Потом они нашли одного из людей Кхи, полуживого, погребенного под грудой дохлых собак. Плоть бедняги явно рвали зубы и драли когти. Раненого вытащили, перевязали и забросали вопросами.
Кхи Минг-Куо слышал все по радио, и страх, что силы, которые упорядочивали Вселенную, отказались от него, усиливался. Должно быть, записка Пин Юй-ву попала не только к нему… Да, черный мальчишка сбежал. Остался цел, но попал в руки того, кто прибыл раньше Кхи и ждал в засаде.
Кхи все стало ясно. Вмешались банда Белого Дракона и ее главарь Дьен По-жу.
Стук.
– Что, черт возьми, происходит? – спросила ошеломленная Бетан. Все в Центре видели невероятное изображение, поступавшее с ВидиВи-камеры.
Этого сэр Чарльз ждал всю свою жизнь. Ему выпал невероятный шанс. Раньше такой возможности судьба ему не предоставляла.
– Элементарная вежливость требует впустить гостя, – спокойно произнес сэр Чарльз. – Откройте дверь, пожалуйста. Да-да, прошу вас!
Оператор у пульта управления тамбуром остолбенел.
– Включите сервомоторы, пожалуйста, – повторил сэр Чарльз бесконечно устало. – Что бы ни случилось, это не более, чем продолжение нашей миссии. Вы видите то, что видите: если киска хочет войти, надо открыть ей дверцу, не так ли?
В напряженной тишине раздался скрежет штурвала. Шипение выходящего воздуха заглушало хриплое дыхание людей. Наконец внутренняя дверь тамбура открылась.
Все видели по ВидиВи, все знали, чего ожидать… Действительность же была невероятна.
В тамбуре ожидал колесник, его металлическое покрытие сверкало, отражая яркие огни помещения. Он расправил свою оборку из лопастей и покатился вперед, пока не достиг комингса внутренней двери. Спокойно и без всяких видимых усилий поднялся в воздух, примерно на фут от пола, и продолжил движение при помощи левитации. Корпус пульсировал многоцветьем. Колеса по инерции продолжали крутиться.
Пропустив гостя, внутренняя дверь закрылась со стуком, который показался неуместным. Тишина натянулась до предела. Внезапно сэр Чарльз обнаружил, что все присутствующие смотрят на него. Надежда, шок, испуг… Кто-то должен разрядить обстановку.
– На что это вы уставились? – Глава СРЮП шагнул по направлению к колеснику, теперь неподвижно висевшему в воздухе. – Вы же все видели колесника раньше! Сражаться с нами в его планы, по-видимому, не входит. Ведь мы и прибыли сюда для того, чтобы вступить в Контакт! Правда, случилось так, что… – он почувствовал, что должен остановиться и сглотнуть слюну до того, как горло пересохнет окончательно, – первым вступил с нами в контакт колесник.
Чувствуя себя по-идиотски, он сделал еще несколько шагов – пульс участился, губы пересохли, нервы натянулись до предела. Колесник слегка повернулся, так что «фары» оказались направлены на него.
– Э-э… – начал сэр Чарльз находчиво. Желательно было представить человечество в выгодном свете, и он продолжил: – Ну что еще можно сказать? Вряд ли вы поймете, но я надеюсь, кто-то услышит и поймет, что мы пытаемся наладить с ним связь.
Его голос дрожал от избытка эмоций. Он ощущал ликование и в то же время потрясающий идиотизм ситуации. Види-Ви-камеры записывали происходящее, чтобы вскоре показать миллиардам землян. Демонстрация записи принесет сэру Чарльзу славу и станет визуальным подтверждением правильности его стратегии. Но нужно поставить жирную точку – произнести что-нибудь эдакое. Простенькое и в то же время мелодраматическое.
– От имени и по поручению людей планеты Земля приветствую вас, инопланетяне!
Глава СРЮП ощутил себя круглым идиотом. А колесник не выказал никаких признаков того, что услышал обращение. Он продолжил левитировать, его светящиеся фары по-прежнему были направлены в колени сэра Чарльза.
Казалось, он чего-то ждет.
Глава 11Второй Дом, 1945-я непрерывность
Внутри волокнистого тела одного из самых старых и самых больших городов Второго Дома, в полости, выращенной специально для этой цели, собрались Старейшины Тайного совещания.
Дряхлые дижабли плавали, тяжеловесно покачиваясь на нежных волнах теплого воздуха, который просачивался к ним в полость и поддерживал приятную температуру чуть выше точки кипения аммиака. Они были огромны, дряблы и очень-очень стары.
