Наша с князем беседа затянулась до полуночи. Мои домашние уже разошлись, отправились по своим делам и приглашенные к обеду мастеровые, только киевский сотник Ефим прикорнул на лавке у двери. Мы остались с Александром один на один, неспешно продолжая разговор.
Олай был вне себя от ярости и гнева, как и боярин Дмитрий, мой тесть, которого разведчик доставил в крепость. Они оба метались по мастерской, не находя себе места, создавая резкими движениями суету, накаляя и без того напряженную, нервозную обстановку.
— Улыбаются! — хрипел Олай, потирая костяшки пальцев. — Приходят, как гости, безоружные в дома знатных вельмож, в княжьи покои и льют меды!
— Говорят, — поддакнул боярин уныло, — предлагают хорошую плату. Первые десять лет обещают вовсе не обкладывать данью тех, кто добровольно даст припасы и людей в войско. Талдычат все о великом каганате, о сильной и просветленной империи. Сулят большие выгоды от покровительства своего.
— Чувствуют себя как хозяева. С ними большая часть булгарских князей с дружинами. Очень много кочевых племен! — чуть ли не причитал Олай. — Столькие тысячи войск! Все конные, хорошо вооруженные, наглые, бывалые. Видно, не один народ стал их данниками, не одно княжество легло под копыта эдакой силищи!
— А вы думали, что придут в наши лесные края дикие степняки и станут резать всех, кто косо на них посмотрел? Как говорил товарищ Сухов, Восток — дело тонкое. Все в пределах ожидаемого. Это один из сценариев, которого я, собственно, и ожидал! — продолжал бормотать я собираясь с мыслями. — Да, друзья мои, а как вы думали, что я, Коварь, не предвидел подобного от ордынцев? Растрачивать свои силы по пустякам они не будут. Если можно купить — они купят, если можно взять хитростью — они возьмут! Потом затянут удавку, так что даже крякнуть не сможете, а пока не укрепили позиций, будут лить мед да обхаживать, стараясь не пускать в ход грубую силу. Многие купятся на эти уговоры! Лягут развратными девками под завоевателя, думая, что тем самым спасут себя. Как бы не так!
— А может, оно и верно, не стоит перечить басурманам? — чуть ли ни пропищал Дмитрий, теребя рукава шубы. — Ан ну как не сдюжишь ты, Коварь, их силы? Терпеть тебе тогда лютую расправу.
— Дурак ты, боярин! — ляпнул я, совершенно не заботясь о вежливости. — Добровольно, за мнимые посулы самому себя продать в рабство! Да это как же надо с головой рассориться, чтобы даже мысль об этом допускать?! Продаться! Польститься на дешевые уловки! Становитесь рабами, если есть такая охота! Своих же людей, кто не пожелает ордынцам сапоги целовать, на заклание им отдадите! Вот тогда вам будет проклятье! Нет, не мое. От людей ваших верных, от потомков ваших, на рабство обреченных! Сами себя бичевать станете, да только поздно будет. Дадите слабину сейчас, потом триста лет не сможете избавиться от этого ига! И ни вера, ни сила не смогут помочь. Любую заразу надо давить в самом начале! Ты тоже, Олай, думаешь, что стоит принять послов?
Взбудораженный разведчик наконец заставил себя успокоиться, собрался и теперь уже спокойно сел на широкую лавку возле окна.
Я не видел в нем сомнения. Он был верный человек. Бывший раб, которого я выкупил за большие деньги у мордовских вождей, считал себя моим кровным должником.
— Принять, быть может, и стоит, да только не в Змеегорке, не в крепости, а в Рязани, или уж если пускать в крепость, то скрыть многое из того что уже заготовлено. Они, конечно, знают о крепости и от купцов, и от доносчиков, да только не все.
— А ты хороший охотник, Олай. На такую приманку, как крепость, они клюнут! Послов действительно надо принять. Мало того, им нужно рассказать, как богато и сытно живут люди Коваря, как ведут торговлю, да только всех стрелков я на тот момент спрячу на «Волчьем острове», пусть оборотень со своими волчатами с ними пообвыкнуться. Пяти сотням станет там тесновато, да ничего, потерпят. Для вида покажу послам дружину князя Александра. Добрые ратники, лихие и проворные. Здесь они мои гости, и велено им подчиняться мне в ратном деле как воеводе, но кажется, что, случись промашка, станут они первым делом выручать Александра. Так что большой ставки на них делать не буду, а покамест пусть послужат, станут ширмой. Нарочно на двор видно поставлю, да чтобы послов встретили. На том и порешим.
Хлопнув пригорюнившегося боярина по плечу, я ожидал, что он вскинется с присущей ему надменностью, но он только скривился лицом и забубнил потерянно:
— Вот дожил! Сначала Юрий, воротившись после смерти Ингвара, меня с крыльца пинками сковырнул. Хорошо, не зарубил! Потом эти вонючие степняки наскочили, насилу от них отбился! Не подоспей вовремя твой черемис, лежал бы сейчас избитый и ограбленный. А тут собственный зять тумаками да затрещинами встречает! — тяжело вздохнув, боярин затих обиженно.
