Вскоре они вышли из острога и направились по узкой дороге вдоль реки. Лошадей воевода на этот раз брать не стал, зато за ним следовало полдесятка воинов.
– Почему пешком? – спросил нойда. – До горы неблизко…
– А мы тебя короткой дорогой проводим, – осклабился Нежата.
Нойда только и успел насторожиться, – к чему насмешка? – как его схватили сзади за руки и заломили их, заставив колдуна согнуться пополам. Воевода тут же свернул влево, под гору. Теперь нойда понял, что идут они вовсе не к темнице Вельхо, а к реке – вернее, к большой проруби, из которой жители острога и посада брали воду для своих нужд. Нойда рванулся, но ему лишь сильнее скрутили руки. Кто-то ударил его по лицу, расквасив губы – попытка призвать сайво оборвалась стоном боли. Подтащив нойду к срезу воды, воины швырнули его на обледеневший наст.
– Топить колдунов – самое милое дело. Лучше только жечь! – наклонился над ним довольный Нежата. – Думал, я поддамся? Огненный змей увидел тебя в лесу, овладел твоей волей и привел сюда, чтобы ты уговорил меня его выпустить. Мне ли не знать, на что он способен! Уж я прослежу, чтобы он заснул под горой навеки! Что ты там бормочешь? Только попробуй ворожить, башку срублю!
– Он же твой брат, – прохрипел нойда.
– Нет у меня больше брата, – бросил Нежата. – Змеи мне не братья!
– Он тебя любил, а ты его предал…
– Ну вот, думал, что-то умное на прощание скажешь, – скучающе произнес Нежата. – Зря Велько с тобой связался! Я уже давно сказал: ты ни на что не годен. Только болтать попусту. Чудины хоть оружием его вызволить попытались…
Воевода выпрямился и махнул рукой воинам:
– Бросайте колдуна в прорубь, пусть вода его очистит!
В следующий миг темная вода сомкнулась над головой нойды. Смертельный холод обжег его словно пламя. Саами рванулся наверх, но течение подхватило его и увлекло под лед.
Его тащило и крутило в ледяной тьме, он погружался все глубже, теряя даже призрачную надежду выплыть. Вода давила, как каменная плита, становилась все тяжелее, не давая шевельнуть ни рукой, ни ногой. В ушах звенело, грудь горела – он задыхался. Перед глазами начали расплываться яркие пятна. Самое время призвать богов – но кого? В земном мире нойду берегут верные сайво, в небесных пределах за ним приглядывает Каврай – отец всех шаманов. Но в пучине вод его не ждало ничего, кроме смерти в одиночестве. И Великий Старик ему в донной стране не помощник.
Тела нойда уже не чувствовал вовсе, только полыхала от боли грудь, отчаянно требуя сделать вздох. Одно из ярких пятен вдруг вытянулось и оказалось совсем рядом. Нойда отчетливо ощутил чье-то присутствие.
– Помоги… – из последних сил, из угасающего сознания, позвал он.
Яркое пятно подплыло вплотную. Перед лицом тонущего возникла зубастая морда змея. С нее смотрели на нойду знакомые полыхающие глаза…
«Учитель, почему Змеево море так называется? Отец ловит здесь рыбу и бьет зверя всю свою жизнь, но никогда на его острогу не попадались змеи…»
«Эх, кого в нем только не водится, малыш…Море зовется Змеевым, потому что в давние времена здесь водились чудовища – целый народ чудовищ, а правил им величайший из богов древности – Предвечный Змей…»
«Но разве не Великий Старик – величайший из богов? Он держит на спине небо и обнимает ластами землю…»
«Никто не возвращался обратно с морского дна; никто не знает, на что способны морские боги. Многие пытались уничтожить Предвечного Змея, но он лишь менял облик и уходил в глубины. Ему поклоняются под множеством имен, дети его и поныне рождаются по всему миру, порой и не зная, кто их отец…»
«Но ты-то, Вельхо, знаешь, чей ты сын, – мысленно сказал нойда. Все вокруг окутала тьма, и ничего не осталось в мире, кроме огненных глаз прямо перед ним. – Когда я вознесся к небесной горе, то распознал в тебе человеческую и божественную сущности – не понял только, какого именно бога ты сын. Чтобы понять, надо было не взлетать, а погружаться…»
В ушах его зазвучал тихий смех. Змей был доволен, ему не хотелось ничего объяснять. Он явился не для этого.
«Думаю, тебе больше лет, чем Новому Городу. Ты жил так, как к тому стремилась твоя человеческая природа, а змеиную скрывал… Но видимо, недостаточно хорошо…»
Змей ничего не отвечал ему. Он медленно проплыл рядом и плавно, величественно нырнул. А потом неодолимая сила подхватила нойду и повлекла его вверх. Тяжелая плита, придавившая его тело, понемногу становилась все легче, пока не исчезла вовсе. В легкие ворвался воздух, горло свело от боли, глаза ослепли от дневного света. Хотя по правде, свет был серенький – блеклые сумерки угасающего дня.
– Вроде живой, – сказал кто-то над головой у нойды.
– Не, потонул. Смотри, весь белый. Ох, горе-то…
Голоса были знакомые. Кто-то рывком поднял его, уложил животом на что-то твердое и звонко хлопнул по спине. Изо рта и носа нойды хлынула вода, он захлебнулся мучительным кашлем.
