— Стой спокойно и не оборачивайся. Поняла? — я кивнула головой и замерла на месте. Меня быстро и вполне профессионально обыскали. Причём тот, кто проводил шмон, значительно дольше, чем следовало бы, задержал свои руки у меня между ног и на груди.
— Да пустая я, ребята, — не выдержала я.
— А тебя вообще никто не спрашивает, — сразу цыкнули на меня. — Всё чисто, — наконец, доложил всё тот же голос и тут же сзади вспыхнул электрический фонарик, освещая небольшое пространство под ногами. Меня слегка толкнули в спину и я, спотыкаясь пошла вперёд. Медленно обойдя каменный саркофаг, я сразу наткнулась на груду битого кирпича от полуразрушенной несколькими поколениями искателей сокровищ стены и притормозила. За что тут же получила вполне ощутимый удар по затылку. Не оборачиваясь, протиснулась внутрь и, осторожно ступая по пыльным ступеням, стала спускаться вниз по лестнице. Шли мы довольно долго. Я давно перестала ориентироваться в пространстве и времени, но покорно шла вперёд, постоянно подталкиваемая в спину неизвестными провожатыми. Они, судя по всему, достаточно хорошо знали подземелье. Наконец, я увидела впереди светлое пятно и поняла, что мы добрались, наконец, до цели.
Томку мне показали издалека, осветив мощным прожектором её нелепо съёжившуюся и крепко примотанную скотчем к допотопному деревянному стулу фигурку. То, что она была жива, у меня не вызвало никаких сомнений, потому как она жмурилась от яркого света, сильно слепившего ей глаза, и постоянно ёрзала на жёстком сидении. Меня она видеть не могла из-за всё того же направленного на неё мощного луча. На вопросительный взгляд амбала, показавшего мне подругу, я кивнула головой. Мол, я всё, что мне было нужно, увидела. Главное, Томка была жива, и, как мне показалось, даже вполне упитана. Когда я последний раз видела её в больнице, выглядела она, на мой взгляд, гораздо хуже. Я, удовлетворив своё любопытство насчёт состояния Томки, хотела было побеседовать с главарём банды, но похитители оказались необщительны до неприличия. Молча проводив меня до выхода из подземелья, они сунули мне в руку мобильный телефон и со словами: помни, у тебя только неделя, вытолкали наружу через уже знакомый мне пролом в стене склепа. Я смахнула ладонью пыль и обессиленно присела на краешек саркофага, повертела в руках телефон и, тяжело вздохнув, сунула его в карман…
Москва, 4-е Управление НКВД СССР, август 1942
«Вацлав. Агнежка сообщает о прибытии зондеркоманды СС под командованием шарфюрера Рольфа. Место дислокации Несвижский замок. Численность группы пятнадцать человек. Также Агнежка предупреждает, что „Лицеист“ ведёт двойную игру».
Белоруссия, Несвиж, август 1942
— Милая Ганна, я прошу вас, не настаивайте. Я не могу допустить, чтобы с вами что-то случилось. Эти подземелья чрезвычайно опасны. И стоит ли вам рисковать своей драгоценной жизнью ради простого упрямства?
— Гюнтер, поверьте, ничего со мной не случится. К тому же со мной будут доблестные солдаты рейха во главе с самим шарфюрером, — Ганна кивнула головой в сторону солдат, которые прыгали на месте, проверяя, тщательно ли пригнаны обмундирование и амуниция. На суровых, будто вырубленных из камня загорелых лицах застыли печать уверенности в себе и полная боевая готовность. Это были профессионалы, отборные бойцы, которые, сразу было видно, побывали во многих переделках. — Сами видите, с ними мне вряд ли что- то может угрожать.
— Княжна, я всё равно настаиваю на том, чтобы вы не спускались в подземелье. Там могут быть партизаны.
— И что? — насмешливо спросила девушка.
