– Нет, просто… Сережка сказал, чтобы я была с тобой осторожней, – сказала, пряча глаза. – Ты вроде как и меня… загипнотизировал… – голос совсем упал.
– Зиночка, поверь мне, честное слово – нет! – сказал как можно убедительней, положа руку на сердце в буквальном смысле. – И в мыслях не было! Хочешь, поклянусь чем угодно! Да не такой уж я и сильный, Сергей преувеличивает.
Лицо девушки просияло.
– Не надо, Егор, я тебе верю! Иди отдыхать, – развернулась и чуть не вприпрыжку бросилась к себе.
Ай да Сергей! Но его можно понять: кто для него я, а кто сестра… Я бы тоже разволновался, глядя на то, как какой-то бородатый тип, к которому моя сестра неровно дышит, людьми манипулирует, как шулер картами, и наверняка предостерег бы. Не удивлюсь, если Сергей под любым благовидным предлогом попытается меня из отцовского дома выселить или Зину к себе забрать.
«Ну что, девоньки, начнем, благословясь», – объявил я, зайдя в астрал, и приступил к монтажу.
У режиссера хлеб нелегок, но работа интереснейшая, а главный инструмент в его руках – ножницы. Материал отбирать, монтировать согласно сценарию, который я сочинял по ходу пьесы, и – резать, резать и резать. Общий хронометраж моих съемок я оценил часа в два с половиной, а ролик запланировал минут на десять – пятнадцать.
Сначала выбираю ракурсы. Ага, вот так: как скрытая камера. Вот Седой обсуждает с финансистом открывшиеся возможности, оставим. Совсем чуть-чуть захватил обсуждение стрелки. Жаль, поздно тогда в астрал зашел. Паровоз. Есть только начало заседания совета, а потом меня Сергей отвлек. Ничего, сойдет. Ракурс… вот, типа за шкафом. Нормально. В машине… не стоит добавлять: и так много вопросов о скрытых камерах возникнет. Стрелка. Тут богатый выбор, аж пять меток. Но для начала… пусть одна камера, здесь, на этой куче. Звук приглушим. Ветерок добавим. Красота! Шикарно подъехали, встали. Вышли. Паровоз со Славиком задерживаются. Идут. Слабо слышные, но четко различимые фразы, потом выстрелы. Стоп, потише выстрелы… ага, пойдет. Пошла перестрелка… ОМОН… качество резко падает, осталась одна метка. Оставить как есть? А пусть. Камера сломалась, бывает. Итого, хронометраж… всего восемь минут без малого. Запросто осилю, кило сахара. Не очень-то и много материала, это разные метки меня путали. Если это будет не рекорд по просмотрам, то… я не знаю, тогда я разочаруюсь в человечестве. Это бомба! Местного разлива – точно.
Слухи о разборках пошли уже вечером.
– Ты слышал?! – испуганно восторгалась Зина. – У меня телефон не умолкает!
– О чем?
– Нашего спикера убили, Седого! Все говорят – покушение, а Валька голосит, что разборки между бандами, что кровищи – море! Трупов – еще больше!
– Сергею звонила? – спросил я взволнованно.
Я с ним час назад разговаривал – все прошло штатно. Сорок жуликов в следственном изоляторе, трое в больнице под охраной, один из них тяжелый. В СИЗО, говорит, начальник смены за голову хватался, не знал, куда деть такую ораву. Потеснились.
– Не берет трубку! – возопила с досадой. – Позвони, может, от тебя возьмет?
– Ага, – нажал на пустой вызов, – не берет! – констатировал я, удивленно пожимая плечами.
– Вот скотина! Знает про слухи и не спешит развеять. Не ценит он нас, а меня так вовсе маленькой дурочкой считает. С детства достает. Ну, я ему покажу! – Вдруг она замерла. Я почти что ушами расслышал щелчок переключателя в ее мозгах, звонкий такой тумблер. Зина внимательно посмотрела на меня:
– Слушай…
– Это не я, окстись! – я натурально взмолился.
Зина поморщилась:
– Разумеется! Не такая я и дура. Я про Славика. Вдруг его убили, а?
– А что, хорошо бы. Если, конечно, о разборках – это правда. Не встречался с твоим бывшим и встречаться не хочу. Сергей много про него рассказал, сволочь он редкостная, – врал как на духу, с легким сердцем. Подозрения Зины о моей причастности с самому факту кровавой стрелки волновали меня больше, чем невинная ложь о незнакомстве со Славиком. Не хотелось выглядеть совсем уж чудовищем, она и так считает меня каким-то бэтменом.
– Господи, прости, что желаю смерти, но хоть бы его убили, хоть бы убили!
– Включай местный канал, такую новость не пропустят.
– Выходной у них, радио надо слушать.
