– Парень на отдыхе, – без тени благодарности пробормотал конюх себе под нос.
Садиться на велосипеды на улице, на глазах у всех, также оказалось занятием крайне затруднительным и неприятным. Полицейский на противоположной стороне улицы остановился и уставился на них с откровенным любопытством. А вдруг сейчас подойдет и спросит: «Это ваш велосипед, сэр?» Что тогда делать? Драться? Или бросить машину на произвол судьбы и убежать? Поездка по центру города также прошла в тревожных предчувствиях, настолько сбивавших с толку, что тележка молочника едва избежала гибели под своевольным колесом велосипеда мистера Хупдрайвера. Это происшествие вернуло его к действительности и напомнило о необходимости крепче держать руль. На окраине наш герой вздохнул свободнее, и вскоре между путешественниками завязалась непринужденная беседа.
– Вы очень спешили выехать из Чичестера, – заметила Джесси.
– Дело в том, что я немного тревожусь. Из-за машины.
– Да, конечно, – согласилась она. – Но куда же мы держим путь?
– Если не возражаете, то повернем еще пару раз, – предложил мистер Хупдрайвер, – и проедем милю с небольшим. Я должен думать о вас, чтобы чувствовать себя спокойнее. Если нас арестуют… конечно, я волнуюсь не за себя…
Они ехали вдоль берега, и слева подступало хмурое серое море. С каждой милей, уводившей прочь от Чичестера, мистер Хупдрайвер все меньше ощущал себя преступником и все больше представал в воображении благородным рыцарем. Он мчался на великолепной машине рядом с роскошной дамой. Что бы подумали в магазине, если бы случайно его увидели? Мисс Айзекс и мисс Хоу испытали бы потрясение.
– Ах, это же мистер Хупдрайвер! – воскликнула бы мисс Айзекс.
– Не может быть! – не поверила бы мисс Хоу.
Потом фантазия нарисовала Бриггса и даже управляющего, проезжавшего мимо в легком экипаже. Что, если представить ее как сестру pro tempore?[18] Да, он же брат Крис. Крис… а фамилия? Проклятье! То ли Харрингтон, то ли Хартингтон – что-то в этом роде. Пока он не вспомнит, лучше обойтись без фамилии. Наверное, надо было сказать ей правду. Мистер Хупдрайвер взглянул на спутницу: она сосредоточенно смотрела прямо перед собой и выглядела слегка озадаченной. Ехала она прекрасно, причем с плотно сомкнутыми губами; сам он так не умел.
Мысли устремились в будущее. Что она будет делать? Что они оба будут делать? Вопросы не праздные. Да, он ее спас, выполнил благородную, мужественную миссию. Теперь она должна вернуться домой – даже несмотря на злую мачеху. Он должен твердо настоять на этом. Конечно, молодая леди отважна и независима, но все-таки… Интересно, есть ли у нее деньги? И сколько стоит билет второго класса из Хаванта в Лондон? Конечно, ему придется оплатить дорогу: такова обязанность джентльмена. А что потом? Проводить домой? Перед внутренним взором тут же разыгралась живая, трогательная сцена возвращения. Мачеха раскается в неописуемой жестокости – даже богатые порою страдают. Конечно, здесь же окажется пара заботливых дядюшек. Лакей объявит: «Мистер … (черт возьми, какая же фамилия?) и мисс Милтон». Женщины со слезами бросятся друг к другу, а рыцарственная фигура в коричневой спортивной куртке (все еще подозрительно новой) скромно останется в стороне. Да, он до самого конца не проявит своих чувств – только уходя, остановится в дверях в позе, достойной самого мистера Джорджа Александра[19]. Медленно, с убедительной хрипотцой в голосе произнесет: «Будьте к ней добры… будьте милостивы» – и удалится с разбитым сердцем, что станет очевидно всем и каждому. Но это в будущем, а сейчас предстояло завести разговор о возвращении. Дорога оставалась свободной; наш герой догнал ее (задумавшись, он немного отстал) и поехал рядом.
– Мистер Денисон, – начала Джесси и тут же с сомнением уточнила: – Правильно? Я постоянно все забываю…
– Верно, – подтвердил мистер Хупдрайвер. («Разве Денисон? Денисон, Денисон, Денисон… О чем она говорит?»)
– Хотелось бы знать, насколько вы готовы мне помочь.
Чертовски трудно обсуждать проблемы, да еще изо всех сил крутя педали.
– Можете целиком на меня положиться, – ответил мистер Хупдрайвер, с трудом удержав вильнувший велосипед. – Спешу заверить вас, что очень хочу помочь. Не жалейте меня. По меньшей мере считайте своим верным слугой. (Стыдно, если не умеешь красиво говорить подобные слова.)
– Видите ли, я попала в крайне неловкую ситуацию.
– Если только смогу сделать что-нибудь полезное, буду счастлив.
Возникла пауза. За поворотом, между живой изгородью и дорогой, показалась расцвеченная тысячелистником и таволгой зеленая лужайка, а на ней – упавшее дерево. Мисс Милтон спустилась с велосипеда, прислонила его к камню и присела на ствол.
– Ну вот, здесь можно спокойно поговорить.
– Да, – ожидая продолжения, согласился мистер Хупдрайвер.
Она сидела молча, поставив локоть на колено и подперев кулачком подбородок, и смотрела в одну точку.
– Я решила… начать самостоятельную жизнь.
