— И если на суде у него будет хороший защитник, — проговорил Бретт, — я думаю, Ролли сможет выпутаться из этой истории.
— Может быть.
— Найт будет делать все, что мы ему скажем?
— Да, — кивнул Уингейт.
— Тогда завтра утром мы постараемся найти адвоката. Он будет присутствовать в полиции при явке Ролли с повинной. А эту ночь лучше всего, чтобы и Ролли, и его девчонка провели вместе с Барбарой у меня дома.
Шеф отдела персонала вскинул на Бретта глаза.
— Вы уверены, что так будет правильно?
— Да. Если только у вас нет других идей.
Уингейт покачал головой. Все же как хорошо, что ему удалось разыскать Бретта. Хотя все, что до сих пор предложил молодой дизайнер, не представлялось Уингейту более убедительным, чем его собственные идеи, само присутствие Бретта и весомость его аргументов внушали уверенность. Бретт явно обладал инстинктивным даром руководить людьми, что сразу почувствовал опытный в таких делах Уингейт. Неужели Бретт всю свою жизнь будет заниматься только автомобильным моделированием?
За разговором они незаметно добрались до перекрестка Блэйн-авеню и Двенадцатой улицы. Перед облезлым, обшарпанным домом они вышли из машины, и Уингейт запер ее на ключ.
Как обычно, в воздухе стоял резкий запах гнилья и отбросов.
Поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на третий этаж, Уингейт вспомнил, что обещал Ролли и Мэй-Лу назваться по имени, чтобы они узнали его. Но представляться ему не понадобилось.
Входная дверь, которую он велел им закрыть, была распахнута настежь. Она явно была взломана.
Леонард Уингейт и Бретт вошли. В квартире была лишь Мэй-Лу. Она складывала одежду в картонную коробку.
— Где Ролли? — спросил Уингейт.
— Ушел, — не поднимая глаз, ответила она.
— Куда ушел?
— Пришли несколько парней. И забрали его.
— Давно это было?
— Сразу после того, как вы ушли, мистер. — Мэй-Лу повернула голову. И они увидели, что она плачет.
— Послушайте, — сказал Бретт, — если вы сможете описать их, мы предупредим полицию.
Леонард Уингейт покачал головой. Он знал, что они опоздали. Вообще-то он с самого начала понимал, что было слишком поздно. Знал он и то, как теперь поступят он и Дилозанто. Повернутся и уйдут. Как уходят многие в Детройте. «Как отступили от Меня священники и левиты».
Бретт молчал.
— И как же вы теперь? — спросил Уингейт Мэй-Лу.
— Как-нибудь перебьемся, — ответила она, закрывая крышку коробки.
Бретт сунул руку в карман, но Уингейт жестом остановил его.
— Я сам, — проговорил он.
Уингейт вынул все деньги, какие у него были в кармане, и вложил их Мэй-Лу в руку.
— Мне очень жаль, — сказал Уингейт, повернувшись к ней. — Это, конечно, пустяк. Но я хочу, чтобы вы знали: мне действительно очень жаль.
Выйдя на улицу, они обнаружили, что правая дверца машины висит на петлях, стекло разбито. Оба пальто, лежавшие на заднем сиденье, исчезли.
Леонард Уингейт привалился к крыше автомобиля и уткнулся лицом в согнутый локоть. Когда он поднял голову, Бретт увидел, что в глазах у него слезы.
— О Господи! — вздохнул Уингейт. И воздел руки к черному ночному небу. — О Господи! Какой же это жестокий город!
Труп Ролли Найта так и не нашли. Он просто исчез.
Глава 31
— Речь-то ведь идет не обо мне, а о вас, — сказал Адам Бретту Дилозанто. — Но я не был бы вам другом, если бы не сказал, что, по-моему, вы слишком спешите и допускаете огромную ошибку.
Время близилось к полуночи, и все пятеро — Адам, Эрика, Барбара, Бретт и Уингейт — сидели в квартире Бретта. Уингейт с Бреттом приехали из города всего полчаса назад. Настроение у всех было подавленное. Когда они обсудили историю с Ролли Найтом, Бретт объявил, что намеревается уйти из автомобильной промышленности и завтра же подаст официальное прошение об отставке.
Адам никак не мог успокоиться:
— Но ведь через пять лет вы можете возглавить центр моделирования!
— Было время, — сказал Бретт, — когда я только об этом и мечтал. Мечтал стать таким, как Херли Иэрл, или Билл Митчелл, или Джин Бординэт, или Элвуд Энджел.[17] Поймите меня правильно. Я считаю, что все они были великие, а некоторые из них остались великими до сих пор. Но не мое это дело — вот и все.
— Есть, по-видимому, и другие мотивы, не так ли? — заметил Леонард Уингейт.
— Да, конечно. Я считаю, что автомобильные магнаты, занимающиеся долгосрочным планированием в собственных интересах, палец о палец не ударили, чтобы как-то улучшить жизнь тех, кто на них работает.
— Возможно, раньше так оно и было, — возразил Адам. — Но теперь… Теперь все изменилось или быстро меняется к лучшему. Это бросается в глаза буквально каждый день — в отношении хозяев к существующим проблемам, в чувстве ответственности перед покупателем, в качестве выпускаемых нами автомобилей, в контактах с правительством, в признании самого факта существования потребителей. Сейчас это уже совсем иной бизнес, чем, скажем, два или три года назад.
