– Мне не раз приходилось ночевать в зимнем лесу, – пожал плечами нойда. – Впрочем, надо признаться, мороз очень жестокий. Не буду врать, я уже не раз пожалел, что выбрал этот путь. И как это я ухитрился потерять реку…
Чудинка усмехнулась.
– Река отсюда к востоку, наша деревня стоит как раз на ее берегу. Прошел бы мимо – и сгинул бы. Там вскоре начнутся болота, да такие страшные, что и зимой не замерзают…
Нойда внимательно поглядел на женщину. Ее блестящие глаза, высокие скулы, темно-русая коса, выбившаяся из-под ворота парки, мягкий, приветливый голос – все ему понравилось. Молодая женщина выглядела сильной, но не жесткой. Только во взгляде ее порой прорывалось какое-то странное нетерпение.
– Мен зовут Ойрин, – сказала она. – Я старшая в нашем роду. Ступай со мной, прохожий человек, будь нашим гостем.
– А не боишься звать в свой дом незнакомца из леса? – невольно удивился нойда. Он-то привык к совсем другим встречам. – А если я лихой человек, или оборотень? Сама сказала, их тут много…
– Я следила за тобой, – без смущения призналась молодая женщина. – Ты подобрал ворона и похоронил его, призывая богов, чтобы сберечь его дух для нового рождения. Разве злодей или оборотень так поступил бы?
Глава 1. Огнеглазый
Деревенька вису напоминала скопище огромных сугробов, над которыми в звездное небо тянулись струйки дыма. Если бы не дым, издалека и не догадаешься, что здесь живут люди. Деревня была совсем невелика, всего полдюжины дворов. Дома-сугробы стояли на высоком берегу лесной речки, которая сейчас казалась белой просекой среди лесов. На другой стороне реки стеной высились отвесные скалы, поросшие сосняком.
Нойда и его проводница вошли в ворота. Залаяли собаки, зазвенели детские голоса. Навстречу пахнуло дымом, хлевом, теплом натопленной избы. Из птичника, где гомонили утки, выскочили две девочки и с любопытством принялись разглядывать диковинного гостя. Белобрысый молодой мужчина, рубивший дрова во дворе, наоборот, уставился на пришельца недоверчиво и подозрительно. Ойрин протащила за собой нойду мимо него к дому, бросив мимоходом:
– Это дочки мои, а это Оньо… А ну-ка, девки, мечите на стол! А ты Оньо, скорее иди топить баню!
Белобрысый воткнул топор в колоду, бросил на нойду тяжелый взгляд и удалился, ни сказав женщине поперек ни слова. Нойда отметил, что он младше Ойрин, и, похоже, не муж ей. Хоть у вису и жена верховодит в доме, а все же муж не смолчал бы, притащи она чужака из темного лесу… Девочки, глядя на веселую, оживленную мать, тоже вскоре успокоились – впрочем, все равно старались держаться от нежданного гостя подальше, хихикая и шепотом между собой гадая, мужик он или баба. Длиннокосый, лицо девичье – как тут поймешь? Словом, все как всегда… А вот красавица Ойрин вела себя необычно, и с этим следовало разобраться. Жизнь давно научила нойду, что непонятные вещи лучше за спиной не оставлять.
В избе стоял густой травяной и грибной дух. По всем стенкам сушились пучки трав и низки боровиков. На столе уже стоял котелок с грибной кашей. Нойда украдкой вздохнул. Саами грибы не ели, хоть по берегам Змеева моря их росло предостаточно – грибы считались пищей оленей. Но нельзя отказываться от угощения в доме, хозяйка которого, возможно спасла тебя от гибели в ночной чаще… Мороз к ночи становился все злее, и вместе с ним в душе нойды нарастало непонятное волнение. Откуда бы ему взяться?
Ойрин с дочерями хлопотала у печи, то и дело улыбаясь гостю. Нойда следил за ней взглядом. «Вот бы остаться тут до весны», – промелькнула шальная мысль. Хоть и знал, что этого не будет, а все же не сразу ее прогнал.
Вскоре после ужина Оньо заглянул в дом и буркнул, что баня готова. Нойда, хоть и считал баню выдумкой вредной и даже опасной, встретил взгляд Ойрин и тут же согласился. И низкая банька на берегу реки, в которой было не вздохнуть от жара, даже не показалась ему ловушкой, где злые духи высасывают жизни у беспечных любителей попариться. Тревога, затаившаяся в морозном лесу, чуть отступила; здесь можно было забыть о ней…
Мылся нойда, конечно, не в первый раз в жизни – но, пожалуй, впервые ему это понравилось. Не само мытье – тут-то приятного мало, горячей водой по голому телу! Кажется, будто смываешь с себя всю кожу, открывая внутрь путь болезням. Но сейчас саами показалось, будто из-под прежней кожи проступает новая – юная, сильная. Открываешься самой жизни, и она входит в тебя – и ты сам как молодой боровик, который всеми порами впитывает теплый летний дождь…
Разбухшая дверь баньки открылась, пар клубящимся облаком устремился наружу.
– Эй, лопарь, ты там не сопрел? – послышался из облака голос Оньо. – Выйди воздуху глотни, снежком умойся!
Стоя босым на снегу и до поры не чуя холода («совсем опаску потерял»!) нойда глубоко вдыхал колючий воздух, глядя то в усыпанное звездами небо, то на заснеженную реку, с двух сторон обрамленную лесом. Летом вису, распарившись, небось еще и в реке бултыхаются, ну а теперь только чернели несколько прорубей, да тянулись к ним натоптанные тропинки. Значит, вот она, та самая безымянная река, которую он потерял, блуждая по лесу…
Нойда вдруг застыл, не веря своим глазам. Одна из серых скал по ту сторону снежного поля, в которое превратились река и прибрежный луг, вспыхнула, словно разом охваченная огнем.
