— Да на хрен ей усралась такая любовь! Вы вообще этого не понимаете? Человеку всю жизнь испоганили. Возможно, двоим.
Короче, Дмитрий Алексеевич решил разыскать дочь Оли. Посетила его гениальная мысль, что она это оценит и его простит. Мужа, конечно же, бросит. Прошло после войны почти пятнадцать лет. Нормально? Отвечаю, у мужика с головой очевидные проблемы. Поехал Дима в Куйбышев, где они в эвакуации были и где самое начало истории происходило. То есть, Самара. Это я хорошо по урокам в школе ещё запомнил. Явился в детский дом. Какими уж он правдами и неправдами разжалобил директрису, не знаю. А может, просто слезливую сказку рассказал, о нашедшихся родителях. Правда не знаю. И, честно говоря, знать не хочу. Чем больше выливал на меня Дмитрий Алексеевич всю это эпопею, тем сильнее было желание набить ему рожу.
Да и не столь это решающий момент. Девочку Дмитрий Алексеевич разыскал в итоге. Это важнее. Вот только там была уже не девочка. Год шел 1960 и девочке так-то исполнилось девятнадцать лет.
— Она была безумно похожа на Олю…
Как только глава сельсовета произнес эту фразу, я сразу понял, что последует дальше.
— Вы чё, блин, спутались с дочерью Ольги Ивановны? Стоп! Не отвечайте. Я сейчас блевану…
Встал со стула и подошёл к окну. Это что за херня? Что за стремная, отвратительная, мерзкая херня? И меня вселенная наказала? Серьезно? Меня?! За то, что я просто тусил, как мне нравится, кайфовал, но, сука, никому, вообще никому не мешал жить? Постоял, подышал, потом вернулся обратно на место.
— Все. Нормально. Слушаю дальше. Значит, Вы разыскали девочку, познакомились, так понимаю, сбрехали какую-то очередную муть и привезли ее сюда? Верно?
— Почти. Я понимал, что ситуация изменилась, к Ольге идти нельзя, поэтому попробовал устроится в Москве. С Евгенией.
Не знаю, почему, но от имени неведомой, вообще незнакомой девчонки я вздрогнул. Просто сердце аж кольнуло. Отвечаю. Во всей этой истории, наверное, больше всего, мне теперь было жаль ее.
— Так. Хорошо. Это у нас был 1960 год. — Я лихорадочно принялся высчитывать в голове свою дату рождения. Точнее, дату рождения Жоржа Милославского. Сейчас 1980. Мне двадцать один. По всему выходило, что появилось на свет мы с прежним хозяином этого чу́дного тела в 1959. Чего-то наслаиваются даты… Светланочке Сергеевне сорок четыре. То есть, на момент моего рождения ей было двадцать три года. Сразу после института. Как и рассказывала соседка, маман закончила «вышку», устроилась на завод, выскочила замуж и появился первенец. То есть я. Так. Ок. При чем тут, опять же, соседская драма?
— В общем, почти два года мы жили в Москве…
— Два года… — Я снова перебил рассказчика. Значит, по событиям сейчас где-то 1962… Так. Понял. Продолжайте.
— Работать приходилось много. Женя училась. Но… Она не воспринимала меня так, как я хотел. Считала… почти добрым дядей, хорошим другом родителей, которые погибли в войну.
— М-м-м-м-м… Ну, вот тут уже не удивлен. Вот не не удивлен. Ваши методы не сильно разнятся от эпизода к эпизоду. Был хороший друг, стал добрый дядюшка.
— Так вышло, однажды она познакомилась в библиотеке имени Ленина с мужчиной. Он был старше. Намного. И Женечка сказала, будто влюбилась. Он покорил ее своим умом, интеллигентностью. Но потом выяснилось, что этот человек… женат и у него есть сын. А Женя поверила. И забеременела. Мне призналась не сразу. Когда уже поздно было.
— Как? И она тоже? — Блин, ситуация вообще, конечно, не смешная, но я засмеялся. — Вот Вам не фартит… Конечно, Вы чужого ребенка принять не могли?
— Мог… Уже мог. Но настоящий отец… Он все обещал Женечке развестись. Однако, потом выяснилось, что никак невозможно. Хорошо пошел по карьерной лестнице. Политической карьерной лестнице. А ещё супруга… В общем я отсутствовал в тот день. Меня не было дома. Вышел в магазин за продуктами. А когда вернулся…
Дмитрий Алексеевич замолчал, а мне стало сильно не по себе. Очень сильно. Возникло ощущение, что продолжение этой жизненной повести я могу, как долбанный экстрасенс, предсказать.
— Аристарх Милославский? Так?
В принципе, мой голос звучал спокойно. Потому что я в глаза ещё этого человека не видел и мне, вот совершенно точно, на него насрать. Да, юридически родитель. А фактически, мы даже не встречались с ним ни разу.
— Правильно. Твой отец. Он закрутил роман на стороне с Женей. Она восхищалась им. Женя. Боготворила. Света узнала, разыскала, выяснила, кто и явилась к нам домой. Увидела ребенка. Мальчик. Ему было около месяца. И вышла такая ситуация…
— Хватит мычать. Мать убила ее? — Вот правда, чувствовал себя гадалкой, которая точно читает по линиям руки. А чего там сомневаться. Достаточно вспомнить, как Светланочка Сергеевна вела себя буквально минут двадцать назад.
— Произошло недоразумение. Она толкнула Женю. Та упала, ударилась головой об угол стола…
— Ну, да… Ну, да… Почему-то именно это и предполагал. Я так понимаю, дело замяли?
