— И всё равно, я вам повторю тоже самое. Я, конечно, не специалист в криминалистике, как, впрочем, и в мистических вопросах, но если в подземелье совершено убийство — ищите виновного среди людей. Иначе вы окончательно заморочите себе голову всеми этими средневековыми легендами и неизбежно погрязнете в мистических предрассудках, что в конечном итоге заведёт ваше расследование в тупик. Из которого, поверьте, выбраться вам уже не удастся.
— Ну, а все-таки, Вера Васильевна, как вы думаете, что может в подземелье замка испугать человека до такой степени, что это приведёт к остановке сердца? Причём не ребёнка, не впечатлительную женщину, а взрослого мужчину, прошедшего к тому же несколько «горячих точек»? Давайте просто пофантазируем. Если вы, конечно, не против.
— Ну, что же, давайте, — охотно согласилась наша собеседница и, поудобнее усевшись в глубокое кресло, поплотнее закуталась в пуховую шаль.
— Итак, представьте себе, что в подземелье вышеназванного замка последовательно в 1946, 1952 и 1968 годах были обнаружены некие человеческие останки. Все они принадлежали людям, так сказать, в военной форме. Это солдаты совершенно разных армий, начиная с наполеоновской и гитлеровской и кончая Красной. Нет, — подняла я руки, предупреждая все вопросы, — они не были убиты в схватке, не было на них и боевых ранений. Но, что самое непонятное, последний случай, который зафиксирован буквально на днях, даёт нам право говорить с полной уверенностью, что, по крайней мере, эти несколько человек умерли от остановки сердца, вызванной страхом. И на них, как и на всех прочих уже упомянутых телах, а точнее, вокруг шейного отдела позвоночника, были обнаружены верёвочные петли. Следы же удушения полностью отсутствовали. Однако все эти верёвки по результатам экспертизы датируются исключительно концом 17-го или началом 18-го века. Как вы думаете, что это могло бы означать?
— Молодые люди, я вижу, — на секунду задумавшись, ответила старушка, — что вы уже попали в хитросплетённые сети средневековых предрассудков, ежели не видите очевидного. Того, что лежит у вас под самым носом, на самой, так сказать, поверхности. Особенно, мне кажется, это относится к вам, девушка. А между тем, вы, сами того не подозревая, только что ответили на свой вопрос. Думаю, я ясно выразилась? Или вам, дорогие мои, нужны ещё подсказки?
Я, ничего не понимая, посмотрела на Суходольского и вдруг меня осенило. Конечно! Я даже чуть было не взвизгнула от радости, но вовремя удержалась. Все-таки мы находились в гостях и представляли, как выразилась Вера Васильевна, вполне серьёзную организацию. Едва сдержавшись, я перевела дух и уже спокойным голосом обратилась к напарнику:
— Ну, теперь ты понял? Верёвки! В них всё дело! — и глядя на ничего не понимающего Суходольского, терпеливо пояснила:
— Ну, соображай уже, наконец! Обнаруженные нами останки могут принадлежать кому угодно, хоть стрельцам Ивана Грозного. Тут важно совсем другое: во всех ли случаях мы имеем дело с верёвками одного периода времени. То есть, проще говоря, если на всех трупах верёвки одинаковые и последний раз они попали в поле нашего зрения в связи с убийством Томкиных охранников, то убийца — на сто процентов наш современник!
— А как же… — начал было Суходольский.
— А вот так. Чтобы создать иллюзию, что убивает всех призрак, нужно всего навсего очень хорошо знать подземелье. И естественно, те места, где лежат человеческие останки. А таких мест, поверь, под Несвижем немало. Ну и ещё — иметь под рукой моток старинной волосяной верёвки, а потом пройтись по этим самым местам, где лежат покойники, отрезать по куску верёвки и просто оставлять рядом с трупами. Теперь понял? Ведь ни в одном случае не было зафиксировано смерти от удушья. Так? Ну вот, а это значит, что все эти фрагменты верёвок кто-то очень умело и, главное, вовремя нам подбрасывает! Правда… — несколько поумерила я свой пыл, — остаётся решить один отнюдь немаловажный вопрос: Спрашивается, зачем нашему шутнику нужно было возиться с этими верёвками именно в 1946-м, 52-м и 68-м годах и, наконец, не далее как на днях? Ведь верёвки на человеческих останках были обнаружены именно в эти годы. То есть, получается, что на протяжении стольких лет этот некто развлекался в подземелье, а потом исчез на 37 лет и снова объявился только на днях? — я задумалась и почесала затылок, — Странно всё это. Предположим, кто-то методично опутывал волосяными верёвками мертвецов. Но почему именно в эти годы? Или не в эти? В эти годы их обнаружили, а сделать своё чёрное дело этот сумасшедший запросто мог гораздо раньше… Или позже? Вот только зачем? И к чему весь этот спектакль? И главное — для кого? Ничего не понимаю. А ты?
— Я в отличие от тебя смотрю на этот вопрос с железобетонной платформы исторического материализма. Это ты у нас натура насквозь романтическая, и всеми своими размышлениями просто пытаешься столкнуть меня в омут чертовщины. Думаешь, я не понимаю? Да, согласен. Этим фактам пока объяснений у нас нет. Но это, я подчёркиваю — пока. В общем, как говорится, поживём — увидим. А если объективно, то мы сегодня практически ничего не узнали. Похоже, на этот раз интуиция тебя подвела. И стоило ради этого срываться в Питер? По-моему, эта старушенция запутала нас ещё больше. Лично я почти ничего из её рассказа не понял, — пробормотал Суходольский, когда мы, едва поблагодарив старушку, вышли на улицу.