Местная станция фонтанировала русской и зарубежной попсой; убеждала, что в магазине «Электроник-сервис» самый широкий выбор бытовой электроники (я сразу наметил покупку тюнера именно в этой торговой точке); клялась, что окна необходимо вставлять исключительно от фирмы «Стекло-маркет», которая дарит невероятную скидку, рассрочку и форточку в придачу; уверяла, что семейная жизнь засверкает новыми красками, если регулярно заказывать суши и пиццу «От Гурман Гурманыча» на дом, а производительность труда возрастет, если ту же пищу принимать на работе. И только к одиннадцати вечера девушка-диджей разразилась новостью:
– Не знаю, друзья, говорить вам или не стоит, но слухи упорные. Рискну. Пусть меня начальство уволит, но я больше не выдержу! В городе та-а-акое творится, что просто жуть! Официальные власти, как всегда, молчат. Но мы молчать не будем, правда?! Заинтриговала? Сегодня в районе судоремонтного прошли крупные бандитские разборки, есть жертвы. Председатель нашего заксобра поехал их разнимать и… погиб от бандитской пули. Вот это новость, друзья! Скорбим. Зачем поехал, ведь для этого милиция есть – загадка. Одна моя знакомая сказала, что его похитили. Но если все это окажется бабскими сплетнями, то прощайте, дорогие слушатели, я, Вера Зайцева, больше в эфир не выйду. Сегодня по-любому после работы напьюсь. Пока-пока, моя смена закончилась, и дальше, для тех, кто не спит, играет робот. Вы извините, Игорь Михайлович, но композиции я поменяла на более грустные – все же люди погибли. Пока-пока, дорогие слушатели, я вас люблю; надеюсь, услышимся.
«Сплетница; я бы уволил, – выдал я мысленное заключение. – Ха! А начальник-то у нее – мой тезка… Опять, что ли, «провидение»?» Но, прислушавшись к себе, это подозрение отмел.
«Знаковые» совпадения вызывали зуд под ложечкой, сравнимый с легкой тошнотой, когда на душе противно становится и пусто внутри и что делать – не знаешь. А Игорь Михайлович – мое паспортное имя. Только с детства друзья звали меня Егором, и я привык. Потом сам так представлялся.
– Э-эх, – разочарованно зевнула Зина, потягиваясь, – опять слухи. Верка – сплетница. Погонят – и поделом. Мне из больницы точнее девки рассказали, там троих оперировали. Жаль, что они без сознания. Пошла я спать. Завтра Сережка не отмажется, расскажет, а то даже жене ничего не поведал! Развел тайны следствия… – Зина по городскому аппарату долго болтала с женой Сергея.
– Спокойной ночи.
Перед уходом на работу Зина дала мне свою карту:
– Пин-код простой: девять-восемь-семь-шесть. Купи заодно продуктов, хорошо?
– Я отдам, Зиночка.
– Ну что ты как маленький! Все, я побежала.
Город стоял на ушах. Его аура стала взвинченной, беспокойной, любопытно-тревожной. На улицах разговоры исключительно о разборках, где погиб районный спикер. Люди не хотели верить, что он мафиози, и больше склонялись к версии о похищении. Он был популярен. Благотворительностью занимался, просителям если обещал, то помогал. Зачастую из собственных средств. Робин Гуд отдыхает! Как в таком маленьком городе ему удавалось скрывать свой основной бизнес, ума не приложу. О Паровозике не жалели, его все знали как вора в законе.
Купил тюнер, продуктов – и сразу домой.
Видеозахватом я не занимался ни разу. Вообще не интересовался, никогда. Ольга, моя первая, что-то мудрила с камерой, я не вникал. Неинтересно мне было любоваться на себя пьяного в компании таких же неадекватов или умиляться нашим с Ольгой путешествиям. Косился на жену и недоумевал от ее восторгов: «Ха-ха! Ты посмотри, это я! Вот это я завернула! А как я выгляжу? Нет. Зря я в сиреневое вырядилась, ты не находишь? А прическа ничего…» Я не комментировал. Неудивительно, что она ушла от меня, «бессердечного».
Три часа пришлось потратить на чтение и изучение программ, поиск статей, наиболее подходящих «дров» и кодеков. Наконец, сахар-рафинад под рукой – готов. Только настроился – запиликал сотовый.
– Алло, ты дома? – тихий голос Сергея.
– Да. Что, надо куда подъехать?
– Нет, сиди дома, пока без тебя попробую. Я в прокуратуре, жду вызова на допрос. Мы такую грязь взбаламутили, что даже я не ожидал. Дело у Мережко забрали, передали Фатхуллину. Он – сто процентов – у Паровоза кормился. Такой вопрос: ты в Ольге Андреевне уверен?
– Уверен, – ответил с небольшой задержкой.
Если честно, то червячок сомнения присутствовал: такой дочуркой, как у нее, грех не шантажировать. Ничего, недолго осталось. После появления роликов в Сети и на ТВ дня два-три надо будет продержаться, и «мафиози» не спрыгнут.
– Лишь бы у нее дело не забрали, – добавил я.
– У них не так просто, это через коллегию делается. Три дня точно она будет решать, где находиться арестованным.
– Все нормально, держись там, мы учитывали реакцию прокуратуры.
– За меня не беспокойся. После допроса я к тебе. Это самое раннее часа через три, мне еще в отделение заезжать.
– Тебя не арестуют? – я забеспокоился.
– И что? Ты же меня вытащишь! Шучу. Нет, не должны. По крайней мере, немедленно. Слежку могут отправить. Но я всех оперов знаю, да и сам бывший опер, уйду.
– Ничего не понимаю! Ты-то каким боком можешь быть причастным?
Сергей тихо усмехнулся:
– А откуда я узнал о стрелке? Зачем заранее командира ОМОНа подговорил? Чем пахнет? Работой на одну из сторон или на третью неизвестную, но тоже жутко криминальную.
– Почему раньше молчал?!
– Тихо, не кричи. А что бы это изменило?
Я посопел в трубу и неожиданно спросил:
– А у вас ФСБ есть?
– Да, целых пять человек, занимаются в основном заводом, но о них не слыхать. Все, жди меня, я и так в туалете слишком долго. Вызов сотру. Пока. – Вызов отключился.