Странно. С чего бы это Катерина Матвеевна о шёлке задумалась, если занимается набойкой рисунков на хлопчатобумажных тканях. С другой стороны, плох тот купец, который откажется от собственной выгоды — сегодня купит дёшево, завтра продаст дороже. Деньги при долгом хранении товара, конечно, выпадают из оборота, но если навар ожидается хороший и имеется лишняя сумма, то почему бы и не закупиться задешево.
Пожалуй, стоит помочь Минаевой, а то который день мы с Петром Исааковичем у неё квартируем, а пользы для неё от нас пока ноль. Нет, так-то дядя по ночам старается и, так сказать, отрабатывает своё койко-место и регулярные харчи, но это же не может продолжаться вечно. К тому же, я обещал родственника с его зазнобой сделать неприлично богатыми.
— А есть название у этой пурпурной краски? — всё-таки решил я подсобить купчихе.
— Лариса имеет в виду мовеин или по-другому анилиновый пурпур, — вмешался Виктор Иванович. — Считается одним из самых первых синтетических красителей. Его впервые получил восемнадцатилетний английский студент Перкин, когда хотел синтезировать хинин. Краситель обрёл невероятную популярность после того, как британская королева Виктория на свадьбу дочери надела шёлковое платье изумительного цвета.
— Так этот мовеин и для окраски шёлка годится?
— А он в основном для шёлка и подходит, — кивнул Виктор Иванович. — Если им красить хлопок, то понадобится ткань протравливать танином и солью сурьмы.
— Виктор Иванович, вы упомянули анилин, а что ещё входит в состав красителя?
— Дихромат калия, но на самом деле, если повторить реакцию Перкина с чистейшими веществами, которые у вас синтезируются из газов, растворённых в воде, то выйдет что угодно, но не мовеин. Вся фишка в примесях, которые содержались в исходных материалах англичанина и о которых он, конечно же, не сообщил, когда получал патент на свою краску, — ошарашил меня ответом Виктор Иванович. — Есть другой способ получить желаемый краситель, но нужен хлорид натрия.
О как! Хлорид натрия ему понадобился. Тоже мне, Менделеев. Не мог сказать проще, что нужна обычная пищевая соль. Скоро для пущей важности обычную воду монооксидом дигидрогена начнёт называть и технически будет прав.
В общем, целый день я провёл в попытках синтезировать пурпуровый краситель, за который так ратовала Лариса. На эксперименты было потрачено вёдер двадцать воды и килограмм пять соли. Хозяйка даже переживала, не случилось ли чего, когда я в очередной раз просил выделить мне фунт так называемого хлористого натрия. Хотел было для прикола и разнообразия попросить бутылку водки, но вовремя одумался и решил не издеваться над женщиной.
Под ужин настал момент, когда я вальяжно вышел к столу с обычной чайной чашкой наполовину наполненной фиолетовым порошком.
— Екатерина Матвеевна, а у вас есть дома образец ткани, которую вам предлагают купить? — поинтересовался я у хозяйки, сидящей рядом с дядей, попивающим чай.
Вот ведь, что с мужчинами женская любовь и внимание делают. Сидит себе князь сытый, обласканный и довольный, да чай пьёт. А не будь рядом с Петром Исааковичем такой женщины, как Минаева, то дядя наверняка сейчас где-нибудь бухал бы. И затем упорно старался вспомнить, что натворил по-пьяни, приговаривая при этом, мол, что за пьянка, если на следующее утро не стыдно.
— Есть немного. Сейчас принесу, — сорвалась со стула хозяйка и умчалась куда-то в сторону сеней, где хранила некоторую часть своего непроданного товара.
Спустя несколько минут купчиха вернулась в гостиную с отрезом ткани молочно-белого цвета и сунула мне его в руки.
А ведь не соврала Лариса. Своей гладкой и блестящей лицевой поверхностью шармез очень похож на атлас, но намного тоньше и мягче.
— Эх, даже жалко такую красоту портить, — пошутил я. — Екатерина Матвеевна, можно попросить, чтобы принесли пару старых глубоких тарелок, немного уксуса и ножницы. Не будем же мы сразу целый отрез красить.
И опять же могу только поблагодарить Ларису за подсказку — после окраски ткань стала выглядеть поистине шикарно. Я бы сказал по-царски богато. Мы с Минаевой немного поэкспериментировали с концентрацией, разбавляя краситель подкислённой уксусом горячей водой из самовара, пока не пришли к наилучшему результату.
Я тут же прикинул, сколько понадобится поваренной соли для производства нужного количества мовеина и у меня получилось что-то около двух пудов.
— Сейчас дома столько нет, но утром будет, — пообещала хозяйка, услышав количество соли, необходимое для производства красителя. — Александр Сергеевич, а этой краской ситец можно красить?
— Можно, но сначала ткань нужно протравить таннином, а затем рвотным камнем. Иначе краска не зафиксируется, а цвет будет ненасыщенный и блеклый, — объяснил я особенность получившегося красителя. — Всё-таки лучше её использовать для шёлка или шерсти.
На следующее утро, как только на двор купчихи въехали сани с поваренной солью, мы с дядей устроились в бане и принялись поочерёдно готовить новый краситель. К обустройству своего рабочего места мы с Петром Исааковичем подошли основательно, а потому попросили, чтобы в баню притащили пару тюфяков — моему артефакту без разницы сидишь ты с ним или лежишь. Я так и вовсе собирался выспаться, пока из подсоленной воды будет вырабатываться мовеин.