— Ещё как стоило. А что до бабульки, или, как ты её называешь, старушенции, то дай тебе бог дожить до столь почтенного возраста и сохранить при этом такую ясность ума. Если честно, то я просто восхищена аналитическими способностями Веры Васильевны. Вот что значит свежий взгляд со стороны. И теперь, по крайней мере, мне хоть понятно, что искать, — в корне не согласилась я.
— И что же? — усмехнулся Суходольский.
— Портрет девушки в лиловом платье, и, конечно, убийцу, который, как выяснилось, очень хорошо знаком с историей Несвижа… — глубокомысленно изрекла я и надолго замолчала. Если бы я только знала тогда, как была близка к истине!
Но, как известно, все мы мудры исключительно задним умом. А посему, выйдя от старушки на бурлящий Невский проспект я, в отличие от Суходольского, только очень приблизительно представляла дальнейший план своих действий. Но в любом случае было ясно, что от пренеприятнейшего разговора с начальником мне было никак не отвертеться. И дабы генерал сразу же не послал меня куда подальше с моими идеями, следовало очень тщательно подготовиться к разговору с ним. Однако я даже предположить не могла, что разговор этот состоится так скоро. Но, как говорится — пути Господни неисповедимы…
Несвижский замок, 1690
— Завидую я тебе, Аннуся. Это же надо! Какая ты все-таки молодец! Я бы ни за что на такое не решилась. Взять и признаться князю в любви! — Мирослава от возбуждения даже перестала плести венок из полевых цветов и уронила его на колени. — И что он ответил?
— Не скажу! Много знать вредно! — Анна вскочила и, показав подруге язык, стремглав помчалась по высокой траве.
Мирослава бросилась следом и догнала подругу только у крепостного рва, окружавшего замок. На бегу вытянув руку вперёд, она изловчилась и крепко ухватила подругу за длинную косу, Анна споткнулась, и обе подружки с радостным визгом упали и уже в обнимку покатились по траве. Немного успокоившись, они улеглись рядом с друг другом на берегу рва и стали рассматривать стражника, который маячил на крепостной стене. Лица его девушкам было не разглядеть. Но зато им было хорошо видно, как блестят на солнце доспехи и наконечник копья. Девушки от нечего делать стали гадать, кто это может быть.
— Послушай, Мирослава, а не твой ли это Станислав сегодня в страже? — хитро прищурясь, поинтересовалась Анна.
— Мой Станислав? — девушка приподнялась и подозрительно покосилась на подругу. — Говори сразу, Анна, что ты задумала? Я тебя знаю!
— Да ничего я не задумала. Просто так спросила. Нет, а все-таки интересно, он это или не он? Посмотри, как вышагивает, прямо как гусак по площади. И голову в плечи втянул, наверное, шлем устал таскать. Точно тебе говорю, это Станислав, — Анна села и прикрыла ладонью глаза от солнца, — только у твоего Станислава так смешно оттопырены уши. Посмотри.
— Аннуся, прекрати немедленно! Никаких ушей отсюда не видно. — Мира обиженно надула губки. — Может, мой Станислав и не такой красивый и обходительный, как твой князь, но зато он мой. А как у вас с Каролем получится, ещё неизвестно.
— Слушай, а давай твоего Станислава подразним? Все равно ему делать на стене нечего, если только ворон считать.
— А как ты его собралась дразнить? Далеко ведь.
— А вот так! — подскочила Анна и, сбрасывая на ходу одежду, бросилась к воде.
— Анна, стой, я тебе говорю! — вскричала Мира. — Но было поздно. Девушка уже подбежала к самой кромке воды. Рванув из волос красную ленточку, она бросила её на прибрежный песок и нагишом нырнула в воду. Вынырнула уже на середине и, громко плескаясь и фыркая, крикнула подруге:
— Давай, ко мне!
— Вот сумасшедшая! — воскликнула Мирослава и тоже побежала к воде. Остановившись на берегу, она скинула платье и тоже голышом прыгнула в воду. Девушки быстро доплыли до крепостной стены и, перевернувшись на спину, легли на воду. Солнце, стоявшее в зените, сильно припекало. Анна закрыла глаза и, представляя, как со стены на них во все глаза смотрит стражник, улыбалась. Вдруг наверху послышался шум, и рядом с девушками что-то тяжело плюхнулось в воду, подняв целый фонтан брызг. Девушки открыли глаза и посмотрели наверх. Как они и рассчитывали, стражник слишком сильно перегнулся через крепостную стену, разглядывая обнажённых русалок, и с его головы слетел железный шлем. Несколько раз ударившись о выступы стены, он упал в ров и с громким всплеском мгновенно скрылся под водой. Теперь подружки отлично разглядели незадачливого стража. Анна оказалась права, это был Станислав, с которым уже третий месяц крутила любовь Мирослава. Девушки прыснули от смеха и, не обращая внимания на громкие вопли незадачливого рыцаря, который бессильно метался по крепостной стене, грозя проказницам кулаком, быстро поплыли обратно. Выбравшись на берег, они упали на горячий песок и, посмотрев друг на друга, снова расхохотались.