С виду дижабли походили на полусдутые метеорологические аэростаты, каждый – эдакий куполообразный газовый мешок с эластичной кожистой оболочкой. Вдоль средней линии купола располагался один из двух основных органов сенсорных блоков – кольцо из шести звукочувствительных пятен неправильной формы, помещенных выше и ниже средней линии, которые совместно синтезировали объемное изображение объектов, окружающих дижабль. Немного ниже находился другой основной сенсорный блок: шесть пар выдвигающихся глаз, внедренных в оболочку подобно гвоздикам на обитом кожей диване. Двойной рот – один под другим – был сформирован резиногубными разрезами в толстой оболочке; рты предназначались для испускания звуков, а не для питания. Снизу тело продолжалось управляемыми придатками – шестью мелкими эластичными трубками. Каждая трубка заканчивалась пучком из шести более тонких щупалец, наконечники которых, в свою очередь, могли разделяться на шесть клинообразных отростков для лучшей манипуляции. В середине каждого такого фрактального ствола находился сфинктер, через который создание могло глотать твердую, жидкую или газообразную пищу. Шестикратный каскад желудков, трехкратный мозг и все другие органы находились внутри кольца оснований трубок ниже основного газового мешка. Немного в стороне от центра из кольца под углом выходила короткая выделительная трубка.
Если строители городов были странными существами, то их города были еще более странными. Давным-давно дижабли открыли, что, применяя выверенные дозы подходящих гормонов, из компонентов, составляющих пласт пены, можно сотворить любую форму. Поскольку полученные конструкции, подобно самим пластам, были нейтрально плавучи, их форма ограничивалась скорее воображением, нежели физикой, а основные запреты налагала лишь погода Второго Дома – бесконечные ураганы с интенсивными грозовыми разрядами и сильнейшими завихрениями. Материал пласта был и прочен, и гибок, но все равно любая слишком выступающая, тонкая или недостроенная конструкция подвергалась риску разрыва или повреждения.
Сверху город походил на нечто среднее между сковородой с яичницей-болтуньей и коралловым рифом. С близкого же расстояния он представлялся путаницей туннелей, пещер, огромных открытых арен, тянущихся вверх зданий, похожих на приземистые деревья, спиральных труб, пирамид с закругленными углами, куполов, обросших выпуклыми веерами, вытянутых цепочек капсул, похожих на связку жирных сосисок – все это было задрапировано сетями из пористых мембран, которые улучшали структурную целостность. И повсюду располагались садки-пузыри – недавно выращенные, созревшие, ветхие, заброшенные… Эти двояковыпуклые пустоты огораживались стягивающейся волокнистой оболочкой. Дижабли придавали огромное значение садкам-пузырям. Они использовали их для хранения запасов пищевых продуктов, добытых из более плотных слоев планеты для потребления во время длинных спячек; использовали и для комфортабельного отдыха. Каждый дижабль обладал персональным садком-пузырем и бесконечно о нем заботился. Резервные садки предназначались для вновь прибывших граждан, особенно для подростков, поправляющихся после вмешательства пластических хирургов.
Входя в полость Тайного совещания, Глаза на Выдвижных Стебельках Очаровывающего Прикрытия вспомнил, как все это проектировалось – с помощью радикально нового метода гормональной архитектуры, приложенного к расположенной ниже внешней оболочке города естественной опухоли, с последующим закрашиванием ее влажных поверхностей проникающим гормоном так, что отмирающие ячейки отскребались в виде сухих хлопьев щетками симбипьютов. Самым трудным оказалось сохранить жесткость оболочки, которая поддерживала напряженные верхние ткани, и уравнять давление, чтобы растущая опухоль не сплющилась или не разорвалась в течение одного из периодических подъемов или спусков города.
Тогда за работу Сломанный Усик Воображаемой Наклонности получил премию. Усик трагически погиб во время несчастного случая пятнадцать миллионов лет назад – Глаза на Стебельках ясно помнил, как дерзкий комплекс из множества худосочных башен сплющился под напором снегопада из метана, который принес внезапный циклон. Усик был виноват сам, пора бы знать, что нельзя позволять городу так приближаться к Вихревороту, но Усик был исключительно падок до визуальных наслаждений…
График работы Тайного совещания сохранялся неизменным в течение тридцати миллионов лет тяжелейшего кризиса. Но сказать, что он требовал жесткого режима, было нельзя, поскольку наиболее важной особенностью Тайного совещания являлось периодическое впадение в спячку его «председателей». Конечно, дижабли не люди и у них не могло быть «председателей», но антропоморфное описание поможет нам вернуться к затерянному эволюционному туману Седой Старины, к разновидности протодижаблей на потерянной планете, упомянутой в качестве Первого Дома, нечаянно развившихся в некое сообщество. Это сообщество разработало своего рода менталитет улья, где каждый его член сохранял некую степень индивидуальности, а все решения принимались сообща посредством бюрмотания – своего рода объединенного мышления, которое отдельные личности осознать не могли. Эта квазителепатическая способность являлась побочным продуктом квантовой хромодинамики процессов мышления: дижабли могли воспринимать и передавать с помощью радиоволн свои мысли как брызги скваркового волнового пакета. Мысль дижабля нельзя прочесть, если он не желал делать ее доступной, к тому же эффект телепатии проявлялся на очень малом расстоянии, поскольку нелинейности быстро рассеивали волновой пакет.
Следуя традиции, Глаза на Стебельках – поскольку лишь он обладал соматическим набором хромосом, благоприятствующим ораторским способностям, – открыл слушания в речевом режиме, громко зачитывая пункты Повестки Дня. Процесс шел крайне медленно, и каждый Старейшина знал Повестку наизусть, но все собравшиеся любили вычурные переливы интонаций Глаз на Стебельках, и слушание доставляло эстетическое удовольствие.