а французам не причинила, но переполоху наделала. Так что с Францией Германия уже воевала, а вот с Англией — ещё нет.
Командующий французским флотом вице-адмирал Буа-де-Ляперер своей основной задачей видел обеспечение своевременной и безопасной доставки в Европу корпуса алжирских стрелков. Германские дивизии, воплощая в жизнь план Шлиффена, рвались к Франции через Бельгию, и восемьдесят тысяч зуавов очень нужны были на фронте. Почти два десятка тяжёлых кораблей французов вышли из Тулона в море со значительным опозданием (система оповещения о начале войны сработала со скрипом) и прибыли к берегам Алжира тогда, когда немцы оттуда уже ушли. Сосредоточившись на конвоировании транспортов, Ляперер плюнул на «Гебен» и не принял мер к организации его поиска. Если враг появится, то многочисленные пушки охраняющих караваны французских линкоров преподадут ему хороший урок, а если нет — так о чём тогда беспокоиться? И «Гебен» избежал роковой для германского корсара встречи с французским флотом.
Французы не сумели эффективно использовать свой собственный флот против «Гебена», а связь между английским и французским флотами оказалась и вовсе никудышной. Несмотря на имевшие предвоенные планы, должное взаимодействие двух флотов налажено не было. Ляперер и Милн (командующий британскими силами в Средиземном море) имели достаточно времени для того, чтобы обговорить все детали более чем вероятных совместных действий задолго до начала войны, но прямых директив от своих правительств адмиралы не получили. В результате…
…ни Милн, ни Ляперер не знали ровным счётом ничего о намерениях друг друга. Французы было известно, что «Гебен» и «Бреслау» базируются на Мессину, однако они не информировали об этом своих союзников. Ещё 2 августа Милн получил от британского Адмиралтейства разрешение связаться со своим французским коллегой и договориться с ним об облаве на немцев, но посланная радиограмма дошла до адресата только через сутки. А встречную радиограмму от Ляперера Милн и вовсе не получил. Каприз радиотелеграфа? Наверно, ведь это техническая новинка была ещё так несовершенна…
Новость о ночном обстреле немцами Боне и Филиппвиля облетела уже половину Южной Европы, а Милн узнал об этом лишь в половине девятого утра 4 августа: снова, надо полагать, какие-то сбои радиосвязи! А когда через час «Индомитебл» и «Индифатигэбл» встретили направлявшиеся к северным берегам Сицилии германские крейсера, англичане почему-то не сочли нужным оповестить об этом факте французов, горевших желанием поквитаться с врагом за обстрел алжирских портов.
Буа-де-Ляперер свой шанс упустил, однако шестнадцать двенадцатидюймовых орудий двух британских линейных крейсеров могли очень основательно повредить здоровью «Гебена» — не зря Сушон, гробя своих кочегаров, старался оторваться от нежелательного эскорта. Преследование длилось семь часов, но команды «Открыть огонь!» английские комендоры так и получили.
Ситуация странная: в Европе уже полыхает война, Франция (союзник Англии!) в эту войну уже втянута, а пушки британских кораблей истекают хищной слюной от нетерпения, но молчат. Силуэт новейшего германского крейсера, грозы всего Средиземного моря, висит в прицелах «иблингов», а английское Адмиралтейство с девичьей застенчивостью решило вдруг строго следовать формальным нормам международного права! Уж в чём-чем, а в неукоснительном следовании этим самым нормам флот Её Величества (и англичан вообще) никак нельзя обвинить — особенно если на карту ставились интересы Великобритании. «Гебен» был для британцев неизбывной головной болью (опасались, что германский линейный крейсер может вырваться через Гибралтар в Атлантику и наделать там много шума), представилась прекрасная возможность излечить эту хворобу раз и навсегда, а медики из состава флота Её Величества не спешат браться за скальпель. Вот ведь загадка…
По мнению британского Адмиралтейства, у Сушона было всего две возможности. Первая — направиться в Полу под крылышко австрийского флота (хотя Австрия, в свою очередь, ещё не вступила в войну) и вторая — прорываться через Гибралтар и Атлантику в Северное море, домой, на соединение с германским Флотом Открытого моря. В первом случае немецкие крейсера добровольно заперлись бы в мышеловке Адриатики, которую наглухо заблокировали бы превосходящие силы англо-французского флота; второй вариант выглядел авантюрно-самоубийственным. И всё-таки Милн опасался немецкого броска к Гибралтару и стремился перекрыть своими тремя лучшими кораблями именно этот путь.
Впрочем, «опасался» — это громко сказано. Англичане были уверены, что рано или поздно они настигнут «Гебен» и отправят его на дно — морями правит Британия! И никто (ни на борту английских крейсеров, ни в самом Лондоне) и не подозревал, что «Гебен» с неумолимостью рока движется к Дарданеллам. Именно там крейсеру предстояло стать «Разрушителем империй» — Российской и Оттоманской (а заодно и Германской с Австро-венгерской). И на этом пути зловещий корабль не в состоянии был остановить весь флот Её Величества.
