Странно. Очень странно.
- Готов? - толстяк. Оба аякаси молчат.
- Похоже, вполне, - отвечает знакомый мне огнеглазый демон, входящий в свиту со стороны тюремщиков и, похоже, имеющий среди них немалый ранг.
- Ну так не мешкайте, - снова толстяк. Голос у него высокий, как у кастрата... а может, и безо всяких "как". - В давилку его, к остальным выродкам. И дальше, дальше! Время дорого!
Обсудив таким вот образом моего соседа слева (пара демонов-прислужников принялась размыкать запоры, но вряд ли для улучшения его участи), процессия подошла к моей клетке.
- Свежее поступление? - интересуется толстяк, глядя на забившегося в угол меня.
- Никак нет, - огнеглазый. - Больше десятидневья сидит.
- Крепкий сучонок, да? И что, не поддаётся?
- Нет.
- Почему? Кто он вообще такой?
- Из Дорью привезли. Можно сказать, спасли от эпидемии, ху-ху. Таскался по всяким помойкам с каким-то журавлём... ну, так говорил Угорь, один из наших дорьюских, ху-ху, друзей.
- Вот как? - ожил аякаси-"самурай". - Окажи услугу, Ёку-но бусё, подтащи мальца поближе.
Едва я успел глазом моргнуть, как два удлинившихся "правых" щупальца второго аякаси уже волокли меня к решётке. Самому демону для этого даже с места сходить не пришлось. Явное, причём виртуозное, владение аливатшу... ну да от аякаси меньшего и не ожидалось...
Как я ни старался, как ни воздействовал через Духовного Двойника на тело, а от первого же касания щупалец тошнота усилилась многократно, в пропорции к давлению чуждой естеству силы. Хватка Ёку-но бусё оказалась достаточно осторожной, так как он явно не хотел меня помять - но это помогало плохо. Моё хирватшу затопили холодный мрак, сосущая пустота и чувство, которое можно было бы назвать бессердечием... очень, очень давно, когда оно ещё не было многократно умножено и сжато до почти физически ощутимой плотности. Щупальца, державшие меня, казались не столько частями живого тела, сколько материализованным злом... или мне так мстилось? Мгновения тянулись и тянулись, расшатывая скрепы моей воли.
А потом "самурай" отверз свой третий глаз, пялясь на меня через решётку. Целиком кроваво-багровый, лишённый белка. Зрачок его, подобный трёхлучевой звезде, сузился было, но стремительно преобразился в правильный треугольник со слегка вогнутыми сторонами, налился жёлтым пламенем.
И время словно вообще остановилось.
На стене потухшего вулкана, каменной ограде моего внутреннего мира, вспыхнул рисунок, тут же преобразившийся во вполне материальные каменные ворота высотой в двадцать локтей и шириной в пятнадцать. Издав тяжкий, стону подобный скрежет, начали они отворяться... и как ни противился я этому своей волей, а сумел лишь немного замедлить их, оттягивая момент вторжения. Да, в том, что аякаси-"самурай" пытается вломиться в мой внутренний мир, сомнений у меня не осталось. Слишком знакомые ощущения... хотя со стороны Хироко мои действия воспринимались намного мягче, почти как ласка - но сам принцип оставался тем же.
Я приготовился. Сосредоточился. И в некий момент просто отпустил тугую пружину своего противодействия. Ворота раскрылись с грохотом, составляющий их камень пошёл трещинами, а проекция чужого сознания влетела в них, словно получив подножку... однако же самураю двенадцати локтей роста, в остальном полностью повторяющему облик своего материального тела (за вычетом отсутствующего третьего глаза), всё же удалось удержаться на ногах.
- Чрево Идзанами! - выругался вторженец, хватаясь за рукояти мечей.
Его взгляд застилал туман, вызванный мной со стороны озера, но для меня вполне прозрачный.
- Властью шести стихий, волей моего сюзерена, - продекламировал он, вставая в одну из начальных стоек кэндо, - именем моим и силой моей - приказываю! Я, Такахаси Мичио... кха! Кха!
Плотный поток воздуха буквально вбил в глотку вторженца горсть сливовых лепестков.
Да, в плотной реальности я лишь ребёнок трёх лет с небольшим. В плотной реальности у меня мал резерв и плохо раскрыто стихийное сродство. Но в моём внутреннем мире я вполне способен использовать даже самые мощные Формы, что были подвластны мне в предыдущей жизни. И резерв, ограничивавший меня тогда, здесь заменён иным. Пожалуй, стоит назвать эту иную основу силой духа. Основное отличие её в том, что при манипуляциях стихиями внутреннего мира она не истощается; так не истощается содержащаяся в теле кровь, когда человек выполняет физические упражнения.
Мечи покинули ножны с грозным шелестящим звоном.
- Ханьей! - рявкнул Такахаси Мичио, падший самурай. - Отражаю!
И его сила духа, окутавшая фигуру бледно-жёлтым ореолом, принялась оттеснять мой туман. Я попытался противодействовать - не напрямую, но вытягивая из чужого влияния силу. Куда там! Всё, что я смог - лучше ощутить природу противостоящего мне. Что, конечно, помогло, но решающего преимущества всё равно не давало. Такахаси Мичио просто был старше, опытнее и сильнее меня.