– Разумеется, – поддержал мистер Хупдрайвер. – Это вполне естественно.
– Я хочу жить своим умом. Хочу понять, что такое жизнь без прикрас. Хочу учиться. Все вокруг торопятся, куда-то мчатся, а мне необходимо время, чтобы подумать.
Мистер Хупдрайвер, пусть и слегка озадаченный, слушал с восхищением. Удивительно, как красиво и гладко она говорила! Впрочем, с таким горлышком и такими губками ничего не стоит так говорить. Он понимал, что недостоин собеседницы, однако старался соответствовать.
– Если вы позволите принудить себя к чему-то, о чем потом будете жалеть, то, конечно, поступите глупо.
– А вы не хотите учиться? – спросила мисс Милтон.
– Вот только сегодня утром обдумывал… – начал он и умолк.
Сосредоточившись на своих переживаниях, она даже не заметила этого.
– Жизнь, которую я веду, просто ужасна. Я кажусь себе пылинкой, попавшей в колесо и не способной вырваться. Я спрашиваю себя: зачем я здесь? Чтобы какое-то время просуществовать? Я задавала этот вопрос и неделю назад, и вчера. Задаю и сегодня. Дни проходят в мелочной суете. Мачеха возит меня по магазинам, люди приходят к нам на чай… В театре появляется новая пьеса, и ее надо посмотреть, чтобы убить время. Или послушать концерт. Или прочитать модный роман. А мир вращается, вращается, и это ужасно. Подобно Иисусу Навину[20] я хочу совершить чудо и остановить это бесконечное вращение до тех пор, пока не постигну истину. Но дома это сделать невозможно.
Мистер Хупдрайвер пригладил усы и заметил задумчиво:
– Так и есть. Мир продолжает вращаться.
Легкий летний ветерок пролетел среди деревьев, поднял в воздух пух одуванчиков и дюжиной отдельных пушинок опустил прямо ему на колено, а как только ветер стих, пушинки безвольно упали в траву: некоторые, чтобы прорасти, а другие – чтобы исчезнуть. Он проводил их долгим взглядом.
– Я не могу вернуться в Сурбитон, – снова заговорила молодая леди в сером.
– Что? – дернув ус, нервно переспросил мистер Хупдрайвер. Заявление прозвучало неожиданно.
– Я хочу писать, – решительно продолжила она. – Писать книги и изменять мир. Творить добро. Вести свободную самостоятельную жизнь и распоряжаться собой. Нет, я не могу вернуться! Я хочу стать журналисткой. Да, мне говорили… но я не знаю никого, кто мог бы мне помочь прямо сейчас. Никого, к кому можно было бы обратиться. Впрочем, есть один человек – учительница из моей школы. Если бы можно было ей написать… Вот только как получить ответ?
Мистер Хупдрайвер слушал с серьезным видом.
– Я не могу больше вас беспокоить. Вы и так рискуете из-за меня…
– Это не в счет, – возразил он. – Напротив, я вдвойне рад.
– До чего любезно с вашей стороны! В Сурбитоне все построено на условностях, а я решила их отвергнуть любой ценой. Там так тесно и душно! Если бы только мне удалось освободиться от всего, что держит и мешает! Я хочу бороться за свое место под солнцем, хочу стать хозяйкой судьбы, построить карьеру, но мачеха категорически против. Сама творит что пожелает, а чтобы совесть не мучила, держит меня в строгости. Если я вернусь сейчас, признав себя побежденной… – Она умолкла, предоставив воображению собеседника дорисовать картину.
– Понимаю, – сказал мистер Хупдрайвер, думая о том, что обязан помочь. В уме он вел сложные арифметические расчеты с пятью фунтами шестью шиллингами двумя пенсами. Из всего услышанного каким-то странным образом он сделал вывод, что Джесси пыталась избежать нежелательного брака, но из скромности умолчала об этом. Его представления о жизни оставались ограниченными.
– Знаете, мистер… я опять забыла вашу фамилию.
Погруженный в размышления, мистер Хупдрайвер ее не услышал.
– Конечно, вернуться в такие условия невозможно, – заключил он задумчиво, причем уши его покраснели, а щеки запылали.
– Но как же все-таки ваша фамилия?
– Фамилия! – очнулся мистер Хупдрайвер. – Ах… Бенсон, конечно же.
– Мистер Бенсон. Право, я такая глупая: постоянно забываю фамилии. Надо записать на манжете. – Она достала маленький серебряный карандаш и записала. – Если бы только удалось отправить письмо учительнице! Я уверена, она помогла бы добиться независимости. Что надежнее: письмо или телеграмма? Наверное, письмо. В телеграмме всего не объяснишь. Да, я знаю, что она поможет.
В сложившихся обстоятельствах у джентльмена не оставалось выбора.
– В таком случае, – проговорил мистер Хупдрайвер, – если вы готовы довериться незнакомцу, мы можем продолжить путь еще день или два, пока вы не получите ответ. (Предположим, тридцать шиллингов в день в течение четырех дней: получается сто двадцать шиллингов, то есть шесть фунтов, а если три дня, тогда всего четыре фунта десять шиллингов).
– Ах какой же вы добрый!
Выражение лица спутника было красноречивее любых слов.
– Очень хорошо, спасибо. Это больше, чем я заслуживаю… – Джесси внезапно сменила тему разговора. – Сколько мы потратили в Чичестере?