– Живой, живой! – радостно закричал знакомый женский голос.
Когда кашель унялся, нойду подняли и посадили на истоптанный снег. Он увидел Ойрин, которая с тревогой вглядывалась в его лицо. Оньо придерживал его за плечи, на давая упасть. Вокруг был совсем незнакомый берег, к которому вплотную подступал лес. Прямо от берега, там, где в реку впадал ржаво-рыжий ручей, тянулась широкая полынья. Из нее-то, очевидно, его и выловили.
– Живой, хвала водянику! – воскликнула Ойрин, сияющими глазами глядя на нойду. – Он тебя протащил подо льдом и вынес невредимым!
– Мы следили за крепостью и видели, как воевода кинул тебя в прорубь, да сделать ничего не могли, – объяснил Оньо. – Уж прости, если сможешь! Ты нам жизни спас, а мы…
– Мне спас жизнь Вельхо, – прервал его речи нойда, пытаясь встать. – Теперь я у него в долгу. Пустите, я пойду.
– Куда, мокрый! – всполошилась чудинка. – Тебе надо в тепло! Пошли скорее, у нас тут поблизости землянка, там натоплено…
– Мы все ушли в лес из деревни, как ты и сказал, – добавил Оньо.
– И правильно сделали, – прохрипел нойда, поднимаясь на ноги. – А теперь покажите, в какой стороне крепость и гора.
– Сперва обогрейся, обсушись!
– Нет времени, – нойда встал и почувствовал, как насквозь мокрая одежда, леденея, встает колом, мешая двигаться. Но вот чудо, он не ощущал холода. «Или Вельхо мне помогает, – подумал он. – Или я уже помер. Но это уже неважно. Важно успеть до темноты…»
– Совсем времени нет, – повторил он, отстранил изумленную Ойрин и пошел к реке.
Глава 5. Перерождение
На закате нойда вышел к знакомой горе. Быстрый бег на лыжах, которые ему уступил Оньо, скоро согрел молодого саами. Обледеневшая одежда застывала ледяной броней не хуже словенских кольчуг, и хоть была внутри еще влажной, но держала тепло – лишь бы не останавливаться. Гора уже погрузилась в ночную тень, но на вершине щетинился озаренный заходящим солнцем лес, словно огненный гребень на спине черного ящера. Если не знать, где вход в пещеру, ни за что не найдешь.
Нойда знал – а если бы и не знал, Велько привел бы его туда с закрытыми глазами. Вскоре саами уже шагал во тьме скальной щели, стараясь успокоить учащенное дыхание. От гранитных стен веяло зимней стужей, но хуже всего была дверь и засов на ней. Как и цепи Велько, его охраняли сильные чары. Какие именно – он тогда не понял. Как же он сразу не догадался, что дверь заговорена от змей!
– Птице вольно лететь в небесах, зверю бродить тропой лесной, – забормотал нойда, обоими руками берясь за засов. – Место змею – под камнем, во тьме…
Железо ужалило его, будто он взялся за горящую головню. Руки тут же прилипли. Саами только крепче стиснул пальцы и потащил засов в сторону.
Пепел к пеплу, огонь к огню,
Крепок засов, жарко сияет порог —
Вход в него пламенем огражден.
Змей, не приближайся к нему!
Огненный двор обходи стороной!
Если переползешь через порог
Да покоробится твоя чешуя
Да лопнут твои змеиные очи
Да испечется жало,
Да выкипит кровь…
Железный брус сдвигался еле-еле, с каждым мигом все сильнее опаляя руки. Нойда стиснул зубы, чтобы не заорать, рванул жгучее железо, и засов вышел из петель. На покрытом инеем железе остались кровавые отпечатки ладоней. Нойда распахнул дверь. Дыхание у него перехватило от волны смертельного мороза, будто снова упал в прорубь. Но он, не колеблясь, вошел внутрь, подхватил пытающегося встать ему навстречу узника и поволок его наружу. Три шага до двери показались нойде самыми тяжелыми в жизни. Перетащив Велько через порог, он разжал руки и упал ничком. Ему казалось, больше ничто не в силах поднять его на ноги. Тем сильнее он удивился, когда кто-то подхватил его и вынес из пещеры. В последних отсветах заката, когда его положили на снег, нойда увидел перед собой яркие глаза Велько. Они не полыхали огнем, но больше не были тусклыми глазами заморенного узника. Велько улыбался. Взгляд его, ясный и холодный, напомнил нойде первую встречу с Нежатой.
– Теперь бы надо цепи снять, – проговорил Велько голосом, который саами много раз слышал в своих видениях.
Железные вериги, в которых обычный человек едва ли смог бы стоять, казалось, не особенно мешали ему. Велько расправил плечи и глубоко вздохнул. Над горой пронесся ветер, лес заволновался, заскрипел. Разбуженная воронья стая, каркая, закружилась в небе.
– Уходи, – через силу ответил нойда. – Я не знаю, стоило ли тебя выпускать. Не знаю толком, что ты натворил в Новом городе. Но в одном уверен – если бы тебя продолжали морить в леднике, все обернулось бы много хуже. Для всех…
– Как знать, – задумчиво проговорил Велько, поднимая перед собой руки и разглядывая закованные запястья.
Ответ его не понравился нойде.
– Уходи, – настойчиво повторил он. – Пока не явился… О Луот, ну вот и они!