— Хотелось бы верить, что это именно так, — заметил Бретт, — хотя бы потому, что вы в этом убеждены. Но я, к сожалению, не могу, и в этом не одинок. В общем, не хочу я больше гнуть спину.
— И чем же вы займетесь? — спросила Эрика.
— Если хотите знать правду, — сказал Бретт, — то я и сам не знаю.
— Я не удивлюсь, — проговорил Адам, — если вы ударитесь в политику. Если это будет так, то можете не сомневаться: я не только отдам за вас свой голос, но и внесу свой вклад в кампанию за ваше выдвижение.
— И я тоже, — сказал Уингейт. Странно, что только сегодня вечером он зримо ощутил качества Бретта, позволяющие ему руководить людьми, и задумался, как долго он еще будет заниматься конструированием автомобилей.
Бретт ухмыльнулся:
— В один прекрасный день это обойдется вам обоим в кругленькую сумму! Вот попомните.
— Но прежде всего, — вставила Барбара, — он будет писать. Даже если я буду вынуждена приковать его цепью к мольберту и кормить с ложечки. И если для этого мне придется работать за двоих.
— Раз уж мы заговорили о том, кто кого будет кормить, — сказал Бретт, — я надумал открыть маленькое частное конструкторское бюро.
— Уверен, что ваше бюро очень скоро превратится в процветающую фирму, — заметил Адам. — Но и вкалывать вам придется покрепче, чем до сих пор.
— Вот этого-то я и боюсь, — вздохнул Бретт. И все-таки, подумал Бретт, он будет сам себе хозяин, отвечать только за себя. Именно к этому он больше всего и стремился, так же как и Барбара. Бретт окинул ее взглядом, полным любви, которая переполняла его душу. Какие бы испытания ни выпали им в жизни, Бретт твердо знал, что вдвоем они все преодолеют.
— Ходят слухи, — обращаясь к Адаму, заметила Барбара, — что вы тоже намерены расстаться с компанией?
— Где же это вы услышали?
— Право, не знаю. Кто-то говорил.
Адам подумал, что в Детройте нелегко хранить тайны. Видимо, Перси Стайвезент или кто-то из близких ему людей не умеет держать язык за зубами.
— Ну, так это верно? — не отступалась Барбара.
— Я действительно получил предложение, — сказал Адам. — И какое-то время всерьез подумывал его принять. Но решил отказаться.
Вчера или позавчера Адам позвонил Перси Стайвезенту и сообщил ему, что не видит смысла в поездке в Сан-Франциско. Он посвятил себя автомобилю и останется верен ему.
Адам понимал, что в автомобильной промышленности многое оставляет желать лучшего, но значительно большее казалось совсем неплохим. Ведь чудо современного автомобиля заключается не в том, что он иногда выходит из строя, а в том, что он в большинстве случаев исправно служит человеку. Не в том, что он стоит дорого, а в том, что при всех использованных в нем удивительных достижениях конструкторской и технической мысли он стоит так дешево. Не в том, что по его вине возникают пробки на дорогах и происходит загрязнение воздуха, а в том, что впервые в истории он подарил свободным мужчинам и женщинам то, к чему они больше всего стремились, — свободу передвижения.
Поэтому для ответственного дизайнера, который стремится разумно организовать свою производственную деятельность, нет и не может быть более привлекательной сферы приложения усилий.
— На одни и те же вещи мы смотрим по-разному, — сказал Адам Барбаре. — Во всяком случае, я свой голос отдал Детройту.
Некоторое время спустя Трентоны простились и уехали.
От Уэст-Мэпл до озера Куортон совсем недалеко. Пока они ехали, Адам сказал:
— Сегодня вечером ты почти все время молчала.
— Просто я предпочитала слушать, что говорят другие, — ответила Эрика, — и думать про себя. Кроме того, мне хотелось, чтобы мы были только вдвоем и никто не мешал мне что-то тебе сказать.
— Тогда ты можешь сделать это сейчас.
— Знаешь, у меня такое впечатление, что я беременна. Поэтому веди машину осторожнее. Не дергай резко!
— Хорошо еще, — проговорил Адам, сворачивая в какой-то проезд, — что ты не сказала мне об этом в час пик да еще на самом оживленном шоссе.
— А что это за проезд?
— А разве это так важно, черт возьми? — воскликнул Адам. Он заключил Эрику в свои объятия и нежно ее поцеловал.
Эрика от волнения едва подавила в себе приступ смеха и чуть не расплакалась.
— В Нассау ты был со мной как тигр. Видимо, там все и произошло.
— И очень хорошо, — прошептал Адам, подумав про себя: для них обоих это, наверное, самое большее, о чем только можно мечтать.
Некоторое время спустя, когда они продолжили свой путь, Эрика сказала:
— Интересно, что скажут на это Грег и Кэрк? У тебя ведь двое взрослых сыновей, а тут еще в семье вдруг появится младенец.
— Для них это будет большая радость. Потому что они любят тебя. Точно так же, как и я. — Он дотронулся до ее руки. — Я завтра же позвоню им и обо всем расскажу.
— Похоже, — проговорила она, — мы с тобой вдвоем можем еще кое-что создать.