— Прав человеков защитники, прав нечеловеков защитники — как их различишь?
— Очень даже просто различишь! Прав нечеловеков, то есть нелюдей, возможно, реликтовых прямоходящих всеядных обезьян, защитники живут счастливо и беззаботно, как птички Бушевы, клюют зернышки с ладошки, не пашут, не сеют, не жнут, а сыты и небедны бывают, потому что гранты получают. А прав человеков защитники, если чего и получают, так только полицейской дубинкой по кумполу и бандитской битой по всем частям тела.
Глеб еще долго возмущался: как можно путать защитников прав человеков с защитниками прав нечеловеков?! Горюнов оправдывался: мол, по телевизору он постоянно видел только радетелей за права нечеловеков, поэтому по наивности полагал, что других защитников прав вообще не бывает. За этими спорами-разговорами Панов упустил из виду главное: не успел объяснить другу важность приоритетной роли государства по сравнению с частным бизнесом. А ведь авторитетными учеными установлено и мировой практикой подтверждено, что за триста процентов прибыли частник-бизнесмен мать родную зарежет и ее мясо пустит на колбасу. Государство должно поумерить его пыл, а предприимчивость и энергию направить в полезное для него и общества и безопасное для его мамы и прочих граждан русло. Если бы перед мысленным взором Горюнова всегда стояла эта трехсотпроцентная пикантная колбаса, он ни за что не стал бы присваивать отнятые у афериста, а аферистом украденные у другого афериста, а тем аферистом ужуленные у доверчивых сограждан доллары. Пусть в этом случае прибыль Горюнова по сравнению с его зарплатой и достигала даже не трехсот, а многих тысяч процентов — это его не оправдывает. Хотя кое-что объясняет.
В годы ускорения руководящего и направляющего идиотизма и кооперативно-спекулятивного хапка началась эрозия гражданского сознания, а в девяностые, ревущие от алкогольного психоза и радостно визжащие от возможности безнаказанно разворовывать государственное достояние, окончательно сгнили и обрушились нравственные устои общества. И не нашлось ни единого выдающегося политического деятеля из идущих впереди (как там по-чингисханбатыевски звучит «идущий впереди»?) и ведущих за собой сограждан по пути прогресса, кто не только бы призвал и воззвал (таких хватало), но, главное, сам стал бы примером, образцом и знаменем всеобщего морального возрождения. А ведь это был гражданский долг не только сверхкрасноречивых, но даже и косноязычно-красноречивых лидеров. Да и совсем косноязычных тоже! Даже в детском стишке говорится: «Тот, кто громче всех орет, тот пускай идет вперед!» В прошлом такие прецеденты бывали нередки. Например, некий адмирал поднял на фок-мачте сигнал «Делай, как я!» — и помчал свой фрегат, вспенивая волны, на вражеские корабли. А за ним и вся его победоносная эскадра. Другой, уже сухопутный военачальник, после очередной блистательной победы докладывал начальству: «Слава Богу, слава вам, Туртукай взят, и я там!» А потомков просил брать его положительный пример.
И потомки брать такие примеры не отказывались. Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов, командовавший в сорок первом году фронтом, в критический момент сражения лично повел в атаку дрогнувшую было пехоту. С практической и стратегической точек зрения это был нонсенс. Маршалы, тем более командующие фронтами, не должны в рукопашном бою захватывать вражеские окопы, не их это дело. Тактический успех этой атаки тоже сомнителен. Так что в итоге маршала по заслугам сняли с занимаемой должности. А вот моральное значение такого неординарного поступка трудно переоценить. И каких бы собак на маршала ни навешивали в последующие годы, любой мало-мальски не продажный и порядочный историк признает: Ворошилов — это был Человек! Тем более что Наполеона, также во главе своей пехоты штурмовавшего Аркольский мост, никто от командования армией не отстранял. И в относительно мирное время тоже есть место если не подвигу, то хотя бы такому поступку, которому желательно подражать. В голодные годы рыбаки подарили Ленину большую жирную рыбину. Владимир Ильич мог бы скушать рыбку вместе со своей супругой Крупской, предварительно заперев двери квартиры, чтобы проголодавшиеся соратники не обзавидовались и не изошлись голодными слюнями. А то ведь и сам нарком продовольствия тогда с голодухи упал в обморок. Но предсовнаркома дедушка Ленин предпочел отдать жирную рыбину голодающим деткам. Так, по крайней мере, рассказывали в школах деткам тех самых деток, которые откушали ленинской рыбки. Возможно, это просто красивая сказочка. Но сказка хоть и ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок. А недобрым молодцам, то есть таким, у кого вместо мозгов — гнилая солома или вместо совести вырос кое-какой другой орган, назидательные сказочки и даже правдивые истории рассказывать бесполезно. Как бы ни голодали и ни бедствовали окружающие, им это до лампочки. Они хапают и жрут не только ртом, но и всеми другими отверстиями. И делают это у всех на виду, потому что они — Идущие впереди, а значит, всем видны и всем своим поведением не говорят, а прямо-таки вопиют и требуют: «Современники наши, просим брать с нас пример!» Вот Горюнов в числе многих и взял с них пример.
