Профессор, на худом лице которого при мысли о еде нарисовалось некоторое оживление, похоже, обиделся. Голоден он был или нет, репутация дотошного и справедливого исследователя была важнее.
– По-моему, это нечестно, – буркнул он. – Ужин влетел нам в копеечку, хотя бы на часть его мы имеем право? Признайте сами, мы и так не пожалели ни времени, ни сил, демонстрируя ваше заблуждение.
Айрис, почти раздавленная грузом безнадежности, только покачала головой. Похоже, для спасения мисс Фрой все возможности исчерпаны. Дальнейшие попытки только подвергнут угрозе ее саму. А опасаться доктора советовала не только трусость, но и здравый смысл. Она одна на всем поезде была уверена в существовании мисс Фрой и в этом качестве могла принести пользу, только оставаясь свободной. И единственным ее шансом было убедить профессора, что расследование прекращать нельзя. При всей своей неприязни к нему Айрис не могла не признать, что тот располагает качествами, которые в кризисной ситуации могут сыграть решающую роль. Профессор был упрям как осел, в глубине души добросердечен и справедлив на грани непреклонности. Если уж убеждения подсказывали ему, что он прав, поколебать его было невозможно, и он добился бы своего, невзирая ни на какое сопротивление.
Увы, в данный конкретный момент он был слишком озабочен ужином.
Когда профессор уже почти вышел из купе, Айрис озарило.
– Профессор! Если я права, вернувшись в Англию, вы прочтете в газетах о пропавшей англичанке, мисс Фрой. Только в этот момент будет уже поздно ее спасать. Разве тогда вам не придется жалеть до конца своих дней, что сейчас вы ко мне не прислушались?
– Пожалуй, – раздраженно кивнул профессор, – вот только подобная возможность представляется мне крайне маловероятной.
– Но если вы пообещаете что-то сделать, сущую мелочь, тогда жалеть вам не придется наверняка. И от ужина отказываться тоже не потребуется.
– И что же это за мелочь?
– Когда мы приедем в Триест, поезжайте в клинику вместе с доктором, чтобы присутствовать, когда снимут повязку. Только для того, чтобы убедиться – под ней действительно раны.
Профессора подобная просьба явно поразила, и тем не менее он, по выработанной годами привычке, добросовестно над ней задумался. Ободренная успехом, Айрис попыталась его развить:
– Согласитесь, что я никак не могла снять пластырь. Я вовсе не сумасшедшая, чтобы, возможно, своими руками убить человека. Да доктор мне и не позволил бы. Выходит, его проверка вообще ничего не значила!
Тут профессор впервые усомнился в том, что доктор заслуживает доверия. Это было видно по тому, как он наморщил лоб и принялся барабанить пальцами. Прежде чем что-либо предпринять, профессор всегда взвешивал возможные последствия. В данном случае его волновала прежде всего финансовая сторона вопроса. Профессорского жалованья едва хватало, чтобы соответствовать кембриджским стандартам, а для поездок за границу приходилось запускать руку в сбережения. Чтобы не зацикливаться на работе, профессор путешествовал не меньше трех раз в год, что требовало особой экономии. Билеты дальнего следования стоили дорого, и профессор приобрел их через агентство, специализирующееся на скидках; как следствие, его билет не предусматривал возможности остановок в пути. Мало того, наличных тоже почти не оставалось, – поскольку профессор терпеть не мог многочисленных случайных попутчиков, он не устоял перед искушением разделить с Хэйром купе люкс.
Была и еще причина, по которой он не мог задержаться в Триесте на целый день. Ему пришлось бы пожертвовать приглашением, которым профессор очень дорожил. Престарелый коллега, интеллектуал и затворник, живший в отдаленном уголке Уэльса, пригласил его провести вместе уик-энд. Приехать в Англию в субботу, а не в пятницу, как планировалось, означало лишиться этой возможности.
Профессор хмурился и постукивал пальцем по скуле, а доктор внимательно за ним наблюдал.
– Вам не слишком удобно останавливаться в Триесте? – наконец спросил он.
– Определенно неудобно.
– Ах, как жаль! Дело в том, что я бы очень просил вас согласиться на просьбу мадемуазель.
– Это еще почему? – Профессора начало злить, что все вокруг покушаются на его уик-энд.
– Я все больше и больше тревожусь, что за поведением мадемуазель скрывается серьезная причина. Она постоянно твердит про мисс Фрой. Скажите, разве это распространенная английская фамилия, вроде Смит?
– Никогда раньше мне не встречалась.
– А мадемуазель встретилась, причем при каких-то драматических обстоятельствах. Не знаю, что именно произошло, но думаю, что дама по имени мисс Фрой действительно существует и что с ней случилась какая-то беда. Думаю также, что бедняжка мадемуазель была тому свидетелем, но потеряла память от шока.
– Что еще за чушь? – попыталась вмешаться Айрис. – Да я…
– Помолчите-ка! – прошипел Хэйр у нее над ухом. Он очень внимательно слушал доктора и заподозрил, что тот наткнулся-таки на объяснение странному поведению девушки. Известно, что она пришла в себя всего за несколько минут до того, как попасть на поезд. Считалось, что с ней случился солнечный удар, однако вполне возможно и иное: это объяснение предложил некто, заинтересованный, чтобы Айрис не вспомнила, что же произошло на самом деле.
– Поймите, – продолжал между тем доктор, – я меньше всего хочу попасть под подозрение, если впоследствии действительно окажется, что дама исчезла.
– Что за странная идея? – удивился профессор. – К тому же я уверен, что администрация клиники подтвердит ваши слова.
– Но как я смогу доказать, что привез в клинику именно ту пациентку, которая сейчас перед нами, а не кого-то еще? Вот если бы вы, профессор, поехали в клинику вместе со мной и дождались, пока хирург осмотрит больную, любые вопросы отпали бы. Ваша репутация послужила бы для меня настоящим спасением!
Профессор, который был крайне голоден, кисло улыбнулся. Недурной игрок в бридж, он совершенно не имел покерного опыта и, как следствие, предложение доктора принял за чистую монету – неопровержимое доказательство того, что фантастические теории Айрис не имеют под собой ни малейшего основания.
– Полагаю, что ваша профессиональная осторожность в данном случае совершенно лишняя. Мисс Карр, – в отличие от Хэйра, профессор имел привычку запоминать чужие имена, – заявила, что была в вагоне-ресторане с дамой, которую она называла «мисс Фрой», однако дама эта впоследствии была идентифицирована как фрау Куммер. Мисс Карр чувствует себя не лучшим образом, так что ее ошибка простительна. Учитывая все обстоятельства, нет ни малейших оснований полагать, что мисс Фрой, если таковая вообще существует, присутствует в поезде.
– В таком случае, если все-таки дойдет до разбирательства, смогу ли я обратиться к вам, чтобы вы подтвердили мои слова? – уточнил доктор.
– Безусловно. Я оставлю вам визитку.
Развернувшись, профессор направился в сторону, обещавшую ужин.
Хэйр понял, что Айрис вот-вот взорвется. До сих пор он как-то ее сдерживал, предупреждающе сжимая локоть в нужный момент, но было ясно, что терпение девушки на исходе.
– Только давайте без сцен, – взмолился он. – Будет еще хуже. Пойдемте лучше ко мне в конуру.
Вместо того чтобы подчиниться, Айрис громко объявила:
– Мисс Фрой! Вы меня слышите? Если можете, поднимите руку.
Глава 29Триест
Мисс Фрой услышала ее. И подняла руку.
Хотя она и не могла видеть под повязкой, однако голос Айрис среди других голосов узнала. Не без труда ей удалось понять, что рядом разговаривают несколько человек; речь их была неясной и прерывистой, словно они находились на огромном расстоянии, а междугородняя связь работала не лучшим образом.
Она тоже попыталась заговорить, но ей мешал кляп. До этого мисс Фрой однажды ценой чрезвычайных усилий почти удалось его вытолкнуть – ей даже вспомнилось, как папа в шутку говорил, что от ее язычка никому нет спасения. Она из последних сил попыталась позвать на помощь, но звук вышел сдавленный и невнятный, словно стон раненого животного. Никто его так и не услышал – а те, кто держал ее в плену, лишь затолкали кляп глубже. Руки ее были примотаны к телу чуть повыше локтей, а ноги связаны бинтом в лодыжках. Доктор и не пытался этого скрыть, когда задрал покрывало и предложил Айрис идентифицировать обувь. Он был уверен, что среди такого количества повязок никто не обратит внимания на еще одну.
Однако ниже локтей руки были свободны – у похитителей кончились бинты. Сердце мисс Фрой радостно затрепетало. Она оценила сообразительность девушки – реакция на ее просьбу, пусть даже самая слабая, означала бы, что пациентка узнает свое имя, и стало бы ясно, кто она такая.
Поэтому мисс Фрой расправила пальцы и помахала ладонью в воздухе в неуверенном призыве о помощи.
И в тот же момент мысли, которые она плохо контролировала, переключились на другое. Сознание ее было мутным от снотворного, но иногда в нем возникали светлые пятнышки – так чистый ягодный сок время от времени прорывается сквозь пенку на поверхности кипящего варенья. В такие моменты ее захлестывал целый водоворот воспоминаний, каждый раз, впрочем, скатывающихся к пережитому потрясению.
Это было невероятно, чудовищно. Она сидела в купе. Вошел доктор и спросил, не поможет ли кто-нибудь ему повернуть пациентку. Доктор пояснил, что сестра отлучилась на несколько минут, а несчастная начала проявлять беспокойство; похоже, ей очень неудобно.
Разумеется, мисс Фрой немедленно вызвалась. К ее всегдашней готовности прийти на помощь примешивалось также и любопытство – вот шанс вплотную увидеть пострадавшую, а может, и узнать подробности аварии. Будет что рассказать родителям в пятницу вечером!..
В купе доктор велел ей поддерживать голову пациентки, пока он ее приподнимет. Согнувшись над распростертым телом, мисс Фрой испытала острейшее сочувствие, еще раз осознав, какая все-таки между ними разница. «Бедняжка еле жива, а я в полном порядке. И еду домой!»