Зина, вопреки моим ожиданиям, не успокоилась. В бешенстве вскочила и прорычала:
– Нет, давай разберемся! Ты мне всегда врешь! Ежесекундно, каждым словом врешь! Ты топчешь меня, как слон собачку, ты пользуешься мной и… – девушка замахнулась рукой и… в ней что-то треснуло. Будто стержень, крепящий всю ее суть, сломался. Вяло опустилась на полку, как-то неестественно скорчившись, словно стала гуттаперчевой. Механически, не думая, поправила постель, легла, отвернувшись к стенке, с головой накрылась одеялом и замерла. Казалось, даже дышать перестала, словно хотела исчезнуть, превратиться в мышь, стать невидимой, умереть совсем…
«Она не уйдет, не надейся, – усмехнулась Фиона. – Обещал – вези. А злишься ты на себя».
«Да пошла ты! Сама все уши прожужжала: ждет, ждет!»
«Ох, Егор, Егор… Мне бы твои проблемы! Они яйца выеденного не стоят, – сказала тоном мудрой старушки. – Ты любишь Лизу, всем сердцем, но и к нынешней спутнице неравнодушен. Для мужчины – это нормально, не мучайся. Ты обязан беречь и защищать свою «самку» и ваше возможное потомство. А девочка любит искренне, благородно, самоотверженно и сама об этом еще не ведает. Чисто тургеневская барышня, разве только о смысле жизни не рассусоливает. Поверь моему опыту, она еще попросит от тебя ребенка и отпустит, лишь бы ты был счастлив. И сама от этого счастлива будет. Сказать, о чем она думает? У нее все так явно в ауре полыхает…»
«Не надо! И вообще заткнись, не до тебя. Опыт! Тоже мне. Откуда у тебя опыт?»
В ответ Фиона лишь загадочно улыбнулась. И как это ей удается, не показываясь, одним лишь молчанием?
Наутро Зина вела себя как обычно. О вчерашнем разговоре не вспоминали.
«Дорогие мои старики, дайте я вас сейчас расцелую, – выбивает слезу Саруханов. – Молодые мои старики, мы еще, мы еще повоюем», – и сердце рвется от умиления.
Я же при встрече с родителями чувствовал себя отстраненно, словно кино смотрел. Полюбовался предками, успокоил их, как мог; подарил целительские амулеты, якобы из буддистского монастыря; сказал, что приеду, как только позволят обстоятельства, и мы расстались. Лишь тогда меня что-то кольнуло. Иголка в сердце вошла, царапнула, оставив недолго сочащийся след, и вышла. Стало немного грустно. Но я почему-то был уверен, что мы еще встретимся, и все будет хорошо, а пока предстояла работа…
Зина показала себя настоящей актрисой. Невозмутимо, будто всегда это знала, восприняла сведения о Бурятии, о монастыре, о разводе с женой, кстати, юридически не оформленном, и прочих нюансах моей первой жизни. Глаза ее горели от любопытства и, как это ни странно, от счастья. Она льнула ко мне, изображая перед мамой близкие взаимные отношения и, кажется, мать в таковых убедила. А когда мы оставались наедине, ни о чем не спрашивала, превращаясь в образцовую жену. Меня это устраивало.
Чартер. Это слово навевает образ: «боинг», красивые стюардессы с напитками, комфорт. В действительности это оказался АН-3 – модификация АН-2 с керосиновым движком, от Богучан до Вартарара – вертолет МИ-8. Багаж не досматривали совсем. Единственное – пропустили всех через металлоискатели. Мечта террориста или контрабандиста, особенно учитывая, что рюкзаки, сумки, коробки и разномастные свертки все время валялись рядом.
В нашей группе кроме нас было еще восемь человек: трое явных блатных и пятеро ученого вида бородатых мужиков, классических геологов. От турфирмы – молодой шустрый парень: гид и массовик-затейник в одном лице.
– Дышите глубже, пролетаем девственную тайгу! – орал он сквозь шум винтов. – Давайте споем: «Под крылом самолета о чем-то поет…» – провопил до невозможности фальшиво. – Зиночка, подхватывайте! – тупая шутка, но все развеселились. Три часа болтанки в шумном МИ-8 – не хухры-мухры! Перед посадкой наизнанку выворачивает, в ушах будто воск, вибрацией утрамбованный.
В Богучанах за пять часов ожидания мы, пассажиры, разумеется, перезнакомились. Там что-то не срасталось у организаторов. Хотели отложить полет на завтра, но из-за шума возмущенной общественности в последние разрешенные минуты скомандовали быстро грузиться в вертолет. Разрешенные – значит, «крайние» вечерние, потому как по ночам гражданские вертушки не летают.
Блатные назвались по именам и сразу попытались пристать к Зине, единственной женщине, но она их отшила:
– Мы с мужем в свадебном путешествии. – Я только хотел было нагнать на них немного жути (исключительно словами!), как она добавила: – Он следователь по особо важным делам. Вопросы есть?
Вопросов не последовало. Мы перестали для них существовать.
На время поездки я предложил Зине побыть моей женой. Она фыркнула, пробурчала что-то нелицеприятное, но сама буквально светилась уверенностью, что «нет ничего более постоянного, чем временное», как гласит афоризм. Не стал ее разочаровывать. А вот экспромт «о следователе», на мой взгляд, получился неудачным – мы договаривались быть обычными молодоженами безликих профессий, наподобие офисного планктона, с прибабахом по поводу Тунгусского метеорита. Если кто из пассажиров «черный» – напряжется. Предположит, что я еду по поводу прошлогоднего жертвоприношения. Или уголовники забеспокоятся, они явно не на место падения метеорита смотреть летят. Я априори подозревал всех, несмотря на то, что «черноты» ни у кого не заметил.