Сама Екатерина Матвеевна отправилась выкупать вожделенный шёлк и скупать по всей Москве корень красильной марены.
Если получить красивый шармез было инициативой Минаевой, то оставить московский рынок без марены была лично моя идея.
Во-первых, нужна была хоть какая-то легенда для появления нового красителя. Поэтому мы с дядей запланировали небольшую часть корней растений накрошить, выварить вместе сеном и овсом, а затем подкрасить получившуюся бурду пурпурной краской и вывалить за баней на снег, чтобы все любопытные копались в отходах и пытались понять, откуда у купчихи новый краситель.
Ну и, во-вторых, дефицит марены и новый цвет в палитре тканей поднимет её стоимость и позволит Минаевой в дальнейшем перепродать корень по цене вдвое, а то и втрое дороже закупочной.
Причём здесь купчиха, если деньги и идея мои? Так дворянский этикет, мать его, и не позволяет дворянину заниматься спекуляциями. Никто не осудит дворянина, если он продаёт товар собственного производства, а вот заниматься перепродажей благородному сословию хоть прямо не запрещено, но среди окружения уже считается моветоном. В глаза, может ничего не скажут, но за спиной шушукаться будут. А оно мне надо?
— Это и есть предлагаемый тобой способ обогащения? — кивнул на готовый к отправке мешок с красителем, валяющийся на тюфяке Пётр Исаакович. — Век бы так наживался. Лежишь себе, а краска сама сыпется, только и успевай ведра с водой менять.
— А жрать, и извини за выражение, срать, ты тоже около мешка с краской будешь? — хмыкнул я, поправив под головой подушку. — Твоя забота не краску добывать, а найти людей, которые готовы этим делом заниматься. Ты же прекрасно знаешь, как у меня дело с химией в Велье поставлено. Вот и тебе нужно этого добиться, чтобы не сидеть сиднем целыми днями у воды, как рыбак в уловистый день. Я ведь не зря землю у Яузы купил, а чтобы завести на участок трубу, и над ней поставить небольшой цех, в котором наёмные работники в тепле и сухости выцеживали бы из воды нужные ингредиенты.
— Я так понимаю, что крупный цех для этого дела и не нужен, — заметил дядя. — А что с остальной землёй делать намереваешься? Всё-таки двадцать десятин, да ещё и в черте Москвы — это не шутка.
— Не забывай про склады. Да и цех не один понадобится, а несколько, — сладко потянулся я на тюфяке. — А как с остальной землёй быть, не решил пока, но скорее всего, построю несколько доходных домов. Нужно же где-то будет жить работникам, которых ты наймёшь. У меня сейчас в столице дом строится по проекту моей сестры и её хахаля — мне пока нравится. Опять же школу для детей работников не помешает построить. Ну и вам с Екатериной Матвеевной расширить жилплощадь не помешает. Ты бы выбрал время, прогулялся до участка, да место красивое под свой будущий особняк подыскал.
Неторопливую беседу прервала хозяйка дома, заявившаяся по нашу душу с ещё сырым отрезом шёлка пурпурного цвета.
— Как вам? — распустила Екатерина Матвеевна ткань до самого пола. — Красота-то какая. Завтра же в свою лавку в Китай-городе свезу, да на самое видное место вывешу.
— Я бы не стал торопиться с продажей крашенного шармеза, — под удивлённый взгляд купчихи подал я голос, вставая с лавки, которую застелив тюфяком, приспособил под кровать. — Я на днях на приём к Вдовствующей Императрице поеду, и готов образец шёлка ей презентовать. Думаю, что цвет и стойкость краски придётся Марии Фёдоровне по душе и в этом случае цена на ткань взлетит до небес. Так что придержите её продажу на недельку. А может и так статься, что Императорский дом у Вас её всю под корень скупит.
— Александр Сергеевич, вы же недавно были во дворце у Императрицы-матушки, — заметила Минаева. — И вот снова ждёте визита к ней.
— Ну а кому сейчас легко? — наиграно тяжело вздохнул я. — Есть у меня перед Её Величеством некоторые обязательства.
Не рассказывать же мне Екатерине Матвеевне, что с каждой сделки выплачиваю Марии Фёдоровне определённый процент. Да и пусть её, мне не жалко. Если мои взносы идут на образование и здравоохранение, то я совсем не против подобных отчислений.
Всегда бы были на Руси такие правители, так и денег не жалко.
Интерлюдия:Путь льняного полотна
Рано утром, стоило Солнцу взойти, на полотняной мануфактуре села Велье уже закипела работа. Здесь изготавливают льняные ткани — прочные, мягкие и очень ценные в эти времена. Лён был основой жизни Псковского края: из него шили одежду, постельное бельё, паруса для кораблей и даже мешки для зерна. Зерно шло в пищу и на получение постного масла.
Всё начиналось с поля. Лён собирали в конце лета, когда стебли становились золотистыми, а семена созревали. Крестьяне привозили собранный лён на фабрику. Здесь его вымачивали и раскладывали на специальных площадках для просушки. Затем начинался процесс мягчения — лён пропускал