— Хорошо, а зачем вам понадобилось похищать в минском музее ключ? Часы вашего отца, ещё понятно, но ключ?
— Сейчас мне уже всё равно. А потому я скажу. Я продолжила поиски колье Барбары и в архиве Радзивиллов наткнулась на несколько писем, адресованных Анне Сангушко. Все они были из монастыря Бенедиктинок в Несвиже…
— Да, но Анна Сангушко, вероятно, помогала монастырю… — начала было я.
— Несомненно. Но все письма были написаны монахиней Марией. В них она просила прощения за некий плотский грех. И мне сразу пришла в голову мысль…
— Мысль о том, что эта сестра Мария и есть та самая Аннуся, любовница Кароля? Которая нашла способ умыкнуть колье накануне свадьбы Анны Сангушко и Радзивилла?
Это был очень опасный момент. С одной стороны, если сейчас Галина Петровна поймёт, что нам ничего не известно о сути её задания в Несвиже и роли во всём этом пресловутого и неуловимого, почти мифического колье Барбары, то, скорее всего, больше уже ничего не скажет. С другой — она точно не могла знать, что мы располагаем только её личным делом. А все материалы по подготовке и проведению операции НКВД по поиску колье Барбары под кодовым названием «Кленовый лист» пропали. А потому я выдержала многозначительную паузу и закурила, в упор глядя на арестованную и храня гробовое молчание.
— Я возьму сигаретку? — вдруг спросила она, и я поняла, что она тоже решила взять тайм-аут.
— Угощайтесь, — небрежно кивнула я на пачку Marlboro и толкнула через стол зажигалку. — Итак, колье Барбары. С вашего разрешения, я продолжу. А вы, если что, поправляйте, — пошла я ва-банк. — Согласны?
— Давайте попробуем.
— Вы говорите, что продолжили поиски колье в подземельях Несвижа. И похищенный вами в минском музее ключ, как вы считали, замечу — не без оснований, имеет к колье самое непосредственное отношение. И, конечно же, коварная Аннуся, похитив драгоценность, спрятала колье в монастыре бенедиктинок в Несвиже, где нашла свой последний приют? Что ж, вполне резонно. Только вот непонятно, как вы узнали, что именно нужно отпереть этим ключом? Я уже не говорю о том, что по свидетельствам очень авторитетных мужей от истории колье Барбары, как таковое, никогда не существовало, а следовательно… — решила я спровоцировать арестованную.
— Должна вас разочаровать. Ключ мне нужен был лишь для того, чтобы проверить всего одну из многочисленных версий. К сожалению, я это сделать так и не успела. В документах «Аненербе», а я думаю, вам не нужно объяснять, что это была за организация, существование этого колье принималось как исторический факт, не требующий доказательств. Кстати, под этим названием колье фигурировало только в материалах дела, с которым я знакомилась в нашем родном НКВД перед заброской в Польшу. А вот в немецких документах, которые мне тоже довелось тщательно изучить, причём в оригинале, оно именовалось исключительно как Колье Радзивиллов. Позже, значительно позже, я узнала, что вернее всего было бы его называть несколько иначе — колье Эльжбеты. Или Лизы. Это — первая жена Яна Бородатого…
— И по преданию это колье было привезено им из Константинополя, кстати, вместе с известными на весь мир драгоценными фигурками апостолов. С тех пор это украшение, как правило, переходило из поколение в поколение и всегда использовалось Радзивиллами в качестве свадебного подарка невестам сыновей. Но с условием, что оно всегда должно было оставаться в семье. Но изначально принадлежало это колье именно Эльжбете. А вот к Барбаре Радзивилл, как ни странно, оно вообще никогда не имело никакого отношения. Поскольку, — я, как и рассказавшая нам всё это старушка из Санкт-Петербурга, назидательно подняла вверх указательный палец, призывая собеседницу к вниманию, — Барбара так и не получила родительского благословления на брак с Сигизмундом и венчаться им пришлось тайно. А потому Барбара во время бракосочетания подарок так и не получила. Таким образом, она оказалась едва ли не единственной в истории представительницей древнего рода, бракосочетание которой прошло без этого колье. Кроме, конечно, Анны Катаржины Сангушко, тоже по какой-то неизвестной доселе широкой публике причине не получившей этого колье. А случилось всё это примерно в 1691 году… — я сделала паузу, приглашая собеседницу продолжить рассказ.
