Вначале Барбара повезла его в пресс-клуб, но там было необычно шумно и многолюдно, и Ролли чувствовал себя очень скованно. Тогда Барбаре пришла в голову идея поехать к ней домой. На том и порешили.
Она смешала для себя и для гостя виски с содовой, быстро приготовила незатейливую еду — яичницу с ветчиной — и принесла на подносах в гостиную. Ролли постепенно освоился и стал охотно отвечать на все ее вопросы.
Некоторое время спустя Барбара принесла бутылку с виски и еще раз налила себе и ему. За окном сгущались сумерки — ясный погожий день сменялся ночью.
Ролли внимательно оглядел уютную, со вкусом, но, в общем, скромно обставленную комнату.
— Сколько отсюда до угла Блейн и Двенадцатой улицы? — спросил он.
— Около восьми миль, — ответила Барбара.
Он покачал головой и усмехнулся:
— А я думаю, все восемьсот, а?
Ролли как раз жил на углу Блейн и Двенадцатой улицы.
Барбара только что вкратце записала то, что сказал ей Ролли, подумав, что с этого как раз можно будет начать, когда в комнату вошел ее отец.
И замер на пороге.
Не веря своим глазам, он глядел на Барбару и Ролли Найта, сидевших рядышком на диване, со стаканами в руках; на полу между ними стояла бутылка виски, рядом — поднос с грязной после ужина посудой. В растерянности Барбара выпустила из рук блокнот, и он упал на пол.
Хотя Ролли Найту и Мэтту Залески никогда не приходилось разговаривать на заводе, они мгновенно узнали друг друга. Мэтт, ничего не понимая, посмотрел на Ролли, потом на Барбару. Ролли ухмыльнулся, с демонстративным спокойствием опрокинул в рот виски, потом вдруг засуетился. Облизнул губы.
— Привет, папа! — воскликнула Барбара. — А это…
Ее прервал резкий голос Мэтта. Выкатив на Ролли глаза, он проговорил:
— Какого черта ты рассиживаешься здесь, в моем доме?..
За долгие годы руководства автомобильным заводом, на котором значительную часть рабочей силы составляли черные, Мэтт в силу необходимости приобрел умение терпимо относиться к ним. Но это всегда была только личина. А под нею до сих пор прятались взгляды его польских родителей и их соседей по Уайандотту, которые считали негров неполноценными людьми. И сейчас, увидев, что родная дочь принимает чернокожего в его доме, Мэтта охватила неудержимая ярость, которую лишь усугубляли усталость и напряжение последних дней. Он уже не отдавал себе отчета ни в своих словах, ни в действиях.
— Папа, — резко проговорила Барбара, — это мой друг мистер Найт. Я пригласила его и не…
— Заткнись! — рявкнул Мэтт, поворачиваясь к дочери. — С тобой у нас будет особый разговор.
Барбара побледнела.
— Это как понимать — особый?
Мэтт пропустил ее вопрос мимо ушей. Он впился взглядом в Ролли Найта и, указав на дверь в кухню, через которую сам только что вошел, гаркнул:
— Вон отсюда!
— Папа, как ты смеешь?
Барбара соскочила с дивана и кинулась к отцу. Он размахнулся и больно ударил ее по лицу.
Все это напоминало классическую трагедию, и теперь оторопела уже Барбара. «Нет, это происходит не со мной!» — промелькнуло у нее в голове. Щека у нее пылала и, наверное, распухнет, подумала Барбара, но сейчас это не имело значения. Куда важнее было ее внутреннее состояние. Казалось, будто сдвинули глыбу — столетия человеческого прогресса и понимания — и что же открылось взору? Зловонный гнойник — безрассудная ненависть, фанатизм, продолжавшие жить в душе Мэтта Залески. И Барбара, будучи дочерью своего отца, в этот момент разделяла его вину.
На улице остановилась машина.
Ролли тоже вскочил. Всего несколько мгновений назад он был растерян, ибо все происходило в чуждой ему обстановке. Но сейчас уверенность вернулась к нему.
— А, плевал я на тебя, белая свинья! — бросил он Мэтту.
— Я повторяю: вон отсюда! Убирайся! — дрожащим от гнева голосом произнес Мэтт.
Барбара в ужасе закрыла глаза. «Плевал я на тебя, белая свинья!» Впрочем, что же тут удивительного? Так уж устроена жизнь: за ненависть платят ненавистью!
Во второй раз за несколько минут распахнулась боковая дверь, и в дом, ничего не подозревая, вошел Бретт Дилозанто.
— Звоню, звоню, а никто не слышит! — весело заметил он, широко улыбаясь Барбаре и Мэтту, и тут увидел Ролли Найта: — Привет, Ролли! Вот так встреча! Ну, как жизнь, дружище?
При виде того, как непринужденно приветствовал Бретт молодого негра, Мэтт Залески немного оторопел.
— Плевал я на тебя тоже, — сказал Ролли Бретту. Презрительно посмотрел на Барбару. И вышел из дому.
— Что, черт возьми, здесь у вас происходит? — спросил Бретт отца и дочь.
Он приехал сюда прямо из Центрального аэропорта, куда прилетел из Калифорнии менее часа назад. Ему так хотелось поскорее увидеться с Барбарой, рассказать ей о своем решении и о тех планах, которые возникли у него по пути домой. Он был в прекрасном настроении — отсюда и его веселый тон. Теперь же до него дошло, что тут происходит что-то неладное.
