— Значит, скорее всего, они знали убийцу в лицо и его приближение не вызвало у них абсолютно никаких подозрений. С какого расстояния были произведены выстрелы? — спросила я.
— Стреляли практически в упор. На обмундировании убитых сотрудников и в раневых каналах обнаружено большое количество сгоревшего пороха. — Рудович с силой смял сигарету в пепельнице.
— Если ваши сотрудники подпустили убийцу так близко, значит стрелял человек, которого лейтенанты, по-видимому, хорошо знали в лицо.
— Ну это как раз и необязательно. Я думаю, скорее убийца был со стороны и просто воспользовался белым халатом, либо нашей формой. Мы проверили: в данном отделении больницы за последние три недели не было каких-либо изменений в кадровом составе. Никто не увольнялся и никого из новеньких на работу в этот период не оформляли. Всех сотрудников больницы уже опросили, но никто ничего не видел и не слышал. Правда, днём были практиканты из медучилища, но, я думаю, этих в расчёт принимать не стоит. Второй курс, совсем ещё дети.
— В общем, насколько я поняла, у вас ничего конкретного нет.
— Действительно, пока нет результатов экспертиз, идут первичный сбор материалов и поиск свидетелей, а также работа с агентурой, я бы не стал так категорично ставить вопрос. Сама знаешь, со временем обязательно объявятся свидетели…
— Вот именно, что со временем. А у меня, как ты догадываешься, его-то как раз и нет. Ждать, пока раскрутится ваша неповоротливая следственная машина и даст первые результаты по делу, можно достаточно долго. Ты хоть это понимаешь?
Рудович согласно кивнул и плеснул мне в бокал немного виски:
— Я тут, знаешь, что подумал? Есть у меня один человечек, который, уверен, поможет нам в плане поиска необходимой информации, от которой, возможно, и удастся оттолкнуться.
— Слушаю тебя внимательно, — я поудобней расположилась в кресле и приготовилась слушать.
— Поскольку ты утверждаешь, что твоя подруга приехала в Беларусь на встречу с человеком, якобы обладающим сведениями о местонахождении сокровищ Радзивиллов, то это дело, если, конечно, взглянуть на него в этом ракурсе, приобретает особую государственную важность. И потом, если всерьёз принимать эту версию за рабочую, то нам, на мой взгляд, нужно плясать от надписи, оставленной на песке Базилем. А именно, для начала необходимо хотя бы просто выяснить, что собственно из себя представляет это самое колье Барбары. И что в нём такого особенного, если за ним такой след из трупов тянется. Колье — это единственная на сегодняшний день более-менее серьёзная версия. Согласна?
— Возможно, ты и прав. По крайней мере, Томка придавала этому украшению очень большое значение. Правда, насколько я помню, она утверждала, что раздобыть какую-либо информацию об этом колье просто невозможно, — с сомнением покачала я головой.
— Я знаю, к кому мы можем обратиться за помощью. И если нам не сможет помочь этот человек, то, скорее всего, это не сможет сделать больше никто. Я говорю о своей школьной учительнице истории Галине Николаевне.
— Рудович, ты что же, всерьёз считаешь, что простая школьная училка может обладать некоей секретной информацией, которую свято хранили столько лет потомки управляющего дома Радзивиллов?
— Во всяком случае, она прекрасно знает не только историю семьи Радзивиллов, но и долгое время собирала любую информацию о судьбе пропавших сокровищ. Ещё раз повторяю, если кто-то и может помочь нам разобраться в этом деле, то это только она. К тому же её покойный муж, насколько я помню, в семидесятых годах долгое время возглавлял наше городское «угро» и нам, как говорится, сам бог велел ознакомиться с семейным архивом моей учительницы.
Москва, Следственная тюрьма НКВД СССР, май 1941
— Об этом, я полагаю, вам лучше всех рассказали бы ваши генералы Тучков и Барклай-де-Толли, — тихо ответил князь Леон, промокнув кончиком платка разбитую губу.
Следователь Гоглидзе смерил поникшую фигуру сидящего перед ним человека презрительным взглядом: — Шутить вздумал? Я тебе пошучу! Гнилой ты всё-таки человечишка, хоть и князь. Тебя, можно сказать, по-хорошему просят рассказать, а ты кочевряжишься тут передо мной, аристократа из себя корчишь. Тебе же всё равно «вышак» ломится. А так есть шанс выбраться отсюда живым и почти здоровым. Или ты думаешь, что если тебя сразу не кончили, тогда, в 39-ом, так и теперь тебе эти выкрутасы с рук сойдут? Даже не надейся. Советская власть, конечно, гуманно относится ко всем без исключения. Даже к таким недобиткам, как ты, но и её терпение не вечно. Последний раз спрашиваю: где в твоём долбаном замке спрятаны ценности?
В этот момент в кабинет зашёл майор НКВД Азаров. Следователь резво отскочил от арестованного к своему столу и вытянулся в струнку.
— Товарищ майор, провожу допрос…
— Вы свободны, лейтенант! — процедил сквозь зубы майор.
— Как вы себя чувствуете? Есть ли жалобы, просьбы? — сев за стол следователя, едва за тем закрылась дверь, спросил Азаров.
