– Если ты так бережешь лицо, Чарли, то почему бы тебе не держать рот на замке? – осведомился молодой человек в гетрах.
– Вот именно, – добавил мистер Хупдрайвер. – Зачем разинул свою грязную пасть?
– Но ведь меня могут уволить! – жалобно прохныкал Чарли.
– Надо было раньше думать, – оборвал его мистер Хупдрайвер.
– Да я и не сказал ничего обидного, всего лишь пошутил, – не унимался загнанный в угол Чарли. – Скажу как джентльмен джентльмену: я крайне сожалею, если обидел джентльмена…
Дальше все заговорили одновременно.
Мистер Хупдрайвер подкрутил усы. Чарли признал свою вину, и это в какой-то мере сглаживало обиду. Однако наш герой лишь утвердился в стремлении растоптать поверженного противника, а потому громко, перекрывая остальные голоса, произнес грубую, оскорбительную фразу.
– Ты самый настоящий трус, – тем временем заявил молодой человек в гетрах, обращаясь к Чарли.
Всеобщее смятение усилилось.
– Только не подумайте, что я боюсь этого тонконогого молокососа, – внезапно выкрикнул Чарли. – Ни капли не боюсь!
«Ну вот, поворот на сто восемьдесят градусов, – с легким испугом подумал мистер Хупдрайвер. – Что же дальше?»
– Не рассиживайся здесь и не оскорбляй джентльмена, – вмешался человек в плюшевой куртке. – Он обещал расквитаться с тобой по заслугам, и на его месте я бы уже это сделал.
– Что ж, чему быть, того не миновать, – решительно заключил Чарли и вскочил. – Раз надо, то надо. Значит, прямо сейчас!
Мистер Хупдрайвер – дитя судьбы – тоже поднялся, в ужасе осознавая, что интуиция его не обманула. Обстоятельства изменились. Он сам затеял ссору, и теперь, судя по всему, не остается ничего иного, кроме как ударить. Они с Чарли стояли в шести футах друг от друга, по разные стороны стола, оба задыхавшиеся и злые. Подумать только: вульгарная драка в трактире, да еще не с кем-нибудь, а с лакеем! Боже милостивый! Вот чем обернулась его полная достоинства речь! Как же, черт возьми, все это случилось? Наверное, надо обойти стол и наброситься на этого молодого человека.
Однако прежде чем драка успела начаться, вмешался парень в гетрах.
– Не здесь, – сказал он, вставая между противниками.
Остальные тоже поднялись с мест.
– А Чарли хитер, – проговорил бородатый.
– Лучше пойдемте во двор к Буллеру, – с уверенностью опытного практика постановил парень в гетрах. – Конечно, если джентльмен не возражает. – Судя по всему, двор Буллера годился для дела лучше всего. – С вашего позволения, разберемся по всем правилам.
Прежде чем мистер Хупдрайвер успел сообразить, что происходит, его уже вывели из гостиницы через черный ход и сопроводили на первый и единственный в его жизни кулачный бой.
Внешне, к тому же при лунном свете, мистер Хупдрайвер перед грядущим боем выглядел совершенно спокойным, однако в душе его бушевал хаос. Как неожиданно разгорелся конфликт! Слово за слово – и вот он уже с трудом поспевает за развитием событий. Он ясно помнил только то, как шел из одной комнаты в другую – полный аристократического достоинства, готовый произнести убедительную речь и преподать неотесанным мужланам урок чести. И вдруг он шагает по освещенному луной переулку – легкая темная фигура среди крупных расплывчатых теней – во двор какого-то неведомого Буллера, навстречу неведомому ужасу! Драться на кулаках! Поразительно. Кошмарно! Впереди маячила фигура Чарлза, которого по-дружески, но крепко держал под руку молодой человек в гетрах.
– Чертовски глупо драться из-за такой мелочи, – горестно сокрушался Чарлз. – Ему-то хорошо, он явно на отдыхе и не должен, как я, завтра прислуживать на званом обеде. И перестань, ради всего святого, так больно сжимать мне руку!
Они вошли в какую-то калитку и оказались во дворе Буллера. Вокруг теснились сараи, в воздухе ощущался терпкий запах коров, а на побеленной стене четко вырисовывалась черная тень от насоса. Здесь аккуратное лицо нашего героя должно было превратиться в кровавую лепешку. Он понимал, как глупо обрекать себя на погибель, однако выхода не представлял. А что же потом? Сможет ли он снова с ней встретиться? Мистер Хупдрайвер похлопал себя по куртке и встал спиной к воротам. Должно быть, так занимают позицию обороны? А что, если развернуться, броситься бегом в гостиницу и запереться в своей комнате? Они не смогут заставить его выйти, ни за что, а если попытаются, он подаст на них в суд за нападение. Интересно, а как подают в суд за нападение? В эту минуту совсем рядом возникло отвратительно белое в свете луны лицо Чарлза.
Удар пришелся в предплечье, и мистер Хупдрайвер пошатнулся. Чарлз сразу пошел в наступление. Но вот наш герой с отчаянной силой ударил справа. Прием получился случайно, экспромтом, однако в точности совпал с рекомендуемым защитным выпадом. С боевым восторгом он осознал, что кулак угодил прямиком в челюсть противника. Этот радостный миг стал единственным за время поединка и, к сожалению, мимолетным. Чарлз тут же ответил ударом в грудь. Мистер Хупдрайвер отшатнулся и с трудом удержался на ногах; возникло отвратительное ощущение, словно ему расплющили сердце.