Мужики-геологи оказались компанейскими. К своему стыду, я не подумал о спиртном, поэтому на летном поле, в ожидании борта, ученые угощали нас своей водкой. Не много, дабы в воздухе обратно не полезло, а исключительно за знакомство. Зина ради этого дела вытащила нашу закуску.
– Впервые встречаю бородатого длинноволосого следователя, – то ли подколол, то ли похвалил меня Саша, кандидат физико-математических наук, геофизик. – Разве в милиции можно?
– Нельзя! Устав. Но я недавно из оперов. Начальство наседает, но я пока отбрехиваюсь. Чувствую, недолго осталось, придется попрощаться с волосами, – ответил я, вздыхая с сожалением, для чего пришлось перестать жевать колбасу. – Но бороду не отдам!
– А если не секрет, почему свадебное путешествие – в такое странное место, а не на море? – поинтересовался Гриша, геохимик.
– По секрету скажу, мужики, – я понизил голос, – у меня командировка, а жена ни в какую не отпускает. Ты, говорит, и на Северном полюсе бабу найдешь. Свадебных денег не пожалела! Только никому, прошу вас. Меня туристом оформили, – прошептал я, косясь на блатных.
– Так она уже всем рассказала! – рассмеялся Саша, глядя на подошедшую Зину. – Что же вы, Зина!
– Ничего я не рассказала! – возмутилась «жена». – Всего лишь в свадебное путешествие! А чего они приставать полезли…
– И ты меня сразу повысила: по особо важным делам! – проворчал я. – Говорил же тебе, не лезь в мои дела!
– Да когда это я лезла, хоть один случай назови?! – Зина возмутилась не на шутку.
Я махнул рукой. У нас не шибко умная семейка. Еще один экспромт.
– Автобус отвезет нас в гостиницу. Не расходитесь оттуда, прошу вас, скоро стемнеет, – затараторил Виталик, наш гид, едва смолк шум двигателя. – А в темноте здесь снежный человек бродит. Схватит и уволочет в тайгу. Ищи-свищи вас потом. А мне за это – выговор. Пожалейте гида!
– Ой, правда, что ли? – испугалась Зина очень натурально, причем выговора, а не снежного человека.
Засмеялись даже урки. Устали все – жуть. Блатные напились, ожидая полета, и в салоне их полоскало. Вонищи было! Зину чуть не вырвало. Неплохо придумала фирма-устроитель: вложений – с гулькин нос, а деньги дерут недетские. Могли бы тем же кукурузником отправить, полоса для него есть. Словно в ответ на эти соображения прозвучали слова Виталика:
– Фирма приносит извинения за причиненное неудобство, ожидали АН-2, но вверху, – при этих словах задрал голову в небо, – решили иначе. И ничего! Мы выдержали, товарищи! С претензиями – не ко мне. Автобус подан, прошу вас, господа!
Двухэтажный деревянный барак. На плакате с изображением хвостатой звезды надпись: «Отель «Комета». В лучших традициях советской рекламы. Бар-столовая неподалеку от стойки портье в связи с поздним временем не работала. А было всего девять вечера. Наш номер: комната с двумя сдвинутыми кроватями (намек на супружеское ложе), шкаф, стол, стул, телевизор, маленькие туалет и ванная. СССР из рассказов Задорнова. Знаменитый графин с водой на стеклянном подносе также присутствовал.
Пока Зина мылась, я последил за нашими спутниками с помощью астральных меток.
Жулики заняли номер, аналогичный нашему, только с тремя кроватями, разнесенными по разным углам.
– …мочить надо, Паша! – выхватил я последние слова самого молодого, Андрея.
– Заткнись, Дрюша, никого мочить не будем, – ответил Паша – мужик в возрасте с наколотыми на пальцах перстнями. – Баба просто так ляпнула, чтобы ты отстал. Какой из него мент, а тем более важняк? Сектант какой-нибудь или мазила. Да хоть и мент, нам трупы не нужны, и так здесь чертовщина творится.
– Точно, Паша, – поддержал его третий, солидный такой мужик, как сталевар из старых фильмов. – Второй сезон люди пропадают, а мусора не чешутся. Закроют маршрут – и нам хана, замучаемся рыжье на попутках таскать. Я похожу за волосатиком, Паша?
– Обязательно походи. Хоть и не похож на мента, но кто его знает? И по чью душу, выясни: если по пропавшим, то честь ему и хвала, если по поводу рыжья… будем думать.
– Егор, ты уснул? – донесся до меня далекий голос Зины. Пришлось выходить из астрала. Слова о пропавших стали неприятным сюрпризом, однако вселяли надежду: здесь, похоже, «горячо».
– Ты готова? Сейчас сполоснусь и выдвинемся. – Виталик объяснил, что поесть можно в ресторане «Тунгуска», в двух шагах от гостиницы. Скромный ужин входил в стоимость путевки, дополнительные заказы – за свой счет. Эдакая насмешка на «все включено».
Перед входом в кабак мы встретили первую местную экзотику – пьяных эвенков. Они лежали на желтой траве в количестве четырех штук. Двое спали, двое ругались отборным русским матом. В меховых куртках в народном стиле простуда им не грозила, хоть всю ночь проваляются.