– Подождите, Егор, не горячитесь. Присядьте, – он освободился от захвата и кивнул на диван. – Объясните толком.
– Пока они спят и должны проспать до утра, но с «черными»… простите, с «серыми» ни в чем нельзя быть уверенным. – Я продолжал стоять.
– При чем здесь ошейники? – упрямо спросил он, указывая на железки в моей руке.
– Они блокируют любые магические способности. Это очень важно, поверьте мне!
Он протянул руку, я дал ему один. Шувалов задумчиво повертел и ощупал металлическое кольцо.
– Даже ваши? – спросил очень тихо, почти неразборчиво, одними губами.
– Да, – тоже тихо, но твердо ответил я, глядя ему в глаза.
Он отвел взгляд и прошептал:
– Я ценю ваше доверие, но за всю контору ручаться не могу. Вы поосторожнее с такими заявлениями, прошу вас. Вы меня поняли?
Я еле заметно кивнул.
– Так идемте, Александр Сергеевич!
– Куда?
– Как – куда? В тюрьму!
– Наш следственный изолятор находится в Лефортово, они сидят там. Не переживайте, в одиночках. Сейчас закажу машину.
– А почему их сюда не привезли?! – возмутился я.
– Внутренняя Лубянская тюрьма, к вашему сведению, была закрыта еще в шестидесятые годы, – произнес он с хитринкой, – вы уж извините.
– Как?! Подождите… а я, а Зина, а Роза?! – Я был поражен.
Постепенно все вставало на свои места. Еда, комфортные одиночки, минимальность охраны и отсутствие других заключенных, тюремный двор без вышек и сетки над головой, да и многое другое… вот это поимели меня так поимели! И все молчали, даже Роза, которая давно на воле! Ну, знаете ли!
– Подготовили три камеры. Согласитесь, упускать такие возможности для страны… а тут – под боком. Историю надо было учить, молодой человек!
Я скрипнул зубами.
– Даже если бы я где-то и прочитал об этом, то подумал бы, что жуткое КГБ обмануло всех и оставило тюрьму под носом, хотя бы для самых секретных и важных… а ведь так оно и есть!
Шувалов пожал плечами:
– Вам разве плохо было? А о тех, как вы их называете – «серых», высшего распоряжения не поступало…
– Александр Сергеевич, срочно машину, совсем забыли! – напомнил я ему, отбрасывая досаду на собственную тупость.
Мы едва не опоздали. Ведьма пришла в себя, и когда я, в сопровождении Шувалова и дежурного надзирателя, зашел в камеру, в нас полетело заклинание, от которого я без труда защитил всех «стеной жизни». В ответ ударил «ловчей сетью». Плетение не встретило защиты, девушка сложилась, словно была вылеплена из пластилина, и плавно завалилась на бок, будто бы прилипая к кафелю.
Никто ее не мыл и не переодевал. Она как была измазанной в пыли и грязи не совсем чистого милицейского пола, такой и оставалась. Только шубу забрали и украшения. Длинные темные волосы растрепались и свалялись, превратившись в спутанных змей. Точеные черты ее красивого лица были холодны, суровы и злы: Медуза Горгона, Снежная королева, но никак не добрая фея. От всей ее стройной фигуры, лежавшей в, казалось бы, беззащитной позе эмбриона, с подтянутыми к подбородку коленями, мощно веяло властностью, силой и опасностью.
Блокиратор на изящной шейке я застегнул лично.
Надзиратель застыл, открыв рот. Было от чего. Сначала баба черный туман пустила, а потом бородач чем-то синим пульнул – и та завалилась. В натуре, колдовство! И ошейник не просто так надели. Где только такую жуть откопали? Будто бы капкан на медведя. «Колье» из вороненого металла и жестокую охотничью снасть роднил еще тот факт, что после щелчка замка прапорщик вдруг почувствовал, что «зверь» пойман, можно расслабиться. Клетка на льва опущена, клыки вырваны. Сплошное колдовство да мистика…
В Лефортово меня пустили исключительно под ответственность Шувалова после звонка самого Директора, а тот, между прочим, уже находился дома, отдыхал от службы. И я окончательно убедился, что «попал» и что статус у меня – хуже не придумаешь. Домашний джинн в бутылке, подопытный кролик, автомат для производства чудес и так далее, и тому подобное. Никто не даст мне настоящую свободу, в Эгнор никогда не отпустят, и если я не буду служить Родине, то тогда – никому. Главное, чтобы врагу не достался. Расправятся, как Карандышев с неверной Ларисой. Ну и флаг им в руки! Пока нам по пути, а в принципе – кто меня удержит? Вот только помогу группе местных товарищей…
Глава 24
Утром меня снова привезли в Лефортово, где я разбудил обоих «серых».
Кроме меня и Шувалова, в допросную бригаду влились трое неизвестных товарищей, должностями, как я понял, повыше «моего» следователя. Нас друг другу не представили. Я тихонько пристроился в углу кабинета и помалкивал. Первым привели парня.
Задержанный мужик оказался бизнесменом средней руки. В секте состоял недавно, и последняя жертва была «всего лишь» второй принесенной лично им. Почувствовав ошейник, он поплыл и буквально в ногах у нас валялся. Про адвоката и думать забыл, и я сильно сомневался, что ему такового предоставят. Он легко сдал членов своей пятерки и все валил на принуждение со стороны Главного жреца, на возглавлявшую несколько подобных команд Веронику, ту самую ведьму. Рассказал много интересных вещей, из которых я ухватился за накопители из графита. Надо будет попробовать.
