— Иди сюда, поросенок, у нас много угощенья.
Хайде резко повернулся, взглянул в замешательстве на Малыша и сделал несколько шагов к столу.
Малыш вонзил в столешницу свой длинный нож и заорал:
— Вот чем угостим тебя, гнусная вошь, если не выйдешь отсюда через две секунды!
— Черт возьми, что это с вами со всеми? — удивленно промямлил пришедший в смятение Хайде.
— Что с нами? — язвительно усмехнулся Бауэр. — Как думаешь, жалкий трус? Может быть, у нас запор.
Хайде сделал шаг назад, словно готовящийся к прыжку тигр. Легионер преградил ему путь. Он медленно приближался к изгоняемому писарю, и тот навел на него ствол пистолета.
— Еще один шаг, марокканский сутенер, и будешь чихать кровью, — прошипел Хайде, в отчаянии глядя на маленького человека с беспощадными зелеными глазами.
Мы ждали выстрела, но никто не шевельнулся.
Легионер молниеносно выбил ногой пистолет из руки Хайде. Писарь, вскрикнув от боли, попятился.
Малыш поднял пистолет, вынул из него обойму и швырнул в угол.
Легионер бросился к Хайде и ударил его в живот. Тот со стуком повалился. Злобно улыбаясь, Легионер пинком выбил у него несколько зубов и яростным ударом каблука сломал нос.
— Стрелять, значит, хотел, крыса? Научись сперва. Водить ручкой по бумаге у тебя получается лучше, так ведь?
Хайде приподнялся, сел и машинально размазал кровь по лицу.
— Что это значит? — промямлил он. — С ума сошли? Я пришел выпить кружку пива, мирно поболтать, а вы набросились на меня без малейшей причины.
Легионер вернулся к столу и сел.
— Милейший парень. Святая невинность. Вставай, сопливая шавка, а то получишь нож в брюхо!
Хайде с трудом поднялся и рухнул на скамью. Порта дал ему кружку пива. Хайде с благодарностью взглянул в непроницаемое лицо под цилиндром, живыми в этом лице были только маленькие, голубые глаза.
Но лишь только Хайде поднес кружку ко рту и собрался сделать глоток, как Порта со злобной усмешкой выбил ее у него из руки.
Малыш восторженно закричал:
— Дурак лишился пива, дурак лишился пива!
Хайде подскочил, свирепо глянул на Малыша и перелез через стол, чтобы броситься на него. Малыш начал бегать по залу, вопя, как отшлепанный ребенок:
— Это не я, это Порта! Это не я, это Порта!
Внезапно он остановился и ударил назад ногой. Хайде отлетел к стене.
Малыш с жутким ревом набросился на него, размахивая руками, как ветряная мельница крыльями.
Несколько сдавленных вскриков — и Хайде стал похож на резаную свинью.
Легионер облил его двумя ведрами воды. Дрожа и шмыгая носом, Хайде встал на ноги, но споткнулся и повалился без чувств на стол.
Плутон швырнул его в угол.
Интендант вышел из-за стойки и подал всем нам сдобренное водкой пиво.
Плутон, плюнув на лежащего без сознания Хайде, произнес:
— Доносчик!
19. МАЛЫШ ПОЛУЧАЕТ ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ
Легче было верблюду пройти через игольное ушко, чем Малышу войти в сады Аллаха.
Он перепробовал все, когда ему сказали, что линия жизни у него короткая.
Он угрожал, упрашивал, плакал, молился, но был вынужден исповедаться в грехах.
Ему следовало быть очень благодарным Ивану, когда русские прервали исполнение Легионером роли исповедника.
— Двадцать одно, — объявил Порта и бросил карты на ящик из-под патронов, который мы использовали вместо стола.
Мы с подозрением уставились на засаленные карты. Малыш принялся считать на пальцах, но там бесспорно было двадцать одно.
Порта плавным движением сгреб выигрыш в каску.
— Хотите продолжать, мальчики?
Порта выиграл в двадцать седьмой раз. Проигравший все Малыш не хотел продолжать, хотя Порта щедро предложил ему и всем нам кредит под сто процентов.
— Для этого нужно быть идиотами, — сказал Штеге. — Можно обратиться к тем, кто дает кредит под шестьдесят процентов и взять сто марок. Но все равно мы их проиграем.
Малыш посидел, задумчиво глядя прямо перед собой, потом доверительно подался к Порте.
— Ты не стал бы обманывать Малыша, правда?
Порта похлопал бесцветными ресницами, протер монокль, вставил его в левую глазницу и ответил:
— Нет, Йозеф Порта не стал бы обманывать Малыша.
— Я так и думал, — с облегчением сказал Малыш. Ужасное сомнение рассеялось.
В бункер вошел Старик.
— Плохо наше дело. Второй взвод будет прикрывать отход с позиций Сто четвертого артиллерийского полка. Они уже готовятся. Никого из нас не останется в живых.
Порта засмеялся и потыкал себя пальцем в грудь.
— Ошибаешься, Старик. Я останусь целым и невредимым.
— Откуда ты знаешь? — спросил с любопытством Малыш.
— Гадалка нашептала на ухо. Сперва увидела это на моей ладони. Полчаса спустя вылила на стол два фунта кофейной гущи и прочла по ней то же самое.
Малыш нервозно заерзал на скамье и придвинулся к Порте.
— Порта, что она прочла?