Он вскинул голову и напрягся, мгновенно переходя от беспечной неги к собранной готовности. Но огненная гора уже погасла. Скованные морозом гранитные скалы стеной поднимались вдалеке, уходя грядой куда-то к северу и постепенно теряясь под заснеженным лесом. И ни одна из них не полыхала, как раскаленный металл в кузнице. Нойда разглядел на той стороне реки только небольшой острог за двойным частоколом, окружавший его посад, да ведущую к нему дорогу.
Нойда вглядывался, пока ноги не заломило от холода, а ветер начал прохватывать очень чувствительно, но больше никакого полыхания не высмотрел.
– …эт, колдун. Послушай, – отвлек его от поиска голос Оньо. – Насчет Ойрин.
Нойда повернул голову. Белобрысый чудин топтался рядом, будто собираясь с духом.
– Осенью, в начале листопада, – заговорил он, искоса глядя на нойду, – у нее муж пропал в лесу.
Нойда кивнул – что хозяйка вдова, он и сам уже догадался.
– Ушел силки проверять и сгинул, – продолжал Оньо. – Ни следа не нашли. Йеро его звали, он был мой старший брат.
– Почему Ойрин не взяла тебя в мужья? Вроде так у вас положено?
Чудин досадливо скорчился.
– Она все ждет, пока ее муж вернется. Не хочет верить, что его лес забрал, тоскует… А это к беде. Ты ж колдун… – парень бросил выразительный взгляд на голые руки и плечи нойды, разукрашенные ведомыми и неведомыми зверями. – Не отпирайся, лопари все колдуны. Сам небось знаешь, что бывает, если мертвецов не отпускать, звать их день и ночь…
– Ты к чему клонишь-то?
– Я к чему? – Оньо почесал в затылке, подбирая слова. – Думается нам, Ойрин малость в уме повредилась. Ей везде муж мерещится. До снега по болотам бегала, его искала, чуть сама в трясине не утопла. Потом на словенского воеводу начала бросаться …
– Словенского воеводу? – удивился нойда.
– Да, видишь во-он там крепость под горой? Новгородцы осенью поставили. Засели там, торгуют, дань собирают… Так вот, Ойрин воеводу обвинила – дескать, Йеро у него в порубе заточен, и его там голодом и холодом морят. И сама в острог таскалась, и меня принуждала…
– И что воевода?
– Да ничего. Посмеялся над нами. Зачем ему здешний охотник сдался? И нет у него там никакого поруба – только холодная клеть, чтобы нерадивых стражников сажать… Но Ойрин не унялась… – чудин вновь неприветливо поглядел на собеседника: – Теперь вот тебя притащила. Все уже спать ложились, тут она как подскочит – парку напялила, прыг на лыжи и бегом в лес. Откуда узнала? Чего теперь захочет? Думаю, чтобы ты ее мужа искал, у воеводы отбивал…
– Ты-то сам чего хочешь? – спросил нойда нетерпеливо – мороз начинал жалить его голое тело уже совсем немилосердно.
– Если ты и впрямь колдун – верни ей разум! Пусть поймет, что Йеро не вернется, что надо дальше жить! А там, у воеводы в темнице, вовсе не он…
Лицо Оньо вдруг пошло красными пятнами. Нойде показалось, что мужчина хотел еще что-то сказать, но в последний миг передумал.
Нойда проснулся от легкого прикосновения к плечу. Открыл глаза, повернул голову и встретился взглядом с Ойрин.
Стояла глухая ночь. Мертвая тишина снаружи давила на уши. Кто-то изредка вздыхал во тьме, пахнущей сухими травами и грибами. Где-то еле слышно прошлепали босые ноги. Натопленная с вечера печь дышала теплом, медленно остывая. Нойда терпеть не мог ночевать под крышей, хоть порой и приходилось. Нынче в третий раз за день он уступил желанию хозяйки и лег не на полу, как привык, а на лавке, нарушив свои же правила. И теперь уж точно не к добру. Он неплохо видел в темноте, – и чудинка тоже без всяких сомнений видела его. Простоволосая, в длинной рубахе, они опустилась на колени рядом с лавкой и приблизила лицо к его лицу, стараясь поймать взгляд.
– Прошу тебя, – еле слышно проговорила она. – Помоги мне…
У нойды сердце дрогнуло от глубокого отчаяния в ее голосе.
– Спаси моего мужа…
Нойда приподнялся на локте. «Почему она меня видит? Она же не ведунья – обычная баба», – подумал он. Беспокойный огонек тлел на дне ее темных глаз, как в черной болотной воде, будто лунный блик или отсвет далекого костра. Что отбрасывало этот блик?
– Который заточен в остроге?
– Оньо уже выболтал, да? – зло фыркнула Ойрин. – И что меня полоумной считают, рассказал? А я знаю, что Йеро там!
– Откуда? – мягко спросил нойда.
– Просто знаю! – она придвинулась и быстро зашептала: – С тех пор, как мой Йеро пропал, я только о нем и думаю. С утра до ночи он со мной, будто призрак, а спать лягу – он во сне приходит, и все как прежде – хоть и вовсе не просыпайся! Родичи мне твердят: забудь, лес его забрал, а я знаю, что он жив!