— Это означает то, что если группа Рольфа наткнётся в подземелье на партизан, то придётся принять бой. Кроме того, есть большая вероятность напороться на засаду. Нет, — штурмбанфюрер поднял вверх руки, — и не просите, я не могу разрешить вам идти с ними.
— Скажите, Гюнтер, — Ганна начинала злиться и перешла на «вы», — а Рольф подчиняется только вам?
— Не понимаю вашего вопроса, — сразу насторожился штурмбанфюрер.
— И всё-таки? — настаивала на своём девушка, в её глазах запрыгали озорные искорки.
— Нет, — после недолгого колебания ответил Гюнтер, — шарфюрер Рольф подчиняется напрямую Берлину. Наша же обязанность обеспечить его группе полное содействие.
— В таком случае, — усмехнулась девушка, — мне придётся обойтись без вашего разрешения! — и, решительно развернувшись, направилась в сторону подъехавшего за группой грузовика.
— Шарфюрер, простите, что отвлекаю, но я хотела бы попросить вас об одном одолжении, — остановила она Рольфа, уже вставшего одной ногой на подножку машины.
— В чем дело, княжна? У нас мало времени. Говорите быстрее, — по его суровому обветренному лицу пробежала тень недовольства.
— Возьмите меня с собой.
Рольфа, по всему было видно, сильно удивила просьба княжны, и он несколько мгновений молча смотрел на девушку, вероятно, прокачивая возможные последствия. Потом молча сел в кабину и, захлопнув дверку в самый последний момент, когда девушка уже собиралась уйти ни с чем, процедил сквозь зубы, кивнув на кузов:
— Забирайтесь, — и сразу махнул водителю рукой, — заводи.
Грузовик сорвался с места, как скаковая лошадь на старте, и окутав всё вокруг себя черным дымом сгоревшей солярки, помчался вперёд. Княжна, которую в последний момент подхватили за руки солдаты и втянули в кузов, села на жёсткую металлическую скамейку у правого борта и, не удержавшись, всё же оглянулась назад. Выхлопные газы почти рассеялись, и она увидела штурмбанфюрера, в полной растерянности стоящего на обочине дороге и провожающего быстро удаляющийся грузовик долгим и тревожным взглядом.
Москва, Центральный клинический госпиталь ФСБ РФ, наши дни
Доктор сдержал обещание, и я, благополучно загнав машину за полосатый шлагбаум госпиталя и припарковав её на всегда полупустой служебной стоянке, беспрепятственно поднялась к себе в палату. Странно, но никто не обратил абсолютно никакого внимания на то, что я отсутствовала в данном лечебном учреждении некоторое время. И пропустила массу лечебных процедур. И этого никто не заметил. Даже обидно. Дежурная медсестра Ольга поздоровалась со мной тоже как ни в чём ни бывало. На мой вопрос, спрашивал ли кто меня, она только неопределённо пожала худенькими плечами и сразу отвернулась к стеклянному медицинскому шкафчику, продолжая раскладывать свои таблетки. Из чего я сделала вывод, что всё обошлось как нельзя лучше и, зайдя к себе в палату, первым делом с полчаса отмокала под контрастным душем. Выйдя, я завалилась на кровать и принялась бездумно щелкать пультом телевизора. Примерно через полчаса мне это занятие наскучило, и я решила позвонить в Белоруссию Рудовичу. Справиться, так сказать, о новостях. Правда, и так было ясно, что судя по тому, что он мне все это время не звонил, новостей не было. Но в любом случае, если ничего не случилось, вечером следовало уже ожидать Суходольского с документами по Радзивиллам. Я собиралась серьёзно поработать с этими бумагами и, как говорится, костьми лечь, но колье разыскать.
Суходольский, недовольно ворча, ворвался в палату без стука без чего-то семь вечера. Продолжая без перерыва брюзжать на погоду, дорогу и сумасшедших тёток, которые вместо того, чтобы спокойно валяться в койке и смотреть телевизор, гоняют сотрудников почём зря. Я решила не принимать его ворчание на свой счёт и, подождав, пока он немного успокоится, спросила:
— Привёз?