— Жалобы? — удивился Леон. — Нет. Жалоб и просьб у меня нет, — потрогав разбитую губу, твёрдо ответил князь.
— Хорошо. Тогда не будем терять время и сразу перейдём к делу, — майор доброжелательно улыбнулся, — о чем вы беседовали со следователем?
— Беседовали? — опять вопросом на вопрос ответил князь. — Хорошо, пусть так. Как вам будет угодно. Господин следователь спрашивал меня, где я спрятал фамильные драгоценности в ноябре 1939 года, в ночь перед приходом в Несвиж Красной Армии.
— И что вы ему ответили? — прищурился майор.
— Я уже не один раз отвечал на этот вопрос. Если будет угодно господину майору, я отвечу ещё раз. В Несвижском замке ещё после захвата его русскими войсками в 1812 году не осталось абсолютно никаких ценностей. И в конце 1939-го там также никаких драгоценностей в интересующем вас имении не было. Последнее время мы жили довольно скромно… Вы спросите прямо, что конкретно вас интересует. Что-то определённое или мы всё-таки говорим сейчас о ценностях вообще? Поймите меня правильно. Для меня как потомка рода Радзивиллов бесценной драгоценностью может являться даже маленькая серебряная ложечка, которой меня кормила в детстве нянька… Поэтому…
— Хорошо. — Азаров перебил князя и уселся за стол, открыл принесённую с собой папку и принялся шелестеть бумагами. — Здесь у меня, — офицер многозначительно постучал согнутым указательным пальцем по папке, — копии переписки хорошо известной вам Ганны Радзивилл, проживающей сейчас во Франции, со своей родственницей, называть её имя я не буду. В этом пока нет необходимости. В своём письме Ганна интересуется, каким образом можно списаться с сыном вашего управляющего Янеком, проживающим сейчас на Мальте. Как вы думаете, с какой целью ваша родственница разыскивает сына бывшего управляющего замком?
— К моему большому сожалению, я не могу ничего сказать по этому поводу. Я это письмо, естественно, не читал, но если там нет никаких подробностей, это означает только, что у Ганны есть какое-то сугубо личное дело к Янеку. И, весьма возможно, здесь вообще замешаны дела сердечные. Ганна девушка молодая, а Янек, насколько я знаю, тоже молод и, как я слышал, хорош собой. Откуда мне знать? — пожал плечами князь.
— Нет. — Азаров встал и вплотную подошёл к князю, — дела амурные, к сожалению, здесь ни при чём. Ганна прямо интересуется у вашей родственницы о судьбе некоего колье. Та ей отвечает, что этого не знает никто, но всё же советует обратится с этим вопросом к вашему бывшему управляющему или к его сыну. О чем идёт речь? Что это за колье? И я хочу знать, по какой причине оно так интересует Ганну? И почему следует обратиться с этим вопросом именно к Янеку?
— Господин майор, я, кажется, знаю, о чем идёт речь в этом письме. Вероятно, Ганну интересует колье, которое в своё время, очень давно, привёз из Константинополя мой далёкий предок Ян Бородатый. Но вынужден вас разочаровать. Оно пропало из замка ещё в конце семнадцатого века. И больше в нашей семье эту драгоценность никто не видел. Произошло это, кажется, в самый канун свадьбы Великого Канцлера Литовского Кароля и Анны Сангушки. Больше я об этом ничего не знаю.
— Но почему княжна вспоминает об этом колье спустя больше ста лет? Вам не кажется это странным?
— Абсолютно не кажется. Молодёжь часто интересуется семейными легендами и преданиями. Это вполне естественно в их возрасте. Когда-то и мы были такими же неисправимыми романтиками. Так что я не стал бы на вашем месте придавать такое значение романтическим настроениям столь юной особы.
— И к какой из многочисленных семейных легенд вашего рода восходит история этого колье? — Азаров снова сел за стол и приготовился записывать.
— Увы, господин майор, эта грустная история, подробности которой мне действительно неизвестны, — пожал плечами Леон, — прошло столько времени с тех пор. Бабушка моя мне наверняка рассказывала эту красивую сказку в детстве. А я, признаться, был не очень внимательным слушателем. Помню только, что речь шла о несчастной любви. Болтали, что якобы бы Кароль был влюблён до своей женитьбы на Анне Сангушке в городскую простолюдинку. Совершенно невероятная история. Я лично считаю, что это всё сказки. И в то время быть такого просто не могло…
Дачный посёлок, близ Несвижа, наши дни
Как выяснилось, бывшая учительница Рудовича проживала достаточно далеко за городом, на собственной даче. Свою городскую квартиру, вероятно зарабатывая таким образом существенную прибавку к пенсии, она сдавала. Поэтому мы подъехали к аккуратному дачному домику, стоящему за забором из сетки рабицы, густо увитым диким плющом, поздно вечером. Рудович привычно толкнул скрипучую калитку и уверенно прошёл по выложенной старым щербатым кирпичом дорожке прямо к деревянному крыльцу, тускло освещённому мутной лампочкой, вокруг которой вилась туча мошкары. Я тут же сделала вывод о том, что мой друг бывал здесь уже не раз, что было для меня неожиданностью. Лично я не могла похвастаться такой привязанностью к своим школьным учителям.