К полудню, когда все отошли от предыдущего испытания и приготовились к новому, все началось снова. Король Норгаш внимательно следил за церемонией, чтобы ничего не было пропущено, все обряды были соблюдены. Этот брак чересчур важен для него. Он злился, он ругался, он впадал в гнев, но в конце концов он согласился на то, чтобы его Фретти была второй. Грабители на Реке, текущей на запад от его города, брали большой выкуп с его кораблей. Союз с Эрешом избавит Дильпура от этого. Казна Дильпура была пуста. И когда мощь Дильпура в результате союза с Эрешом увеличится, он может расширить пределы торговли. Так что королевские браки диктовались экономикой, географией, естественной человеческой жадностью, и даже боги не могли изменить этого.
Когда все кончилось, король благополучно женился на Фретти и на Моми, все разошлись, чтобы отпраздновать это событие и напиться допьяна.
Весь Эреш веселился и гудел, как улей пчел. Если бы кочевники пустыни выбрали это время для набега на город, то их руки устали бы от легких убийств, а спины трещали от награбленного добра. Но пророки предсказали, что набега не будет, а колдуны, которые следили за кочевниками, знали, что те собирались на свой праздник в Оазис Энеферонетес, расположенный далеко на западе от города.
Грандиозный праздник пришел и в город Эреш, и он должен был быть более цивилизованный, более культурный, чем праздник диких кочевников. Но так как в городе было огромное количество и разнообразие вина, то праздник превратился в величайший разгул, какого не могли припомнить самые старые жители города. Да и их родители, вероятно, не видели такого большого праздника в этом городе. Старый король, отец Неб-Айн-Ке, не позволял ничего подобного.
Киду с трудом пробирался по людным улицам, скользя на остатки фруктов, хрустя попавшими под ноги недоеденными цыплятами, полуобглоданными ногами баранов. На каждом углу стояла бочка с вином.
Король праздновал свадьбу весь день и всю ночь. Его подданные должны были праздновать вместе с ним, не думая о днях грядущих.
Киду шел по улицам. К нему время от времени привязывались полупьяные девицы, но он отделывался от них шуточками и шел дальше от дома к дому. Охрана, и офицеры, и солдаты, уже были пьяны и не способны защитить город от нападения.
Киду с помощью заклинания убедился, что кочевники далеко и не думают о набеге. Но… но Киду все бродил по улицам, вглядывался в монотонную даль пустыни, тускло освещенную луной.
А король и его две жены выполнили все требующиеся от них обряды и отправились спать.
И когда солнце поднялось над восточной долиной, золотя своими лучами песчаные холмы, Киду вернулся в свои покои в Башне Реликтов.
Он наложил защиту на все окна, двери, отослал Литли спать, вызвал охранников Кармера и Нелабона, поставил их у двери и растянулся в постели. Он уснул в одно мгновение. Своих снов он никогда не мог вспомнить.
Глава 4ПОЛУБОГ-ОДАН ПОСЛЕ СВОЕГО РОЖДЕНИЯ СОЗДАЕТ НЕПРИЯТНОСТИ
В положенное время на свет появился Одан-полубог.
Он, крича и сопротивляясь, пришел в мир в сорочке и с копной коричневых волос.
Все жители города сочли добрым предзнаменованием, что Моми родила его в день Одана, который был так же днем Задана. Было совершенно очевидно, что бог доволен.
Когда повитухи сделали свое дело и Моми снова стала прекрасно выглядеть, вызвали короля.
После многочисленных обрядов и жертвоприношений, выставив охрану у двери — королевскую гвардию, выставив духовную охрану в соседней комнате — Мненон Кет, Набозинадас и высшие жрецы остальных богов, которым поклонялись в Эрешс, выставив магическую охрану — мастер Киду, его помощника и мастера Асхурнакс в Башне Реликтов — появился король.
Он бросил один любящий взгляд на Моми, так как его страсть к ней все возрастала в эти месяцы после свадьбы, а затем подошел, чтобы посмотреть на сына бога.
— Так это и есть Одан-полубог, — сказал он и улыбнулся.
— Ты так добр ко мне, Неб-Ке.
— Ты еще ничего не видела, любовь моя, я буду еще лучше. Тебе скоро будет хорошо. Все, что мальчику будет нужно, будет сделано.
— Я знаю. И… я люблю тебя за это.
— А Одана Эн-Ке?
— Он бог. Ты человек.
— Ради тебя я могу стать богом.
— Нет! — она протянула к нему руки. — Не говори так, мое сердце! Одан Эн-Ке явился ко мне, как буря, и я почувствовала, как моя глупая девическая гордость пришла в восхитительное смятение, я не могла противиться ему… Но ты, моя любовь, ты человек и завоюешь меня и покоришь другим. Нельзя сравнивать бурю в дальних горах с бурей на Реке.
Он сел на постель, взял ее руки в свои наклонился и поцеловал ее. Он был очень мягок и нежен — для короля.
— Ты говорила, что твоя мать с северных гор и поэтому у тебя такие красивые каштановые волосы. Но у мальчика волосы темно-коричневые — великолепные блестящие коричневые волосы. Правда, я мало вижу из-за пеленок.