…Снова — весьма щекотливый момент. Если колье, как мы предполагали, с тех пор никто не видел, то с Галины Петровны какой спрос…
— Возможно, — внимательно глядя мне прямо в глаза, произнесла женщина. — Я вижу, в официальной истории вы поднаторели достаточно. А что вам известно, так сказать, о практическом применении этого предмета? Молчите? Оно и понятно… А, знаете, несмотря ни на что, — Галина Петровна устало откинулась на стуле и внимательно посмотрела мне прямо в глаза, — я вам помогу. Но сначала — последний вопрос, если позволите…
— Валяйте.
— Как вам удалось выйти на меня?
— Тут как раз все просто. Никакой мистики. Вас опознала сотрудница минского музея, с которой вы столкнулись на выходе. Не забывайте, что она видела вашу фотографию в часах вашего отца и, несмотря на годы, сравнила её с оригиналом. Так что убив молодую сотрудницу музея Настю и оставив в живых эту женщину, вы совершили непоправимую ошибку. Кроме того, я забрала у вас на даче вашу свадебную фотографию. И всё сразу встало на свои места. Установить, что вы последние три года подрабатывали нянечкой в больнице, где хладнокровно застрелили двух офицеров КГБ, было уже делом техники. Кроме того, баллистическая экспертиза стопроцентно показала, что данные сотрудники были убиты из пистолета вашего отца. Надеюсь, больше вопросов у вас не осталось?
— Нет, — несколько помедлив, ответила женщина, — и все-таки я в вас не ошиблась. Ну да ладно. Слушайте меня внимательно. Ключ лежит…
Развалины Несвижского Бенедиктинского монастыря, наши дни
Я без усилий повернула бронзовый ключ, и тотчас тяжеленая на вид мраморная печная доска неожиданно легко повернулась вокруг своей оси и встала на попа. Между ней и нижней частью очага образовалась довольно широкая щель. Я осторожно просунула внутрь руку и толкнула массивную плиту вниз. Раздался едва слышный шорох, и боковые части монастырской печи почти бесшумно разъехались в стороны, открывая узкий тёмный проход. Едва осели пыль и печная сажа, я увидела, что за очагом находится вход в потайную комнату.
Чуть пригнувшись, я включила фонарь и решительно вошла внутрь. Луч света медленно заскользил по обитым нежно-розовой материей стенам, пыльным зеркалам и большим портретам в золочёных рамах. Я подошла к одному из них и, встав на цыпочки, стёрла рукой вековую пыль. На картине был изображён молодой человек в красном камзоле, он стоял, важно подбоченясь и опираясь одной рукой на шпагу с эфесом, украшенным затейливым литьём. Голову вельможи венчала простая, без изысков, золотая корона. На полу что-то хрустнуло. Я опустила руку с фонариком и посветила вниз. Весь пол был усыпан опавшими или, может быть, разбросанными повсюду специально высохшими лепестками цветов, давно превратившимися в сухой сморщенный мусор. Огромные цветочные букеты, некогда украшавшие комнату, тоже давным давно осыпались, почернели и теперь торчали в разные стороны сухими корявыми ветками. В углу справа часть комнаты была отгорожена голубой ширмой, за которой тёмным саркофагом возвышалась большая кровать с балдахином, покрытым толстым слоем белёсой пыли, похожей на пушистый, только что выпавший снег. А рядом с ней за низким столиком… Я отшатнулась. Отступив на шаг, три раза глубоко вздохнула, успокаивая бешеное сердцебиение. Вдохнув пыльный воздух, я не удержалась и оглушительно чихнула. Однако женская фигура в чёрном одеянии, сидящая ко мне спиной, даже не шелохнулась. Вытерев тыльной стороной ладони внезапно вспотевший лоб, я замерла на месте. Фонарик в моей руке тут же предательски задрожал, разбрызгивая во все стороны жёлтые всплески тусклого света.