Так растекался мыслями по древу истории молодой человек в партикулярной одежде, но с пистолетом в кобуре под мышкой, мчась на «форде» в лавинно-машинном облаке бензиново-выхлопной вони по направлению к районному городу Разнесенску. В память былой дружбы с Горюновым и их совместной службы на берегах Москвы-реки легковооруженный Глеб Панов хотел найти в многострадальной российской истории смягчающие обстоятельства для ставшего в одночасье оборотнем лучшего друга. От анализа общественно-исторических явлений, подтолкнувших Горюнова к грехопадению, мысли Глеба постепенно обратились к собственной персоне… А он сам почему удержался и не ступил на прибыльный, но скользкий путь оборотничества в погонах? Ведь когда сверху подают пример, а все вокруг или, скажем осторожнее, почти все этому примеру следуют, какие такие тонкие нюансы души удержали его от рокового шага на стезю, откуда уж нет возврата? Не голубая ли аристократическая кровь, текущая в его жилах, как утверждает информационный разум ноосферы посредством Марфиного экстрасенсорного колдовства, сделала его таким коррупционноустойчивым? И тут перед мысленным взором Глеба вдруг появился импозантный мужчина в древнегреческой тунике и с очень знакомым Панову лицом.
— Где-то я этого мужика уже видел, — уверенно сказал сам себе Глеб, — только никак не вспомню где, когда и по какому случаю…
— Да, ты не ошибся, достойный юноша с серьезными благородными намерениями, мы с тобой уже встречались в сладостных грезах, навеянных на тебя прекрасной девой Юлией, — легко прочитал его мысли знакомый незнакомец. — Я бог законного брака Гименей, добрый покровитель загсов, Дворцов бракосочетания и прочих присутственных мест, где брачующимся ставят на четырнадцатую страницу паспорта штамп с печатью. Но на этот раз я предстал перед твоим мысленным взором при посредничестве другой экстрасенсорной волшебницы, поэтому прохожу не по олимпийскому ведомству, как прежде, а действую от имени и по поручению информационного поля ноосферы, которое избрало меня, Гименея, бога основной ячейки общества, а не влюбчивого Амура или безответственного стрекозла Эрота, своим доверенным лицом и полномочным представителем. Ибо только я, образцовый семьянин Гименей, пользуюсь безусловным доверием молодых людей с серьезными намерениями, таких как ты, положительно настроенный на официальное оформление основной ячейки общества Глебиус или твой также благонамеренный в матримониальном отношении друг господин Новиков. А пришел я в твой мысленный взор с радостной вестью: информационное поле ноосферы подтверждает и удостоверяет, что ты, благородный Глебиус, действительно являешься аристократом не одной, а двух голубых кровей. Ты не только потомок и наследник знаменитого виконта Уд д`Ала де Ла Панини. Твоим пращуром был и прославленный светлейший князь-воевода Глеб Удалович Панов — Куды… Впрочем, тут я сделаю лирическое отступление от своего повествования, потому что вынужден попенять тебе и твоим современникам за грех гордыни. Ведь что мы слышим нынче от любого россиянина? «Мы, россияне, самые неповторимые во всем и всегда, особенно в двадцать первом веке! Например, таких бессовестных ворюг, мерзопакостных мерзавцев и лживых подлецов, как наши новорусские, свет божий еще не видывал!» Напрасны ваши самовосхваленья! Прошедшие эпохи немногим в этом отношении уступают вашей! Вот вы похваляетесь, мол, если наши брехуны кого невзлюбят, так пакостят ему и по-большому и в самой малости. Прицепились они, например, к некоему Зеленову. И Гог, дескать, этот Зеленов, и Магог, и серой дышит, и рога у него под кепкой, и копыта в штиблетах, и хвост под джинсами — потому как наперсник он самого дьявола! И питается это рогато-хвостатое поношение человечества исключительно новорожденными младенцами, а юными девами закусывает! В общем, завалили человека дерьмом, уж больше, кажется, некуда. Но этим брехунам все мало! Нужно еще птичкой прилететь и сверху на эту огромную кучу вранья какнуть… «Не Зеленов он вовсе, а Плотькин! У его дедушки или бабушки была такая фамилия! Так и станем теперь всегда писать через черточку: Зеленов-Плотькин. С большим намеком на маленькую пакость». Только о наличии личности судят не по фамилии и даже не по физиономии, хотя, правду сказать, бывают среди них и преотвратные, а по поведению этой самой личности. Будь ты хоть четырежды Плотькин, а ведешь себя как Сидоров — значит, ты Сидоров и есть. И наоборот. Таким же пакостным манером постаралось нагадить твоему славному пращуру знаменитому воеводе князю Глебу Удаловичу Панову тогдашнее крапивное семя! А совершал свои бранные подвиги храбрый Глеб Удалович в эпоху не того знаменитого Грозного царя, что попал в номинацию «Имя России». Знаменитый номинант к тому времени помре, а царствовал уже другой Государь, Незнаменитый. Знаменитый-то повелитель угроблял подданных тысячами! На собственные города ходил бранными походами! Но народ дал ему почтительное прозвище «Грозный», а не «Кровавый» или, допустим, «Психопатический». Хотя по делам его, может, и следовало. Однако наряду с упомянутыми деяниями Грозный царь пропалывал и истреблял ядовитый крапивный сорняк нещадно! Пускай и простые люди от него тоже довольно претерпели, в память об этой благодетельной прополке незлобивый народ ему все простил. И позднее даже включил его грозно