– Заклинания сами составляли? – задал я свой единственный вопрос.
– Вероника показывала, – с готовностью ответил он. – Она много-много знает, у нее спросите!
Места для ритуалов выбирал Старший жрец пятерки по наводке Вероники. Почему не в одном месте – он не знал; ему, мол, боги не снились.
– Так боги или демоны? – поинтересовался Шувалов.
Я посмотрел на него уважительно. Смотри-ка, штудировал мои лекции, а ведь ни на одной не присутствовал.
– Демоны, как есть демоны! Посмотрите на их рисунки у египтян – точно демоны. Мы между собой их так и называли, но Вероника требовала звать богами, и в Египте они боги. Я не знаю… – неожиданно проблеял он, чуть не плача. – А как надо?
– Где камни с душами? – спросил Александр Сергеевич.
– У Вероники, она одна ими занималась! Что со мной будет?! – визжал он, когда его уводили. Ему не ответили.
– А действительно, что с ним будет? – спросил я у Шувалова во время перерыва перед допросом Вероники. Мы перекусывали в столовой.
– Пока здесь посидит, а дальше видно будет, – ответил он неопределенно, жевать не переставая.
– А родные? Они их искать начнут. А в милиции скажут, что фээсбэшники забрали.
Шувалов поглядел на меня оценивающе, полностью отвлекшись от поедания салата:
– А, все равно узнаете, – вроде как сам себя успокоил. – Не сегодня завтра машина, перевозящая заключенных, уйдет под лед. В ней будут двое арестованных. Наверное, понятно кто? Трупы, объеденные рыбой и раками, найдут не раньше весны-лета. Экспертиза признает в них наших фигурантов. Конечно, родственники и правозащитники поднимут вой, но не впервой, отобьемся.
– Не очень понятно… – напрягся я. – Людей, что ли, убьете? Так чем вы от «се…
– Успокойтесь, молодой человек! – Следователь всерьез рассердился. – Думаете, в Москве мало невостребованных трупов?
«Он в это верит», – незамедлительно подсказала мне Фиона.
Я расслабился и подосадовал за свою несдержанность. Все, что касается «чернокнижников», меня ужасно нервировало.
– Правильно, – согласился я. – Нечего им с родственниками встречаться. Пусть они для всех мертвыми будут. Они и так мертвы, нелюди.
Шувалов отложил вилку и недоуменно уставился на меня.
– Признаться, не ожидал. Думал, вы о кознях КГБ съязвите или о чем подобном.
– Еще раз повторю, и вы постарайтесь уяснить это очень четко: «серые» – нелюди. Те люди, которые их любят, или родственники «серых» потеряли своих близких с того момента, когда новоиспеченный адепт «черного» культа пронзил свою первую жертву. После этого события все остальные… подчеркиваю – все, включая его же товарищей-сектантов, превращаются в его потенциальную добычу. Все! Поздно. Их не вернуть в лоно человечества. Пусть это и звучит высокопарно, но я в этом убежден абсолютно.
Александр Сергеевич продолжил обед через минуту пустого ковыряния вилкой в тарелке. Обдумывал мои слова. Я и сам, честно говоря, был удивлен своей патетикой.
– А остальные? – спросил я, допивая кофе с булочкой. Дрянной кофе с молоком.
– Что – «остальные»? – не понял Шувалов.
– Будут еще аресты, и все в ошейниках.
Он задумался.
– Они точно обязательны? Кандалы эти ошейные, я имею в виду, не аресты.
– Вы же сами видели действие главной сучки! Обязательны. И с такими, как Светлов, надо быть осторожным. Так что даже не сомневайтесь. Можно, конечно, уничтожать всех без лишних проволочек, и я лично готов осматривать каждого на предмет «серости», но я физически не разорвусь. Сколько-то времени злодеев держать придется, хотя бы до моего вердикта, и на всякий случай горлышки им надо перевязывать.
Можно было бы сделать наручные браслеты, но я твердо решил – ошейники. Так унизительнее, а значит, действеннее – дух сильнее ломается. По собственному опыту сужу. Тем более теоретически от руки можно избавиться.
Шувалов задумчиво пробарабанил «спар-так-чемпи-он» и неожиданно улыбнулся:
– Пусть начальство думает, для того оно и поставлено. – Мои слова об уничтожении «серых» чуть ли не на месте не прокомментировал.
Вероника Павловна Староверова держалась лишь немногим лучше Светлова. Ее тоже сломал ошейник. Даже сильнее, чем первого. За много лет поклонения богам-демонам она привыкла к силе и чувству наполненности ауры; пристрастилась к легкому манипулированию людьми, к скрытой и открытой власти, к рабскому подобострастию, к страху и безусловному подчинению; полюбила колдовать, наслаждаясь не только эффектом заклинания, но и самим плетением нитей силы, которые жалкие человечки даже не видят; упивалась «вечной» красотой и молодостью; была уверена, что это навсегда, что никто и ничто не сможет остановить ее, разве что сами боги, а тут – презренные людишки, рабы и потенциальные жертвы, созданные богами лишь для того, чтобы прислуживать ей, будущей Верховной жрице, отдавать силу и приносить наслаждение.