Сказать, что я испугалась — значит не сказать ничего. Я просто застыла от ужаса. Я в мгновение ока превратилась в каменное изваяние. Но ничего не происходило, и страх постепенно отступал. Осторожно, стараясь на задеть в темноте какой-нибудь предмет, я сделала несколько шагов вперёд и снова остановилась. Луч фонаря узким пучком пробежал по полу и жёлтым кругом прилип к сидящей без движения фигуре. Я уже могла разглядеть, что одета она в длинное, скорее всего, монашеское одеяние. Голова в огромном некогда белом, а теперь покрытом серой пылью чепце, который обычно носили монахини-бенедиктинки, была немного склонена набок. Кисть правой руки легко касалась подбородка. Другая рука безвольно лежала на небольшой книге, покоившейся на коленях монахини. Создавалось впечатление, что женщина читала, а потом просто задремала, уронив на колени книгу. Я обошла неподвижную фигуру слева. В глубине комнаты прямо перед ней на небольшом золочёном троне сидел мужчина в расшитом жемчугами камзоле и… внимательно смотрел на меня. Я снова вздрогнула, наткнувшись на этот пронзительный и строгий взгляд. Невольно остановилась. Но мужчина продолжал сидеть неподвижно, как будто застыл под воздействием какого-то колдовства. То, что это живые люди, не вызывало никаких сомнений. И только сделав ещё несколько осторожных шагов и приблизившись почти вплотную, я, наконец, поняла, что передо мной сидели всего лишь искусно выполненные восковые фигуры. У меня тут же отлегло от сердца. Бешеное сердцебиение понемногу затихало, и сердце уже не пыталось более выпрыгнуть из моей груди. Я несколько раз глубоко вздохнула и, почти совсем успокоившись, обернулась к монахине. Подойдя к женской фигуре почти вплотную, я сразу увидела на её груди… Нет, в такую удачу поверить было трудно. На шее женщины, вне всяких сомнений, тускло блестело колье Барбары. Я даже присела на корточки, чтобы унять дрожь в коленях, и снова едва перевела дух. Нет. Сразу мелькнула мысль — скорее всего, украшение тоже сделано из воска. Но, как говорится, чем чёрт не шутит. Я протянула руку, дотронулась до блестевшей драгоценности и тут же почувствовала тяжесть и прохладу настоящего металла. Я чуть приподняла подвеску и сдула с неё пыль. Призрачный свет фонарика отразился от литой золотой поверхности и заиграл разноцветными искрами на драгоценных камнях. Если в этой комнате и было что-то настоящее, то несомненно — это было колье. Я с облегчением вздохнула и присела на кровать. Пуховая перина тут же отреагировала на моё прикосновение, взметнув в неподвижный воздух облако невесомой белёсой пыли. Машинально вытащила сигареты и тут же засунула их обратно. Встала и подошла к портрету молодого мужчины. Прочитала подпись под картиной: Великий канцлер Литовский, ординат Несвижский и Олыкский Кароль Станислав Радзивилл. Вздохнула и развернулась к мужской восковой фигуре. Вне всяких сомнений, это был Кароль. Перевела взгляд на монахиню. Догадка блеснула в голове ослепительной молнией. Конечно! В воске была увековечена его возлюбленная простолюдинка Аннуся. Сердце учащённо забилось. Я протянула руку и, открыв застёжку, сняла колье с тонкой девичьей шеи. С замиранием сердца перевернула его. Увы. Внутренняя ст