— Женя мыла окна и подскользнулась… Подоконники неудобные… Такова официальная версия.
— Фу, млять!
Я вскочил опять со стула и принялся нарезать круги по комнате. Просто меня реально крыло. Я очень сильно опасался, что не выдержу. И убийство будет уже на мне.
— Ты пойми, Георгий, Жене ведь было не помочь. А твоя мать… Она объяснила, как решить ситуацию хорошо для всех. Тем более, твоему отцу подобный скандал вообще был противопоказан. Представь себе…
— Не хочу представлять! — Я замер посреди комнаты, глядя на бледное лицо человека, которого спокойно можно прямо сейчас зашвырнуть к чертям в ад. Если он, конечно, существует, этот ад. Чего-то сомневаюсь.
— Я. Не. Хочу. Это. Представлять. Ясно? Давайте чисто по фактам. Короче, Вы с матерью обыграли все, как несчастный случай. Мать, думаю, там вообще не фигурировала. Ребенка уже по привычной схеме определили в детский дом. Я вот только не пойму. Вы мою маменьку знали?
— Знал, конечно. Это последние несколько лет я провел в Москве с Женечкой. А до этого-то… В Воробьевке. Работал директором школы. Света девятый и десятый классы заканчивала под моим началом. Я просто подумать не мог, что она и есть жена того человека, с которым спуталась Евгения. Увидел ее впервые, когда вошёл в квартиру, а там… В общем, конечно, узнал. Я слышал, что она удачно вышла замуж, однако, не связывал никак этим события между собой.
— Ясно… Короче пацана вы определили в детский дом. Потом, что изменилось? Так понимаю, моя мать передумала?
— Не могу сказать точно, по какой причине. Лишь догадки. Мне кажется, это касается Аристарха. Возможно, он что-то захотел в связи с ребенком. О трагичной гибели Женечки твой отец, конечно, знал. Думаю, Света решила, более безопасно, найти ребенку приемную семью. Дабы мужу не приходили в голову всякие сумасбродные идеи. А у меня сводная сестра. Жили в районном центре с мужем. Детей все никак не было. Да и не могло уже быть. Света предложила им хороший вариант. Точнее, я предложил. Твоя мать не фигурировала в открытую. Неплохая работа на севере и долгожданный ребенок.
— Думаю, там и деньги были… Хрен с ним. Короче, пацана усыновили и уехали с ним в жопу мира. Круто. А сейчас что? Зачем она их притащила? Я так понимаю, возвращение счастливого семейства, мамочкина инициатива.
— Не знаю. Ответить не могу.
Я подошёл к столу, за которым сидел Дмитрий Алексеевич, упёрся ладонями в столешницу, а потом, наклонившись вперёд, посмотрел ему прямо в глаза. И что интересно, он их не отвел.
— Почему вы сейчас все мне рассказали? Правду.
— Ты же пригрозил подключить отца.
— Не-е-ет… Я не девица, которой Вы привычно можете проехать по ушам. Дело не в этом. Боитесь ее? Мамочку мою.
— Боюсь. — Дмитрий Алексеевич совсем поник. Ещё немного и реально заплачет. — Она что-то задумала. Не пойму пока, что. А ты… Раз уж так вышло… Не случайно ведь правда при тебе начала открываться. Ты можешь помочь.
Глава 22
Знал ли я, что услышу нечто подобное? Нет, конечно. Даже не предполагал. Ну, ясное дело, Светланочка Сергеевна, сука ещё та. Это вполне заметно было изначально. За ее кукольной, показной манерой периодически проглядывал хищный оскал. И все же, столь охренительного дерьма я не ожидал. Серьезно. Хотя, в свете открывшихся событий, более-менее становилась понятна связь между Жориком Милославским, мной и моим родным батей. Твою ж мать… Это получается… я попал в тело, можно сказать, брата Сереги? Пусть только по отцу, но все же.
— Так ты поможешь?
Я отвлекся от основных событий и выпал из реальности на несколько минут. А сидели мы с Дмитрием Алексеевичем, по-прежнему, в его рабочем кабинете. Вернее, он сидел, я — стоял напротив, все так же опираясь о стол.
— Чем? Не забывайте, она всё-таки моя мать. Не боитесь, что сдам Вас этой маньячке? Вы мне — чужой человек.
Конечно, никаких родственных чувств я к госпоже Милославской не испытывал совсем. Откуда им взяться? Наоборот, прибил бы стерву, если бы достоверно не знал, что это уголовно наказуемо. Только говорить об этом никому не собираюсь. Павлик Морозов, конечно, вошёл в историю, однако, мне повторять его подвиг опасно. Сам хрен пойму, кто я есть и что мне, по-хорошему, делать.
Если бы наш с Дмитрием Алексеевичем разговор случился лет на сорок раньше, логично было бы со стороны Жорика донести на такую мамашу. Даже похвалили бы Жорика. Наверное. Правда, не уверен, что сорок лет назад и она бы себе столько вольности позволила. Вот и подумаешь, так ли уж плохо, когда за чиновниками, партийными лидерами приглядывает зоркий глаз Большого брата. Хоть боялись чего-то. А тут… Расслабил Леонид Ильич народ.
Это ладно. Скоро вообще времена наступят — ни флага, ни Родины. Люди живут, радуются и не знают, какое именно «светлое» будущее их ждет.
Выпрямился, а потом отошёл снова к окну. Места не мог себе найти. Стоять — тяжко, сидеть — муторно. Так меня выворачивало от всей этой истории.