— В общем, эта французская мадам сказала, что я уцелею на этой войне, женюсь на богатой дамочке и проживу много счастливых лет главным акционером нескольких процветающих публичных домов.
— Черт возьми, — сказал Малыш. — Не думаешь, что она разыграла тебя?
Порта покачал головой.
— Разумеется, нет.
Малыш с любопытством уставился на свою ладонь.
— Какая это линия? — спросил он Порту.
— Вот линия жизни, мой друг. И у тебя она чертовски короткая.
Легионер поднял взгляд и предостерегающе направил палец в грудь Малышу.
— Обратись лицом к Мекке. Аллах велик и мудр.
Малыш нервозно сглотнул.
— Кто, черт возьми, захочет убить Малыша?
— Иван, — лаконично ответил Порта.
Во второй взвод пришло много новичков. В том числе и бывший унтершарфюрер СС, прослуживший два года охранником в военной тюрьме Торгау. Фон Барринг предостерег Старика относительно этого типа.
— Приглядывай за ним. Я ему не доверяю.
Теперь Штеге сказал нам, что этот эсэсовец, Хайде и еще несколько человек сговорились уничтожить нашу компанию, когда представится случай.
Один из новичков, ефрейтор Петерс, подсел к нам. Без всяких предисловий немногословно сказал:
— Двадцать пять человек решили прикончить вас всех.
Малыш собирался среагировать, но предостерегающий взгляд Порты заставил его отказаться от этого намерения, однако он пробормотал что-то о коротких и длинных линиях жизни.
— Откуда у тебя эти сведения? — спросил Легионер, не вынимая сигареты из губ.
— Знаю, и все, — ответил без всякого выражения Петерс. — Теперь и вы знаете.
Он хотел уйти, но Старик удержал его.
— Где они собираются это сделать?
Петерс пожал плечами и указал на русские позиции.
— Краус, эсэсовец, думает, что Иван позади нас, и взвод полностью отрезан. Когда ваша маленькая группа будет перебита, они уйдут.
Легионер выплюнул окурок.
— Ты уйдешь с ними? Или тебе жизнь надоела?
Петерс, прищурясь, посмотрел на него. Ответил ничего не выражающим тоном:
— Я не особенно дорожу жизнью, но убийства не люблю.
— Тогда тебе нужно идти в монастырь, — сказал Порта. — На Восточном фронте мы только и занимаемся убийствами. Вот так! — выкрикнул он и расстрелял весь автоматный рожок в землю перед другими членами взвода в дальнем конце длинного бункера.
Они подскочили с бранью. Эсэсовец схватил свой автомат, но тут же выпустил, словно он жег ему руки. На него смотрели четыре автомата и противотанковое ружье.
— Испугались, сопляки? — усмехнулся Порта и запустил в лицо эсэсовцу снарядной гильзой. Тот, крякнув, повалился навзничь.
Порта указал пальцем на нескольких из его соседей.
— Несите сюда эту свинью.
Дьявольски улыбаясь, он оторвал белый лоскут от сумки для хлеба и приказал пришить его на спину лежавшему без сознания.
Придя в себя, эсэсовец неуверенно сел и злобно взглянул на Порту, который весело объявил:
— У тебя на спине пришит белый лоскут. Он будет служить мне мишенью. Если отойдешь от меня слишком далеко, прекращу работу твоего сердца с помощью вот этого утешителя. — И выразительно похлопал рукой по автомату. — Если случайно потеряешь этот лоскут, тебе конец!
— Замечательное оружие, не так ли? — мягко спросил Легионер.
Малыш еще до этого снова рассматривал линии на своей ладони. Он вскочил, схватил за горло ефрейтора Кроснику, одного из прибывших с Краусом новичков, и треснул головой об один из столбов, подпиравших крышу.
— Вонючий козел, ты хотел застрелить Малыша? Обрезать половину моей линии жизни! — И заревев, как раненый медведь, стал нащупывать нож. — Моя жизнь, моя жизнь, моя короткая жизнь!
Кросника пинался и колотил руками, пытаясь высвободиться. Лицо его принимало фиолетовый цвет, пинки с ударами становились все слабее. Не вмешайся Старик, Малыш бы задушил его.
Малыш с громкой бранью выпустил его, и полузадушенный Кросника повалился между Хайде и сидевшим в Торгау бывшим унтер-офицером.
Порта засмеялся.
— Небольшое предостережение, или, как говорят в образованных кругах, урок хороших манер. А вы, остальные, — выкрикнул он и угрожающе потряс автоматом, — отправитесь на тот свет, когда мы сочтем нужным. Так что никаких фокусов, ясно?
Петерс сидел, привалясь спиной к стене бункера. На коленях у него лежал русский автомат. Он с равнодушным видом курил.
Близилось время смены часовых. Эсэсовец и Кросника подняли жуткий шум. Им не .хотелось идти на посты, и они хотели с кем-нибудь поменяться.
Старик неожиданно бросил карты, неторопливо поднялся и указал чубуком трубки на эсэсовца.
— Вы с Кросникой не пойдете на посты. Часовых сменят Хайде и Франке.
В глазах эсэсовца вспыхнуло торжество, но быстро исчезло, поскольку Старик продолжал:
— Ты и Кросника отправитесь к позициям Ивана и вернетесь с точным донесением о том, что там делается.
Потом он спокойно сел и вернулся к прерванной игре.
Эсэсовец и Кросника зароптали.