— Моя мать была продана в рабство. Она никогда не говорила мне, откуда она родом. Брат вождя деревни взял ее с радостью в жены, а сын вождя Ваду очень хотел жениться на мне… О, как ужасно они поступили с бедным Ваду… Он был так добр…
Неб-Айн-Ке сочувственно кивнул, отпустил ее руки и пригладил волосы. Он снова поцеловал ее в лоб и прошептал:
— Теперь тебе нужно уснуть.
Когда он поднялся с постели, глаза девушки открылись. Она смотрела на короля, и в глазах ее был вопрос.
— Ты его примешь как своего сына?
Ответ короля прозвучал без колебаний.
— Он мой сын!
Она упала на подушки, улыбающаяся, довольная.
Таким образом Одан-полубог пришел в мир, ничего не зная о своем огромном богатстве и могуществе. Тысячи рабов трепетали от страха, выполняя волю своих надсмотрщиков, надсмотрщики, в свою очередь, дрожали перед своими господами, которые покорно и почтительно выполняли волю могущественных и знатных дворян, а жизнь и благосостояние каждого из дворян зависело от милости короля.
Каждый каприз Одана, независимо от того, крупный он или мелкий, моментально выполнялся. Когда он потребовал луну, ему дали огромный серебряный шар и торжественно заверили, что тот блестящий шар, который он видит в небе, просто плохая копия этого. Он сделан рабами и ремесленниками по приказу его отца, короля, да будет благословенно имя его, и что заброшен в небо гигантской катапультой со стен великого города Эреш.
Шло время. И вскоре Одан уже бегал издевался над слугами, бил стеклянную и фарфоровую посуду, дразнил животных, охотился на птиц. И тогда Моми подарила ему сестру, настоящую дочь Неб-Айн-Ке.
Одан, полный сил и энергии, своенравный и эгоистичный, смотрел на сморщенный красный комочек со смешанными чувствами. Теперь уже Моми не прибежит по первому его зову, чтобы поиграть с ним. И число его нянек заметно уменьшится.
Все это пришло ему в голову, когда он шел по коридору. И мальчик тут же бросился в комнату, где находилась его сестра. Он проскочил мимо пораженного часового и вбежал в дверь. Копье задрожало в руках у солдата, колени подогнулись, он знал, что теперь не сносить ему головы.
Мальчик бросился к матери, крича, чтобы та сейчас же шла играть с ним.
И затем его сестра Зенара заплакала и привлекла его внимание.
— Не люблю ее! — крикнул Одан. Он попытался сдернуть с нее одеяло в знак своего презрения. Но Моми крикнула и оттащила его от колыбели:
— Я люблю тебя, Моми. Пойдем играть.
Испуганный часовой вызвал начальника охраны. Тот, выслушав доклад, пришел в очень дурное расположение духа. Видения, одно страшнее другого, мелькали в его мозгу. Он тут же отправился искать командира гарнизона, нашел его, играющего в кости в своих покоях над главными воротами. Командир выслушал сбивчивый доклад и выскочили из комнаты.
Он отыскал камергера Нарпула Стаффа и рассказал о случившемся. Камергер явился к королю в то время, когда тот просматривал таблички, на которых было записано количество товаров, поступивших в город за последний месяц. Когда король оторвался от этих и понял, что произошло, глаза его потемнели. Он старался успокоиться, когда вслед за Нарпулом Стеффом шел в покои первой жены.
Сцена, которая открылась его глазам, рассердила и рассмешила его. Все женщины-служанки собрались в кучу у открытого окна.
Они ничего не могли поделать, так как ни одна женщина не могла ударить мужчину, такого маленького, как двухлетний принц Эреша. Сама Моми, хоть она была матерью Одана, тоже не могла ударить сына без разрешения короля. А король такого разрешения не дал бы.
Одан все-таки стащил мать с постели, и теперь они играли в кости на покрытом ковром мраморном полу.
— Одан! — воскликнул король.
Одан поднял глаза. Его круглое личико было возбуждено, глаза светились, волосы растрепаны.
— Отец, я и у тебя выиграю, если ты играешь так же, как Моми.
Неб-Айн-Ке подавил отцовское чувство. Он начал действовать как король.
После того, что произошло, Моми начала плакать, служанки в страхе сбежали из комнаты, король ругался, кричал, лицо его покраснело, а Одан стоял широко раскрыв рот, как будто хотел проглотить свою личную луну. В его мозг вошло что-то новое. Он еще не мог понять, что именно, но он понимал, что мир изменился.
И он всей страстью, силой воли, которую он ощущал в себе как глубокую и темную силу, решил, что он найдет, что послужило причиной этого.
А уж потом он подумает, что сделать с тем, что обнаружил.
В его голове мелькали не связанные между собой мысли. Он не мог еще определить твердой и окончательной линии своего поведения в будущем. Эти мысли как бы погрузили его в море, они наполняли его ощущениями, они возбуждали. И может, он никогда не выберется из этого алого и в то же время черного моря, может, все время будет вести безнадежную борьбу с мраком непонимания.
В этот период жизни для Одана существовали только он сам, да Моми, да его отец, который представлялся ему гигантом, который мчится по небу, усыпанный золотыми искрами.