— Привёз, — коротко ответил он и с видом раздражённого гуся бросил на стол знакомую картонную коробку.
— Спасибо, — в тон ему односложно поблагодарила я и всем своим видом показывая, что ему пора уходить, уселась за стол.
— Ростова, — видя такое дело, с негодованием спросил он, — ты даже чаем меня не напоишь с дороги?
— Чайник на подоконнике, чай в тумбочке, чашка и сахар на столе, — негостеприимно пробурчала я себе под нос. — И если тебя не затруднит, не греми посудой, ты мне мешаешь.
— Нет, вы только послушайте! Я ей мешаю, — воздел вверх руки Суходольский, вероятно таким образом призывая в свидетели высшие силы, — нет, вы только посмотрите на неё. Я за сутки проехал почти две тысячи километров, не спал, не ел, а только крутил баранку. И все эти невзгоды я терпел только лишь затем, чтобы выполнить её просьбу. А она вместо благодарности — «не греми, ты мне мешаешь».
— Ну, во-первых, — лично я тебя ни о чем таком не просила, — решила я поставить все точки над «i», — и выполнял ты не мою просьбу, а приказ вышестоящего начальства. Ведь так?
— А то, что я угробил на эту поездку свои законные выходные, это как?
— Генералу виднее, — пожала я плечами, — Суходольский, скажи прямо, что ты от меня хочешь услышать?
— Элементарное спасибо, — уселся он на диван с видом оскорблённой невинности, — хотя от тебя и этого не дождёшься.
— Спасибо, — тут же сказала я, — и если не хочешь чая, то поезжай домой. От твоих законных выходных, за которые ты так переживаешь, ещё целых полдня осталось.
— Ты что, меня выставляешь?
— Именно. Я тебя выгоняю. Если тебе будет угодно так воспринимать мою просьбу. Я просто хочу посидеть в тишине и подумать. А ты мне действительно мешаешь. Что в этом непонятного?
— А я думал, мы — друзья, — горестно вздохнул Суходольский, — ну, как знаешь, — встал он с дивана и вышел, громко хлопнув напоследок дверью.
— Ну и слава богу, — облегчённо вздохнула я и, вывалив содержимое коробки на стол, принялась сортировать документы.
Уже три часа я, высунув от усердия язык и до рези в глазах, читала заметки, газетные вырезки, всматривалась в фотографии. Увы, ни одного упоминания о колье я не нашла. Вероятно, Томка была права. Полезной информации — ноль. Я перекурила, предусмотрительно приоткрыв форточку, и снова уселась за стол. Протёрла глаза и начала всё сначала. Я была уверена, что в таком объёме информации должен быть хоть какой-то намёк. Выудить его из общей массы разнообразных исторических фактов было, конечно, делом архисложным. Но, подбодрив себя мыслью, что у меня всё обязательно получится, я повеселела и с утроенным усердием взялась за дело. Однако через некоторое время я поняла, что если продолжать в том же духе, то у меня определённо ничего не получится. Прежде всего следовало, как говорится — отделить зерна от плевел. А потому я решила для начала отобрать только те материалы, которые относились к 1691 году. То есть к периоду, когда, по утверждению письменных свидетельств того времени, и обнаружилась пропажа колье. Так, по крайней мере, утверждала Вера Васильевна, историк из Санкт-Петербурга. Итак. Возьмём эту дату за основу. Что происходило в доме Радзивиллов в этом году? Я быстро перелистала бумаги. Вот нашла. В 1691 году в Вильно состоялось бракосочетание Кароля Станислава Радзивилла и Анны Катаржины Сангушко. Хорошо. Идём дальше. Что ещё говорят хроники об этом времени? Какие сохранились легенды о Кароле? А вот и то, что мне нужно. На простом листке из ученической тетради в клетку рукой, вероятно, самой учительницы коротко изложены события 1691 года: