Вот загадка! Ну, прямо как с чужим следом в книжке о Робинзоне.
— Ну и фокус… — пробормотал Вася.
Колесо сразу сообразило, в чем дело. И откликнулось бодро.
«Это же тайна! С тайнами интереснее!»
С ними, конечно, интереснее, но Вася ощутил не азарт, а беспокойство. Словно кто-то следил за ним из сорняковых зарослей. И… заросли эти вдруг зашуршали. Вася рывком оглянулся.
Ну, кого угодно он мог ожидать, даже настоящего льва или гориллу! Только вот не это вредное существо!
Из чащи шагнула Мика Таевская.
К ее клетчатой юбке и к белой футболке с разноцветной птицей на груди пристали репьи. Такой же сухой репей прицепился к скрученному в кольцо локону. В ушах блестели крохотные (не запрещенные в школе) зеленые сережки. Смотрела Таевская не на Васю, а, кажется, на свои плетеные сандалетки.
— Здравствуй, Перепёлкин…
— Здравствуй, — неуверенно хмыкнул Вася. Нельзя сказать, что встреча его обрадовала. Он давно уже не испытывал к Таевской никаких чувств, с того самого дня. И даже не глядел на нее, когда встречал в школьном коридоре или буфете. Чего на нее глядеть!
А что ей сейчас-то надо? Небось скажет: «Зачем тебе эта детсадовская игрушка?» Хорошо бы ответить как-нибудь посуровее…
Но она спросила про другое:
— Перепёлкин… то есть Вася… Можно я сразу скажу, что хотела? — Махнула на него глазами-бабочками и опять уставилась вниз.
— Ну… скажи… — А что еще он мог ответить? Не гнать же, если уж появилась тут.
— Я… Ты меня извини, за то, что тогда осенью… Понимаешь, я была очень-очень глупая…
— А сейчас, что ли, поумнела? — опять хмыкнул он. И опять как-то нерешительно.
— Да… наверно… — кивнула Мика, словно огородившись от насмешки. — Я тогда… была еще вся такая… очень послушная. Бабушка все время учила: «Ты должна всё-всё рассказывать учительнице. И если к тебе кто-то пристает со всякими глупостями…»
— Разве я к тебе приставал?
— Ну, я же говорю: глупая была… — тихо объяснила Мика. — А потом…
— Что «потом»? — бормотнул Вася, потому что надо было что-то сказать.
— Потом я так… ну, горевала, что ты в другой класс ушел. Даже до слез…
— Надо же… — сказал Вася и покатал по траве туда-сюда Колесо.
— Конечно, ты сейчас меня, наверно, ненавидишь… — прошептала Мика и отлепила от футболки репей. И стала катать в пальцах.
— Да вот еще… — Вася глядел поверх Микиной головы, на дальние деревья. — Я уж и забыл про все… — И это была правда.
Они надолго замолчали и по-прежнему не смотрели друг на друга.
«Кто она такая?» — вдруг почувствовал Вася через проволоку вопрос Колеса. Кажется, в вопросе была нотка недовольства.
— Потом расскажу, — вслух откликнулся Вася.
— Что? — вздрогнула Мика.
— Ничего. Это я не тебе… Ты как меня тут разыскала? — И подумал: «Сейчас соврет, что случайно».
Мика не стала врать:
— Потому что я… ходила за тобой несколько дней. По пятам…
— Для чего? — насупленно сказал Вася.
— Чтобы все тебе сказать… наконец.
«Придумала какое-то кино…» — чуть снова не хмыкнул Вася. Но почему-то не посмел. И в тот же миг догадался:
— Значит, вчера ты за мной тоже следила? Вот здесь!
Мика виновато закивала опущенной головой — так, что репей на локоне закачался туда-сюда.
— И ногу рядом с моей… это ты отпечатала?
Она опять закивала, глядя на сандалетки.
— А зачем?
Мика шевельнула плечом. Прошептала:
— Если тебе… это противно, можно выколупать. Молотком или ломиком.
Васе не было противно. «Мне все равно», — хотел сказать он. Или даже сказал? Потому что Колесо вдруг спросило с легкой ехидцей:
«А может, не совсем все равно?»
Вася не обратил внимания на иронию. Он думал: «А что дальше-то?» Если бы Мика ушла, все, как говорится, встало бы на свои места. Но Мика не уходила. Мало того, она сбивчиво выговорила:
— Вася, а теперь… может быть, если ты…
— Что? — сказал он.
— Ну… если ты не очень сердишься… может быть, еще можно?
— Что? — опять сказал он и посмотрел Мике в лицо. Она часто замигала, но не отвела глаз.
— То, что в письме… Подружиться…
Вася тоже замигал.
Он был не злопамятный. Не обидчивый. Кроме того, похоже, что Мика Таевская в самом деле поумнела. А глаза-бабочки, они стали даже еще как-то… крылатее, что ли. И теперь, к тому же, на крылышках-ресницах блестели влажные искры.
Вася подумал еще чуть-чуть, вздохнул и сказал:
— Ну, ладно. Давай…
Мика заулыбалась и оказалась рядом. И они бок о бок пошли через ломкий старый бурьян и мягкие свежие лопухи. И как-то само собой вышло, что взялись за руки. Вася правой рукой держал проволоку-каталку колеса, а левой теплую Микину ладошку.
— Ты здесь часто играешь? — спросила Мика.
— Когда тепло… Я в джунгли играю. Вчера на кота охотился, будто он леопард. Там на бетоне есть его следы.
— Я видела. Я и кота видела, и тебя. Только окликнуть побоялась…
— Какая боязливая, — сказал он с ненастоящей насмешкой. — Почти целый год ходила вдалеке, боялась подойти. Мы ведь могли бы давно уж… помириться.
— Да, я боязливая, — покаянно согласилась Мика. — А вчера на линейке решила изо всех сил: подойду обязательно. Нельзя же быть такой трусихой, если ты такой смелый.
— Ох уж смелый! С чего ты взяла?
— Конечно! Ты так гордо шел… А главное, как ты Валерьяна Валерьяныча оставил в дураках! Все так переполошились, а он больше всех! Бегал по этажам… Вася, а куда ты там подевался?
— Долгая история. Потом расскажу, а сейчас не хочется вспоминать.
— Ладно, — не обиделась Мика. — Тогда знаешь что? Пойдем, я покажу, где я живу!
И они пошли на улицу Титова, к Викиному пятиэтажному дому. Колесо прыгало перед Васей на асфальтовых бугорках.
— Это твоя любимая игрушка? — уважительно спросила Мика.
Вася строго сказал:
— Вовсе не игрушка. Это… все равно что друг.
— Я понимаю. У меня тоже есть такой друг. Старый мячик с нарисованным львенком. Львенок почти стерся, но мячик все равно любимый. Я его под подушку на ночь укладываю и рассказываю ему… ну, всякие свои тайны.
«Небось и про меня?» — чуть не спросил Вася, но не решился. И сказал:
— Значит, у тебя с ним созвучие.
— Да, — понимающе кивнула Мика.
А Колесо передало через проволоку Васе свою мысль:
«Кажется, она не совсем глупая…»
У Микиного подъезда еще поговорили. Вася сказал, что, наверно, пора домой, готовить уроки.
— Каникулы на носу, а задают целую кучу.
— А нам совсем мало задают. Зря ты из нашего класса ушел…
— Все равно наша Полина Аркадьевна в тыщу раз лучше вашей Инги.
— А в третьем классе у нас Инги Матвеевны не будет. Она уходит в декретный отпуск.
— В какой отпуск?
— В декретный. Ну, не понимаешь, что ли? Она ждет ребенка.
— А! Я понимаю. Только не знал, что он так называется. Сказала бы «в отпуск по беременности».
— Это одно и то же… В школе увидимся, да?
— Увидимся. Пока!
И Вася с Колесом поскакали по асфальту. На углу Вася оглянулся. Это было не обязательно, однако он знал, что Мика смотрит вслед, и решил помахать рукой. И они помахали друг другу. И Вася свернул в Кольцовский переулок — тот, что вел вдоль овражка с ручьем, на пустыри.
Педали
Вася решил возвращаться к дому прежней дорогой, через «джунгли». Вдруг случится что-то еще интересное. Но случилось обыкновенное. Вася почувствовал, что ему очень надо в укромное место, сделать одно дело. В общем-то все места здесь были укромные — вокруг никого, кроме бабочек и невидимых трескучих кузнечиков. Но все-таки он пролез подальше в гущу высокого белоцвета, а Колесо оставил на краю лужайки, чтобы не цеплялось в зарослях.
— Не бойся, я сейчас вернусь…
Когда дело было кончено, Вася услышал позади громкий шелест. Ай! Неужели Мика вздумала опять пуститься следом? Он торопливо одернул шорты! Но сзади была не Мика. Это, вихляясь и застревая, пробиралось меж стеблей и листьев Колесо! Само по себе! Проволока волочилась за ним, как хвост.
Вася стремительно сел на корточки. Схватился за спицы.
— Как это ты? Будто совсем живое!
— Тебя долго не было, я испугалось. Вдруг ушел без меня…
— Вот глупое, разве я тебя брошу! Да я не про то! Как ты научилось двигаться?
— Не знаю… Во мне появилась какая-то сила. Двигательная…
— Энергия?
— Ну да! Может, от солнца, а может… от тебя. Передалась через проволоку, как через антенну… Я, кажется могу еще быстрее…
— Ну-ка попробуй! — И Вася отпустил Колесо.
Оно покачалось, встав на ребро. Двинулось. Проехало у Васи между ног. Покатило через белоцвет, быстрее, быстрее. Вася кинулся следом. Выскочил за колесом на лужайку. Оно зигзагами заметалось среди мелких ромашек и клевера. Иногда приостанавливалось, подпускало Васю, но, когда он хотел схватить проволоку, снова пускалось вскачь. Играло. Или… дразнило?
Вася плюхнулся в траву и сел, раскинув ноги. Колесо описало широкую дугу, подкатило, ткнулось в Васино колено:
«Ты чего?»
«Ты меня загоняло.»
«Обиделся?» — испугалось Колесо.
«Нет. Но теперь больше не бегай, домой пора. Давай, на улице я буду держать тебя за каталку, а то прохожие от удивленья попадают.»
И они чинно двинулись по переулку Цветоводов — мальчик и обыкновенное игрушечное колесо. Хотя внутри у мальчика кувыркалась и прыгала смешанная со счастливым удивлением радость: «Вот какое чудо есть у меня!»
«Колесо, а много в тебе энергии?»
«Кажется много! Если бы меня опять приладили к велосипеду, я могло бы работать, как мотор. Катало бы тебя сколько хочешь!»
«Велосипеда у меня нету. И мал мне уже трехколесный-то… А давай сделаем самокат! Я найду доску и еще какое-нибудь колесо. Его приделаем спереди, будет рулевое, а ты — сзади! Толкательное!»
«Ну… давай, — согласилось Колесо. Правда, без большого энтузиазма. Видимо, не верило, что Вася сумеет смастерить самокат.»