— Не скули, дедуля! Ступай к доченьке своей любимой и внуку ненаглядному. Небось, соскучился, а? И вообще, ведешь себя как неродной. Мой дом — твой дом! Отдохни, в баньке попарься! А за обедом мы с тобой одно дело обсудим — тебе понравится! Все потерянное с лихвой вернешь! Важным человеком станешь! В конце концов, ты все же на своей земле, а в обиду я тебя не дам! — и подхватив бережно под локоть повеселевшего боярина, проводил его до дома.
По пути он все порывался выпытать у меня, что за дело я хочу ему предложить. На что получил ответ:
— Готовь, боярин, сундуки — «богачество» складывать!
Позже, когда вконец умиротворенный боярин после трогательной встречи с дочерью и внуком, горячей баньки и сытного обеда блаженно развалился на подушках, он вспомнил про обещанное мною дело и, вскинувшись, пристал с распросами. Пришлось допоздна втолковывать ему азы банковского дела, объяснять устройство страховых и акционерных обществ, суть понятия «ценные бумаги». С боярина мигом слетели уныние и хандра.
Еще больше он воодушевился, когда я пообещал снабдить его начальным капиталом. Я посоветовал ему основать страховое общество, как наиболее перспективное. Торговцы охотно будут платить взносы за возможность без потерь заниматься своим делом. Охрану торговых караванов я обеспечу.
Кредиты купцам из моей казны давались и раньше, но от случая к случаю. Порядка и учета особого в этом деле не было. Хлопнули по рукам — вот и вся банковская операция. Поэтому придется основать настоящий банк.
Надо отдать должное боярину, он серьезно взялся за это дело. Связей в торговом мире у него было предостаточно, все знали его деловую хватку — своего барыша он не упустит, но на чужое не позарится. Схитрить по мелочи может, но все в рамках допустимого.
Я был доволен, что пристроил к делу тестя и заодно спихнул на него все денежные дела и расчеты. Стало больше времени заниматься основными проблемами.
5
Мне становилось не по себе, когда я был вынужден хоть на короткое время покидать крепость. И вроде бы не было причин для беспокойства, но что-то внутри сжималось, замирало в волнении, когда выходил из-под защиты крепких стен. Настороженность хищника, покидающего свое логово, необъяснимая тревога без видимой причины. Все чаще ловил себя на мысли, что так и продолжаю выживать, как в первые дни, когда только попал в это дикое и жестокое Средневековье. Хотя и обзавелся семьей, делом, домом. Многое успел узнать и понять, но все равно действую на каком-то пределе, на грани возможностей. Не живу, а существую во имя поставленной цели. Откладываю жизнь на потом. Хотя подозреваю, что это и есть ее смысл. Наверно, все зависит от характера. Ну что поделаешь?! Вот такое я г…но! Знания о будущем сделали меня ответственным за все, что происходит и еще произойдет. И я взял и тащу эту ответственность. Не жалея собственных сил и людей, меняю ход истории. Меня не заботит, прав я или нет в этой ситуации. Должен ли биться насмерть за землю предков или отсидеться в стороне, пустив все на самотек. Пусть тот, кто создал таинственный прибор, ковыряющий дыры во времени, принимает на себя ответственность, а я буду действовать так, как мне подсказывает совесть и обстоятельства.
Наум с мастерами выволокли буер на тонкий лед, спустив с высокого берега на излучине реки. Холодный ветер дул с севера, и этого ровного потока должно быть вполне достаточно, чтобы сдвинуть с места тяжелую конструкцию.
— Как же ты, батюшка, один в трудный путь? — беспокоился Наум, суетливо проверяя на прочность крепления деталей и узлы на веревках. — Вот хоть бы я с тобой по реке пойду или Мартынка. А то кого из стрелков возьми.
— Не бухти, Наум. Олай — опытный разведчик, да и заметность нам ни к чему. Приду тихо в Рязань под вечер, в сам город, может, и не пойду даже. Встретимся с разведкой на мысу да поглядим, что дальше станем делать. Олай останется послов дожидаться, а я ворочусь под утро. Надо обстановку в городе самому посмотреть.
— Да ты хоть бы коня взял…
Укоризненно зыркнув на Наума, я упер руки в бока и насупился. Понурив голову, тот заткнулся. Хотя его опасения на мой счет были вполне понятны. В округе сыщется не одна сотня недругов, которые, завидев меня одного, пожелают поквитаться за свои обиды.
Ветер усилился, повалил мелкий снег, и я поторопился с отбытием. Закинув арбалет в седельную сумку вместе с запасом стрел, я запахнул шубу, удобно устроившись на продольной раме, и, подтянув перчатки, схватился руками за рычаг тормоза.
— В мое отсутствие остаешься за старшего! Приглядывай за киевскими ратниками, но без мордобоя! На моей мастерской проверяй печать, никого в башню не пускай. К утру вернусь, начнем собирать селенья и слободы. Протопите печи в бараках и готовьтесь к тому, что скоро станем наглухо закрывать крепость.
Оставив Науму последние поручения, я легко и даже с некоторым восторгом дернул рычаг, удерживающий буер на тонком льду, подтянул парус и отвел в сторону хомут крепления руля.
Странная на вид конструкция зашипела, скользя коньками, выкидывая из-под острых лезвий тонкие струйки искрящихся льдинок. Подхваченная боковым ветром, понеслась вниз по реке, стремительно набирая скорость.