— Как может разбиться человек, у которого есть воздушный артефакт? — активировал я под ногами слабенький воздушный поток, резко оторвался от земли на полметра и медленно приземлился. — Если не поддаваться панике, то при падении всегда можно под собой создать воздушную подушку.
На самом деле в столице Ольга мне нужна не только в качестве спутницы на балу. Нам предстоит принимать в эксплуатацию четырёхэтажный доходный дом, построенный артелью Бетанкура, а сестре уготована роль его совладелицы и управляющей. Так что без её участия здание я в одиночку принимать не собираюсь.
Так-то понятно, что номинально владельцем здания буду числиться я.
В конце концов, надо же как-то использовать и монетизировать жалованные мне налоговые каникулы. Но управлять домом предстоит Ольге. Впрочем, как и будущим магазином-ателье, которое я планирую построить на месте халупы, уступленной мне Клавдией Захаровной намедни прибывшей вместе с внуком в Велье.
Там, судя по обильным всходам, меня ожидает огромный урожай льна, а значит, будет и много ткани. Так почему бы мне её не продавать в собственном магазине⁈ Там же можно и швейные машинки начать реализовывать, а на втором этаже открыть ателье, где быстро и недорого пошьют любую вещь, украсив её ровнейшими строчками, которые станут нашей визитной карточкой.
— Я почему-то решила, что мы сразу в Санкт-Петербург полетим, — вздохнула сестра, когда фюзеляж гидроплана коснулся поверхности Велье. — Думала, что все свои внутренности в пакете оставлю.
Что поделаешь — летом болтанка интенсивней, чем зимой. Всё из-за того, что каждый участок земли прогревается по-разному. Например, от пашни и поля тёплого воздуха в небо поднимается больше, чем от леса, а над рекой и вовсе конвекции нет. Вот и бросает самолётик, как пушинку. Бороться с воздушными ямами можно набрав высоту, но для пятнадцатиминутного перелёта нет смысла забираться в небо на два-три километра. Потому и пришлось сестрёнке терпеть, да опорожнять свой желудок в полиэтиленовый пакет.
— И в чём ты собираешься на бал к Николаю Павловичу идти? — посмотрел я на сёстренку, стыдливо прячущую пакет. — Те наряды, в которых ты на моём дне рождении была, великий князь уже видел, и скажу тебе по секрету, память у него отличная.
— И как же быть? — потупилась Ольга. — Никто в этой дыре не пошьёт за пару дней бальное платье. Да что там платье, даже юбку не успеют сшить. Да и откуда здесь нормальным тканям взяться.
— А вот сейчас обидно было, — насупился я. — И за дыру, и за шёлковые ткани из Москвы, и за рукодельниц, которые тебе уже весь наряд на живую нитку сметали.
— Но как? — покраснела сестра.
— Ушами об косяк, — не удержался я от прибаутки своей эпохи. — Помнишь, тем летом тебе редингот шили? Так вот, я твои мерки запомнил, и по ним скроили все твои новые наряды. Из Москвы я привёз выбеленные шёлковые ткани, которые покрасили на моей фабрике. Можно было, конечно, сшить тебе платья фиолетовых оттенков, но поверь мне на слово, на балу у Николая Павловича нынче будет засилье этого цвета. Поэтому специально для тебя я создал новую краску и щеголять ты будешь в платье глубокого изумрудного цвета с элементами серого и золотого.
— Даже если платье сшито на живую, то его всё равно прошивать нужно, — всё ещё не верила сестра в то, что её наряд почти готов. — Там же швов не один аршин.
— Помнишь сюртук, в котором щеголял Кюхельбекер на моём дне рождения? — начинал надоедать мне Ольгин скепсис и я решил зайти с козырей. — Так вот, его по моим выкройкам пошили за один вечер всего две швеи. Не забывай — у меня портнихи на машинках строчат, а не вручную шьют. У них аршин крепкого шва за минуту получается.
— На день рождения подарок принято дарить, — не переставала канючить сестра. — А у меня даже картины никакой нет, чтобы её можно было великому князю вручить.
— Видишь вот этот большой самолёт? — развернул я за плечи Ольгу в сторону летающего дормеза, стоящего на берегу озера. — Это подарок Николаю Павловичу от клана Ганнибалов. Ты в него, если помнишь, с самого рождения входишь. При презентации гидросамолёта я тебя, естественно, упомяну. Ну, а если хочешь персонально выделиться, то можешь подарить князю малахитовые ручки для письма с золотыми перьями. Я это комплект специально делал, на случай, если самолёт не успеем построить. Кстати, ручки и малахитовая чернильница в тон твоему платью будут.
— Ты ещё и перья делаешь? — удивилась сестрёнка. — Тогда почему я до сих пор пишу гусиными?
— Я как раз об этом и хотел поговорить. Что если в новом доме на первом этаже открыть небольшой магазинчик, где будут продаваться стальные перья, ручки к ним и чернила с чернильницами?
— Почему бы и нет? Правда дом у нас на отшибе, хоть и на проспект выходит.
— Ключевое слово «проспект», — назидательно поднял я палец. — Мимо нас кто только не проезжает. А так как на канцелярский магазин много места не нужно, то предлагаю часть первого этажа сдать в аренду под кофейню.
