– Вот увидишь, когда мы узнаем, почему…
Син-Син пожимает плечами:
– Слушай, не бери в голову. Мне надо еще найти Дарко. Он просил меня помочь.
– С чем?
– Хочет, чтобы я стала его новой ассистенткой, мишенью.
– Правда?! – Дэнни таращит глаза. – А ты уверена? Я слышал, в прошлом году он порезал Иззи…
– Роза говорит, она просто не может стоять спокойно. Знаешь, я уже большая девочка.
Похоже, его забота ее только раздражает. Син-Син уже поворачивается, чтобы уйти, но Дэнни хватает ее за руку.
– Мы ведь по-прежнему друзья? – торопливо спрашивает он.
– Родная кровь не водица, помнишь? – Син-Син снова улыбается своей чуть вызывающей улыбкой, но на сей раз в голосе у нее больше тепла. – А цирковая кровь и подавно. Смешно: Дарко говорит, я напоминаю ему Лили!
Она высвобождается и поворачивается к фургону. Над головой, накрывая город тенью, плывет темная туча.
Остаток дня Дэнни все время вполглаза посматривает на толпу за ограждением – однако мысли о Берлине снова осаждают его, вытесняя из головы все остальное. Время тянется медленно. Скорей бы уж в путь! Он представляет, как шагает по дорожкам огромного парка Тиргартен под голыми деревьями, видит граффити на развалинах Стены*, снова стоит на кладбище… Каково это – вновь очутиться в тех местах? Попасть на могилу отца и матери? До путешествия – о котором он так давно мечтал и которого так страшился – остается всего несколько часов, и он не хочет ждать ни одной лишней секунды.
Наконец на башни собора спускается вечер, настает время представления. К арене стекается публика.
Вся труппа собирается в крыле собора. Дэнни наблюдает, как циркачи разминаются, натирают ладони мелом, похлопывают друг друга по спине. Эта типичная атмосфера перед спектаклем – столь привычная, столь милая сердцу – на миг помогает ему унять нетерпение.
Однако когда Замора возвращается от врача, все прерывают разминку и, обступив его, по очереди расписываются у него на гипсе.
Карлик подзывает Дэнни:
– Вот ты где, amigo[8]! Я приберег для тебя лучшее местечко.
– А что написать?
– Да что хочешь!
Дэнни пару секунд колеблется, а потом пишет:
Моему другу Заморе – скале, на которой стоит «Мистериум».
– Спасибо, amigo, – карлик улыбается и пожимает его плечо. – Я страшно рад, что ты все еще веришь в меня.
На самом деле это не совсем так, но Дэнни кивает:
– Можно ненадолго одолжить твой мобильник?
– Конечно. А зачем?
– Моим-то теперь пользоваться нельзя. Хочу успеть перехватить инспектора Рикара до начала представления.
– Тогда торопись.
Син-Син хватает ручку и рисует на гипсе какие-то четыре китайских иероглифа.
– И что это значит, мисс Син? – интересуется карлик, разглядывая надпись.
– В грубом переводе: «упражнение – путь к совершенству», – объясняет она.
Все смеются. На миг в этом смехе Дэнни чувствует былое цирковое товарищество, объединяющее всю труппу.
За кулисами возбужденно гомонит публика.
– Скоро начинаем? – спрашивает он у Розы.
– Через пять минут. Я приберегла для вас с Заморой лучшие места в зале.
Дэнни отходит в сторонку и торопливо набирает номер Рикара, повторяя про себя все, что должен сказать детективу.
Серия щелчков, треск на проводе, и вот раздаются гудки. А потом включается автоответчик: «Это Джулс Рикар. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я вам перезвоню».
Слышать размеренный голос детектива приятно, но ужасно досадно, что не удалось поговорить лично и прямо сейчас. Дэнни оставляет сообщение, стараясь как можно четче излагать факты. Свет в зале уже притушен, публика выжидательно притихла. Мальчик выскальзывает из кулис и садится рядом с Заморой.
– Ну как? – шепчет тот.
– Автоответчик. Я попросил его перезвонить.
Замора вздыхает:
– Carajo![9] Не думал, что когда-нибудь скажу такое, но я буду рад, когда мы наконец отсюда уедем.
– А как же похороны Хавьера?
– Лопе все понимает, – морщится майор. – Бедный Хавьер, бедные его дети…
Но тут начинает играть мощное вступление, вспыхивают прожекторы, и – вопреки всему – Дэнни чувствует, как в сердце его просыпается знакомый трепет. Сейчас, сейчас начнется! Вперед! Вперед, «Мистериум»!
В клубах дыма над сценой проносятся клоуны и воздушные гимнастки, и Дэнни весь обращается в зрение – наслаждаясь не только самим представлением, но и знанием, как оно делается. Одетый во все черное, Фрэнки готов уравновешивать Марию во время сольного номера. Прожектор выхватывает воздушную гимнастку, но безупречно выверенная работа механизма, возносящего ее под купол, завораживает ничуть не меньше. Дэнни сидит на самом краешке сиденья, сердце выпрыгивает из груди. Хотя он тысячи раз уже видел все это – но волшебство никуда не делось.
На лице его появляется улыбка – да так и остается.