Барбара только покачала головой в ответ, не будучи в состоянии произнести ни слова — слезы душили ее. Бретт пересек комнату и, обняв ее, мягко сказал:
— Я не знаю, что тут у вас произошло, только не надо воспринимать все так серьезно, успокойся! Поговорим об этом потом.
— Послушай, возможно, я… — неуверенно произнес Мэтт.
— Я ничего не желаю слушать! — перебила его Барбара.
Самообладание вернулось к ней, и она отстранилась от Бретта.
— Если вы решили выяснить отношения и хотите, чтобы я ушел… — сказал Бретт.
— Я хочу, чтобы ты остался, — сказала Барбара. — А когда ты уйдешь, уйду и я. — Она помолчала и добавила, глядя ему прямо в лицо: — Бретт, ты дважды предлагал мне переехать к тебе и жить вместе. Если ты еще не раздумал, я согласна.
— Ты же знаешь, что не раздумал! — пылко откликнулся он.
Мэтт Залески тяжело опустился в кресло. Сейчас он поднял голову:
— Жить вместе?!
— Совершенно верно, — холодно подтвердила Барбара. — Брак оформлять мы не будем: ни мне, ни ему это не нужно. Просто будем жить в одной квартире как муж и жена.
— Нет! — взорвался Мэтт. — Бога ради, нет!
— Только попробуй мне помешать! — предупредила Барбара.
Их взгляды еще на мгновение встретились, потом Мэтт опустил глаза и обхватил голову руками. Плечи его задрожали.
— Я соберу вещи, которые мне нужны на ночь, — сказала Барбара Бретту, — а завтра заеду за остальным.
— Послушай, — сказал Бретт, глядя на обмякшую фигуру в кресле, — я хотел, чтобы мы были вместе. Ты это знаешь. Но разве по-другому нельзя?
— Если бы ты знал, что здесь произошло, — холодно ответила Барбара, — тебе все было бы ясно. Поэтому либо забирай меня с собой сейчас, либо оставь меня в покое. Если не желаешь, я перееду в гостиницу.
— Заберу, конечно.
Барбара пошла наверх.
Когда мужчины остались одни, Бретт, у которого на душе кошки скребли, сказал:
— Мистер Залески, не знаю, что у вас тут стряслось, но я искренне сожалею о случившемся.
Ответа не последовало. Бретт вышел из дому, сел в машину и стал ждать Барбару.
Целых полчаса Бретт и Барбара кружили по близлежащим улицам в поисках Ролли Найта. После того как Барбара вынесла из дома чемодан и машина тронулась, она рассказала, что произошло за несколько минут до появления Бретта. По мере того как она говорила, Бретт все больше мрачнел.
— Бедняга парень! — некоторое время спустя проговорил он. — Неудивительно, что он и на меня взъелся.
— И на меня тоже.
— Он думает, наверное, что все мы одинаковые. Впрочем, у него есть основания так думать, а?
Они проехали еще одну пустынную улицу, и в конце ее фары выхватили из темноты фигуру идущего человека. Он оказался соседом Барбары, возвращавшимся домой.
— Ролли явно ушел. — Бретт повернул голову и вопросительно посмотрел на Барбару. — Мы ведь знаем, где он живет.
Оба понимали, почему Бретт колеблется. Ночью в Детройте было небезопасно. В любой момент могли и пырнуть ножом, и ограбить.
Барбара покачала головой.
— Сегодня мы уже ничего не можем сделать. Поехали домой.
— Но сначала самое главное. — Бретт остановил машину у обочины, и они поцеловались. — Теперь твой дом, — произнес Бретт, — уже по новому адресу: Кантри-Клаб-Мэнор, на Уэст-Мэмл.
И хотя события этого вечера гнетуще подействовали на обоих, Бретт, разворачивая машину в северо-западном направлении, почувствовал такое счастливое волнение, от которого захватывало дух.
Много позже, когда они лежали в темной спальне Бретта, Барбара тихо спросила:
— У тебя глаза открыты?
— Да. — Бретт лежал на спине и, закинув руки за голову, рассматривал потолок, едва различимый в темноте.
— О чем ты думал?
— Об одной пошлости, которую я тебе однажды сказал. Помнишь?
— Да, помню.
Это было в тот вечер, когда Барбара готовила в этой квартире ужин и Бретт приехал домой с Леонардом Уингейтом, — они тогда впервые встретились вместе. Потом Бретт попытался уговорить Барбару остаться у него на ночь, а когда она отказалась, он заметил: «Тебе ведь двадцать девять лет, ты наверняка уже не девственница, чего же ты боишься?»
— Ты тогда ничего не сказала, — продолжал Бретт, — но ведь боялась, да?
В ответ она рассмеялась своим приятным раскатистым смехом.
— Никто же ведь заранее не может знать…
— О'кей, о'кей!.. — Она почувствовала, что Бретт улыбается, потом он повернулся на бок, и они снова оказались лицом к лицу. — Почему ты мне тогда не сказала?
— Ох, не знаю! Обычно об этом не говорят. Ну скажи, неужели это действительно так важно?
— Для меня, представь себе, важно.
Чуточку подумав, Барбара сказала:
— Если тебе обязательно надо знать, то для меня это тоже было важно. Понимаешь, мне всегда хотелось, чтобы впервые это было с тем, кого я по-настоящему полюблю. — Она нежно провела пальцами по его лицу. — В конце концов так оно и вышло.
Бретт обнял ее, и они сн