– Черт подери! – воскликнул кто-то у него за спиной.
Мистер Хупдрайвер покачнулся, а Чарлз издал громкий, душераздирающий воинственный клич. В лунном свете он возвышался над противником, подобно башне, и беспрестанно махал кулаками. Не иначе как наступал конец. Мистер Хупдрайвер быстро пригнулся, метнулся вправо, нанес удар, но промахнулся. Чарлз в свою очередь рванулся влево, попытался ответить, однако тоже не попал в цель. Кулак пронесся над левым ухом мистера Хупдрайвера, и на этом атака с фланга завершилась, но последовал очередной удар, на сей раз прямиком в ухо. Земля и небо закружились, и в эту минуту светлая фигура прошмыгнула в калитку и исчезла во тьме. Парень в гетрах бросился наперерез, однако остановить беглеца не смог. Послышался громкий смех, раздались ликующие крики. Медленно выпрямившись, мистер Хупдрайвер с удивлением осознал великую и прекрасную правду: противник позорно бежал, а он доблестно сражался и победил по всем правилам битвы.
– Славно вы врезали ему в челюсть, – с неожиданным дружелюбием сказал беззубый бородатый человечек.
– Дело в том, – пояснил мистер Хупдрайвер, сидя на обочине дороги, ведущей в Солсбери, и прислушиваясь к далекому колокольному звону, – что пришлось научить грубияна уму-разуму. Да, просто пришлось.
– Так ужасно, что люди дерутся, – вздохнула Джесси.
– Но ведь эти невежи стали поистине невыносимыми, – спокойно ответил мистер Хупдрайвер. – Если время от времени не давать им отпора, то скоро ни одна леди не сможет проехать по дороге на велосипеде.
– По-моему, любая женщина боится насилия, – продолжила Джесси. – Мужчины намного храбрее – по-своему. Даже не представляю, как можно войти в комнату, где сидят совершенно незнакомые, неприятные люди, выбрать среди них самого дерзкого и как следует его отлупить. Одна лишь мысль об этом внушает ужас. Я думала, что на такое способны только телохранители в романах Уиды[26].
– Таков долг истинного джентльмена, ничего больше, – пожал плечами мистер Хупдрайвер.
– Но каково это – шагнуть навстречу опасности?
– Всего лишь привычка, – скромно ответил мистер Хупдрайвер и небрежно смахнул с колена сигаретный пепел.
XXXIII. Сомнение
В понедельник утром беглецы позавтракали в Блэндфорде, в гостинице «Золотой фазан». Сложным, запутанным путем они двигались по графству Дорсетшир в Рингвуд, куда должен был прийти ответ от школьной учительницы Джесси. К этому времени наши путешественники провели вместе почти шестьдесят часов, и вполне понятно, что чувства мистера Хупдрайвера стали глубже и серьезнее. Поначалу Джесси представлялась воздушным видением – женственным, легким и ослепительным, витавшим в облаках и волей милостивой судьбы ниспосланной ему на радость. Как вам известно, первоначальная идея нашего героя заключалась в попытке дотянуться до спутницы, притворяясь более богатым, образованным и родовитым, чем был на самом деле. Знание женской натуры мистер Хупдрайвер черпал исключительно из общения с коллегами-продавщицами, а среди представителей этого класса (равно как среди военных и слуг) по сию пору с религиозным рвением соблюдаются традиции строгого социального разделения. Наш герой невыносимо боялся, что Джесси сочтет его развязным. Постепенно он начал понимать отличительные особенности ее характера и образа мысли. Полное отсутствие жизненного опыта сочеталось в ней с нескрываемым восхищением абстрактными идеями самого продвинутого свойства, а сила ее убежденности покоряла. Мисс Милтон решительно готовилась начать самостоятельную жизнь, и под ее влиянием мистер Хупдрайвер тоже начал склоняться к подобному намерению. Осознав смысл ее стремлений, он понял, что и сам с ранних лет думал о том же.
– Конечно, – однажды заявил он в приступе мужской гордости, – мужчина всегда свободнее женщины. И все же в колониях нет и половины тех условностей, которые существуют в английском обществе.
Пару раз он попытался проявить смелость взглядов, даже не осознавая, что в эти моменты произвел впечатление крайне ограниченного человека. Например, пренебрег многовековой традицией и не предложил зайти в церковь; более того, весьма либерально высказался о посещении воскресной службы.
– Не больше чем привычка, – высокомерно заявил наш герой. – Просто старинный обычай. Честное слово, не понимаю, какая от этого польза. – И разразился потоком шуток по поводу головных уборов священников, напоминавших колпак дымовой трубы, которые недавно прочитал в журнале «Глоб».
Однако он продемонстрировал хорошее воспитание, все воскресенье не снимая перчаток и демонстративно выбросив больше половины сигареты на подъезде к церкви, куда прихожане стекались на дневную службу. Помня о планах Джесси стать писательницей, мистер Хупдрайвер дипломатично избегал литературных тем, делая исключение лишь для комплиментов.