Однако в конце первого отделения сквозь толпу к ним проталкивается Дарко. Лицо его темнее тучи:
– Мы только что снова видели того типа. Внутри лагеря, рядом с моим фургоном. У меня пропал бумажник – а там ведь, черт возьми, был мой паспорт!
Чары, навеянные представлением, спадают в мгновение ока.
Дэнни вскакивает на ноги:
– Майор, зови наших!
– Я с вами, – рычит Замора.
Они спешат прочь от арены. Братья Труляля и Траляля уже ждут на южных ступенях собора, вглядываясь в темноту чернильно-черных теней.
– Он был вон там, рядом с большим грузовиком, – говорит Труляля. – Но потом я упустил его из виду.
– А точно это тот же самый? – спрашивает Дарко. – Тот, высокий?
Охранник кивает:
– Выше вас. Тощий.
Слева, в темном пространстве между стеной собора и фургоном Розы, внезапно заметно какое-то движение. Кто-то пробирается под прикрытием тени. Однако на секунду в свете фонаря мелькает бледное лицо.
Дэнни первым замечает его – и прореагировать успевает первым. Бросается вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступени за раз, отталкивается ногой от низкой стенки и, сделав сальто, перелетает через гудящий электрогенератор «Мистериума». Сегодняшнее представление вдохнуло в него силы и новую веру в себя. И вот теперь, испытывая прилив адреналина, он мчится прямиком в тень, где мелькнул незнакомец.
Слишком поздно – тот уже исчез. Но торопливый топот удаляющихся в ночи шагов еще слышен. Дэнни припускает следом, заворачивает за угол собора – и оказывается в тупике. Незнакомец попался, бежать некуда. Высокая угловатая фигура на миг замирает, растерянно озираясь по сторонам. Ограда с длинными заостренными прутьями упирается прямо в стену здания. Попался! Дэнни ликует. Единственный выход из тупика – прямо на него. А вдруг он развернется и нападет? Наверное, лучше подождать Дарко и остальных.
Однако незнакомец – длинные черные волосы которого колышутся при каждом движении – уже придумал другой план. Ухватившись за прутья, он в два счета карабкается на самый верх трехметровой ограды. В движениях его больше решительности, чем настоящего умения. Вот он перебрасывает тело через острия прутьев – и бесформенной грудой рук и ног падает вниз, на землю. Приземляется он неудачно – спотыкается, ударяется ладонями о камни мостовой.
Дэнни уже лезет следом, стараясь получше разглядеть беглеца. Однако тот уже снова на ногах и, не оборачиваясь, стрелой летит прочь, лавируя в потоке мопедов и машин под бешеный аккомпанемент гудков. В считаные секунды он скрывается в густой тени парка по другую сторону дороги.
Карабкаться на ограду труднее, чем кажется со стороны. Дэнни несколько раз оскальзывается. К тому времени, как он добирается до верха и соображает, как перебраться через острия, беглеца уже и след простыл. Хорошо еще, пики оказываются и вполовину не такими острыми, как выглядят снизу. Может, незнакомец знал это заранее и планировал отступать именно этим путем? Дэнни осторожно перелезает на другую сторону, спрыгивает на землю и, дождавшись просвета среди машин, перебегает дорогу.
Перейдя с бега на быстрый шаг, он идет мимо запертых ларьков и припаркованных мотоциклов и автомобилей.
– Дэнни, подожди! – кричит Дарко с ограды. – Я с тобой!
Но времени ждать нет. «Если я не поспешу, тот тип скроется», – думает Дэнни. Прибавив шагу, он влетает в тишину под сенью раскидистых деревьев.
Со всех сторон – завеса густой листвы. Тут несложно спрятаться, зато трудно передвигаться беззвучно. Остановившись, Дэнни несколько мгновений напряженно вслушивается, но ничего не слышит. Чуть дальше по тропинке, завернувшись в старые одеяла и куски картона и закрыв лица газетами, устроились на ночлег на скамейках парка бездомные.
Дэнни рысцой бежит вперед, вертя головой то вправо, то влево и навострив уши. Тот незнакомец, скорее всего, уже на другом конце парка, но никогда ведь не знаешь наверняка. Впереди на одной из скамеек жмутся друг к другу сразу несколько нищих оборванцев в лохмотьях. Втягивая головы в плечи, они ищут веселья в бутылке, которую передают по кругу. Дэнни ускоряет шаги, но один из них приветствует его широкой улыбкой. В темноте сверкают белые зубы.
– Bona tarda, Señor![10] – кричит он и многозначительно показывает назад, на скамейку, мимо которой Дэнни уже прошел. Там, под грудой газет и картонок, лежит человек – с виду в полной отключке.
– El hombre esta ahi![11]
Для вящей выразительности белозубый оборванец тыкает в ту сторону пальцем. Дэнни останавливается, поворачивается, делает несколько шагов назад – и в тот же миг фигура на скамейке сбрасывает с лица газету и вскакивает на ноги.
Тот самый темноволосый незнакомец! Он несколько мгновений смотрит на Дэнни, по всей видимости колеблясь, напасть или броситься наутек, но затем видит летящего к ним на всех парах Дарко и, развернувшись, скрывается в зарослях.