ваш урок на пути к мудрости» – так обычно говорил на проповедях Эван.
Талира на миг замерла, прежде чем перед ними распахнули двери зала для совещаний. За длинным овальным столом, отполированным до зеркального блеска, уже сидели главные лица государства. Сцепив пальцы и близоруко щурясь, смотрел куда-то в сторону окна канцлер Остальф. По правую руку от него уткнулся в кипу бумаг краснощёкий вице-канцлер, по другую сторону стола со скучающим видом изучал свои пальцы Нотери.
– Ваше величество! – повернулся в её сторону и поприветствовал Талиру генерал-фельдмаршал, который расхаживал около дверей. В его кривоватой из-за шрама улыбке на миг почудилось что-то зловещее. – Сентар Мэсси.
Талира кивнула, не глядя на Ильяса, и заняла место во главе стола.
– Давайте без долгих предисловий. Я так понимаю, нас ждут какие-то неприятные новости?
Она быстро обежала глазами всех собравшихся. С напряжением смотрел на неё Остальф, вице-канцлер подобрался и повернулся в её сторону, выпрямил спину Нотери и встретил её отнюдь не дружелюбным взглядом. Ильяс медленно отодвинул своё кресло и занял место за столом неподалёку от юного императора. Все ли здесь её враги или ей чудится такое после кошмаров? Старина Мэсси опустился по левую руку от неё. Казалось, она может верить только старому и верному советнику, однако даже его присутствие сейчас не успокаивало. Где же Эван?
– Ваше величество, – начал, пододвинув к себе какие-то листы, Остальф. Он взял из кармана пенсне, нацепил на переносицу и уставился в бумаги. – Боюсь, что всё зашло слишком далеко. Нам стало известно…
В висках отчего-то назойливо стучало, как молотом по гонгу.
– Да хватит уже бубнить и тянуть, точно старый дед, – внезапно и громко перебил канцлера Нотери. Талира даже чуть вздрогнула. – Давай к делу!
В какой-то миг она пожалела, что он не её сын, а то с удовольствием отвесила бы ему затрещину. Наглый, самоуверенный и спесивый наследник императорской короны умел выводить из себя. И в такие минуты особенно напоминал своего почившего отца, а уж несносный характер того она знала слишком хорошо.
Однако, по-видимому, остальным членам Совета такое поведение не претило. Ильяс даже скрыл кривую улыбку в усах, точно был согласен со словами Нотери. Зато канцлер Остальф и бровью не повёл.
– По последним донесениям, на Северном Итенском произошло чрезвычайно событие. Нам удалось перехватить письмо для короля. Цитирую: «После того как дочь губернатора была… – он внимательней вгляделся в мелкие буквы на документе, – была вероломно захвачена ивварцами, подвергнута надругательствам и убита, мы не можем больше оставаться не у дел».
– Это письмо и есть чрезвычайное происшествие? – Талира старалась не терять нить рассуждений, хотя манера канцлера подавать всё размеренно и правда действовала на нервы. – Насколько мне известно, тот инцидент с дочерью губернатора был рассмотрен ещё неделю назад. И мы сообщили, что все их обвинения – ложь.
– Нет, ваше величество. Дослушайте: «С каждым днём становится всё хуже. Ивварская сторона вину отрицает, с попустительства своих властей они вышли из-под контроля и творят бесчинства, а законное представительство Энарии ни во что не ставят. Нас вот-вот ожидает кровавый мятеж. Губернатор в ярости, и я поддерживаю его, мы требуем ввести королевские войска на территорию архипелага, и чем скорее – тем лучше…» Это письмо было написано пять дней назад, а два дня назад оттуда вернулся один из наших кораблей и доложил о серьёзных беспорядках в столице.