Можно было бы, конечно, и ресторацию открыть в новом здании, но где искать именитого шеф-повара в такое предприятие, чтобы оно сразу стало популярным, я пока не знаю. Так что пусть пока будет кофейня, а там посмотрим.
Лично для меня бал начался намного раньше, чем для остальных приглашённых гостей.
Весь предыдущий вечер мы с гвардейцами — осветителями репетировали. Куда и как светить, в какой очерёдности убавлять свет, и как взаимодействовать меж собой.
Чуть было не охрип. Если вся гвардия настолько тупенькая, то просто беда. Я же не просил у них ничего сверхъестественного.
В конце концов уселся на стуле посреди зала, врубил «мегафон», и уже спокойно начал сразу всем объяснять, что именно я хочу увидеть.
Сработало.
А когда у нас начало что-то внятное получаться, то гвардейцы и сами изрядно воодушевились. Еле успокоил, а то уже перебор порой начался.
У нас же мирный Императорский бал, где не стоит никого слепить и пугать.
Впрочем, у меня своих забот полно. Я уже дважды облетел Царское Село, чтобы запомнить местность и убедиться, что пруд не спущен.
Летающий дормез для Николая мне уже пригнали, но он пришвартован пока около доков Берда.
Дело за малым осталось — обставить своё появление так, чтобы все рты раскрыли и надолго запомнили. Как бы не на всю жизнь.
Если бы не Яков Васильевич Захаржевский, тот самый генерал, заведующий дворцовым управлением Царского Села, то на прилёт прямо на Царскосельский пруд я бы не сподобился. Попросту — ничего бы не вышло.
Знакомство с ним изрядно помогло. И будущее место стоянки гидросамолёта определили, освободив один из мостков от перил, и остальные организационные вопросы решили.
Вот только двух гвардейцев из дворцовой стражи генерал мне всё-таки навязал в пассажиры, ссылаясь на регламент охраны.
Вторым пилотом я позвал Петра Исааковича. И пусть в списке приглашённых он не значится, но этот вопрос мы уже на месте решим. И я даже знаю, как.
Длина Большого Царскосельского пруда порядка семисот метров, и это в два раза больше того, что мне нужно для взлёта и посадки даже при сильном неблагоприятном ветре. Пришлось линейкой вымерять эту дистанцию по плану, предоставленному Захаржевским. Летающий домрез — это вам не «Шаврушка», которой совсем небольшого открытого участка воды бывает достаточно, более серьёзный самолёт получился.
При его создании и мне довелось блеснуть талантом. Обычным деревом, фанерой и тканями мы бы не обошлись. Пришлось впервые пробовать на прочность вываренную в щелочи древесину, которая затем прошла мощное прессование и практически «вручную», если так можно называть воздействие магии на металл, формировать из трёх полос стали хребет нашего самолёта. Я целый день из стали ваял всего лишь одну несущую трёхгранную балку, но со множеством крепёжных площадок. Как потом оказалось, зачастую избыточных.
Ещё и в гидроизоляцию нужно было вникать. В своей прошлой жизни прототип этого гидросамолёта после каждого вылета полагалось вытаскивать на берег и сушить. Теперь этого не нужно, если корпус ни обо что не побьют. Зарекаться не стану, но на этот сезон гидроизоляции корпуса должно хватить с избытком. В пять слоёв положили.
И вот, казалось бы — на что я бездарно время трачу, когда у меня война идёт…
Какая война? Так обычная, экономическая. Она иногда бывает страшней и результативней, чем те, где пушки стреляют и солдатики под барабанную дробь и вой труб в штыковую бегут.
Понятно, что кровь рекой не льётся и того превозмогания нет, как и чего-то героического, но это только на первый взгляд.
На самом деле один патент иногда важней, чем пара захваченных крепостей. По крайней мере — для простого народа и процветания страны. А уж материала на патенты у меня столько скопилось, что скоро впору третью тетрадь заводить.
О чём патенты? Так о разном. Начиная с обычной иглы для слепых, где нитку можно в ушко сбоку вставлять, практически на ощупь, что при свете лучины крестьянкам немаловажно, и заканчивая теми же самолётами, удобрениями, оборудованием для полотняной фабрики и красителями.
Оттого я и собираюсь прогнуться на этом празднике сверх меры, чтобы мне дали «зелёный свет» на любые мои привилегии и поддержали это веяние на правительственном уровне. Это же живые и быстрые деньги, для начала, и мощная финансовая поддержка в долгосрочной перспективе.
Тут главное успеть. После победы над Наполеоном наш Император Александр l обладает пока громадным политическим весом для всей Европы. Потом он это дело благополучно просрёт, но это уже не важно. Патенты-то будут к тому заявлены, как положено. По всей Европе. А потом и серьёзную юридическую компанию не грех будет открыть — очень могучий аргумент в экономических войнах. Полтора — два десятка опытных стряпчих порой целой дивизии стоят, а то и целой армии, если судить по экономическим результатам их деятельности. Впрочем, а чем ещё стоит определять победы в экономической войне?