Но он явился ко мне. Туда, где всё и вся, в определённой степени, являлось мною. Туда, где я не знал усталости, а значит, просто не мог проиграть...
Или всё-таки мог?
Повелительный взмах рукой. С приблизившихся, бурлящих, беспокойных небес на нежеланного гостя рухнул настоящий сноп переплетённых молний, ослепительных в своём гневе.
- Ни-кай ханьей! - успел выдохнуть Такахаси Мичио, прежде чем стихия обрушилась на его плечи. И... выдержал удар. Скрещённые над головой дайто и сёто стали основой для своего рода зонта, воплощения его воли. Разряды обтекали его напряжённую фигуру, лизали камень, оставляя светящиеся багровым проплавленные борозды, пытались уцепиться за одежду и впиться в тело... не могли.
Но силу его духа атака истощала. И достаточно быстро притом.
Аякаси сообразил, чем это грозит, быстрее меня.
- Кётай! - уже не рык и не выдох, а шёпот. Впрочем, на эффективности команды это ничуть не сказалось. Щит двойного отражения на мгновение вспыхнул ярче, а укрывавшийся под ним одним рывком выскользнул из-под удара со скоростью, не уступающей Сдвигу...
И ускользнул через захлопнувшиеся ворота туда, откуда явился.
Преследовать его я не стал. До такого безумия я ещё не отчаялся. К тому же сама ретирада врага вполне меня устраивала. Ведь он так меня и не увидел... да что там - даже до сада добраться не успел!
Возможно, я упустил хороший шанс. Возможно, заманив падшего самурая на мою территорию поглубже, использовав ловушки и в качестве оружия не Молнию, а Грозу, я бы... победил? Пленил? Убил? Вытянул из него силу, знания, память? Возможно. Я пока слишком мало знаю о внутреннем мире и его свойствах, а сражение здесь для меня стало и вовсе первым (хотя тренировки с Хироко мы всё же устраивали - и "у меня", и "у неё", иначе, боюсь, я предстал бы перед лицом Такахаси Мичио безоружным и беспомощным). Однако факт в том, что драк до победного конца во внутреннем мире я не знал и последствий предсказать не мог.
Отстоял своё? Уже хорошо. Мудрый довольствуется малым.
Я бы вовсе не обрадовался, если бы по итогам битвы с аякаси обнаружил себя наследником его демонической силы. То есть здесь, в Дикой гавани, это, может, и хорошо... а в остальном мире? Стала бы от радости петь и плясать Хироко, обнаружив в своём муже столь... резкие изменения?
Вот именно.
...третий глаз аякаси погас и спрятался за створками век.
- Ну как? - торопит толстяк. - Что вы узнали, господин Такахаси?
- Что этот... - падший словно запнулся, поджал губы, - этот не сломается и за год.
- Почему?
- Его дух защищён покровительством какого-то ками. Нет, я понятия не имею, какого именно: он защищался туманом и атаковал молниями, большего я не знаю.
- Ну, если даже дух его защищён, - заметил толстяк, поглаживая пальцами висок как бы в раздумье, - о теле того же не скажешь. Решено! Урезать ему пайку вдвое. Если не поможет, через десятидневье перестать кормить вовсе. Посмотрим, сколько он протянет. А теперь - дальше, дальше!
Падший самурай слабо покачал головой, но промолчал. Щупальца разжались, выпуская меня на свободу (ага, на свободу, конечно...). И вся орава двинулась своим путём, таща моего бывшего соседа слева и ещё нескольких несчастных.
А я заполз на своё аскетичное ложе и замер.
Требовалось многое обдумать.
...итак, предварительная, хм, обработка подземным мраком и одиночеством, приправленная магическим воздействием от печати, завершается в некой "давилке". Чем бы эта самая давилка ни оказалась, попасть туда мне не хочется. Однозначно. Выход? Надо бежать. Куда? Да практически куда угодно. Вовремя я разобрался с Писклёй, очень даже вовремя. Потому что бежать в ту сторону, где решётки и охрана - это точно не выход. Будь я постарше хотя бы раза в три, а лучше в пять... к тому моменту я мог бы рассчитывать на резерв подмастерья как минимум и набор отработанных Форм. А сейчас... нет, без шансов. Поэтому бежать придётся в неизвестность... ту самую, которую должен хотя бы частично изучить мой союзник-варубатто.
К счастью, некоторое время на планирование побега и подготовку у меня есть. Совсем уж резко сажать меня на голодную диету не станут... опять же, можно попробовать достать через Писклю чего съедобного, хотя бы условно... ближайшее десятидневье протянуть можно.
Но это всё дела приземлённые. По-настоящему меня волнует другой вопрос, более отвлечённый и вместе с тем более острый. Такахаси Мичио решил, что мой внутренний мир защищает ками. Но я-то знаю, что никто из небожителей мне не покровительствует! Я защищался сам, своей волей... и почему-то высший демон, куда более опытный, чем я, эту защиту и эту волю определил как божественную.
Почему?
Или глубоких корней здесь не накопать, а странный вывод падшего самурая - типичная ошибка определения, вызванная словами огнеглазого о том, что я странствовал в обществе каннуси? Ну и тем, что в трёхлетнем пацане сложно заподозрить наличие сознания возрастом более ста лет. Которое ещё и обладает каким-никаким опытом схваток в неплотных мирах.