Нечеловеческий взгляд иного разума, движимого непонятными для людей мотивами и логикой, холодно следил за расстановкой фишек на игровом поле под названием Третья планета системы Жёлтой звезды. И особо пристального внимания удостоилась проходная пешка — она должна была обернуться важной фигурой в разыгрываемом чёрными гамбите…
Маленький клерк — винтик бесперебойно работающей грандиозной машины — привык добросовестно выполнять свои обязанности. Олимпийские боги — лорды британского Адмиралтейства — изрекают свою волю, изречённые повеления ложатся цепочками символов на белые листы радиотелеграфных депеш, и по всему миры радисты в тесных рубках боевых кораблей принимают их к исполнению. «Из Лондона, сэр!» — и вслед за кивком капитана и рассыпчатыми трелями боцманских дудок сотни и тысячи матросов проворно разбегаются по боевым постам, и шевелятся тяжёлые орудийные стволы, готовые добросить снаряды до линии горизонта.
Вот и сейчас, получив распоряжение, клерк Адмиралтейства чёткими движениями раскрыл папку с заранее подготовленными бланками. Война уже обжигает своим дыханием Европу, и каждый из этих аккуратных листочков тяжелее гранитной могильной плиты. Но клерк-винтик неподвластен поэтизированным сравнениям — он просто делает своё дело. У него приказ — сообщить адмиралу Милну о позиции, которую занимают Италия и Австрия в разворачивающейся войне.
Чёрные строчки на белой бумаге: «Италия придерживается нейтралитета, позиция Австрии пока неясна. Преследуйте «Гебен» — у вас есть хороший шанс утопить его у берегов Греции. Первый морской лорд Уинстон Черчилль». Руки двигаются автоматически — клерк знает свою работу. Но пальцы почему-то переворачивают бланк и извлекают другой вариант депеши: «Австро-Венгрия объявила войну Великобритании. Примите все надлежащие меры с учётом возможности выхода из Адриатики австрийских дредноутов. Черчилль».
Взгляд скользит по строчкам, но остаётся равнодушным. Служащий встаёт и уверенно — он хорошо изучил коридоры Адмиралтейства за долгие годы — идёт наверх. А в руке его вторая депеша — та, что не соответствует действительности.
…Вскоре после полуночи 8 августа английские линейные крейсера вышли с Мальты и после полудня находились на полпути между Мальтой и Грецией. Снова появился шанс настичь неуловимый «Гебен»: германские корабли сначала долго петляли между островами Эгейского моря, а затем весь день 9 августа грузили уголь близ острова Денуза. Но и эта последняя возможность также была упущена.
В 14.00 8 августа Милн был вынужден остановиться, так как получил сообщение английского Адмиралтейства о том, что Австро-Венгрия объявила войну Великобритании. Это в корне меняло обстановку на театре военных действий, и британский командующий поступил совершенно правильно, немедленно собирая все вверенные ему силы в единый кулак — каждый из трёх новейших австрийских дредноутов превосходил по своей боевой мощи любой из линейных крейсеров Милна в полтора раза. Для англичан возникла реальная угроза быть отрезанными от Мальты и вынужденными принять бой в невыгодных условиях.
Ведя наблюдение за выходом из Адриатики, весь флот Милна простоял на месте целые сутки — до следующей радиограммы из Лондона. И в ней сообщалось, что война не объявлена — имело место всего лишь досадное недоразумение: некий клерк Адмиралтейства перепутал бланки заранее подготовленных разных радиограмм и передал в эфир ложное известие о начале войны между Англией и Австро-Венгрией. Случайность настолько дикая, что в случайность не верится…
— В чём дело? Что за радиограмму вы отправили? — в глазах первого лорда пляшут зловещие огоньки, он почти готов изменить знаменитой английской сдержанности.
— Сэр? — взгляд клерка пуст, и вся его фигура выражает покорность, смешанную с полным непониманием происходящего. — Я всего лишь выполнил ваше распоряжение, сэр.
— Распоряжение?! — И тут вдруг герцог Мальборо внезапно успокаивается, и взгляд его становится таким же пустым и ничего не выражающим. — Распоряжение… — медленно цедит он. — Ладно, разберёмся. Идите.
Но никто и ни в чём разбираться не стал, и даже имя злополучного клерка так и осталось неизвестным…
Адмирал Милн незамедлительно возобновил погоню за крейсером-призраком, но было уже слишком поздно. Английские корабли прибыли к Эгейскому морю лишь ночью с 9 на 10 августа и потом весь день крейсировали у его границы в поисках противника, а противник уже в 17.00 10 августа подошёл к Дарданеллам.
Адмиралу Сушону пришлось понервничать, пока известный своими прогерманскими настроениями военный министр Турции Энвер-Паша не дал ему под свою ответственность разрешение войти в пролив. Более того, тот же Энвер-Паша распорядился открыть огонь по английским кораблям, если те осмелятся преследовать немцев и войдут в сферу действия береговых батарей, прикрывавших Дарданеллы. Дело было сделано.
Гениальный стратегический замысел, рождённый холодным нечеловеческим разумом, осуществился. В турецких проливах демоном из преисподней, вызывавшим при взгляде на него чувство мистического трепета, возник корабль, одно появление которого принесло, как позже сказал Черчилль: «