Красота. Более того — мастерство. В прошлой жизни в одной из турпоездок по Германии Пётр был в Баварии, в какой-то деревушке, все жители которой режут фигурки для продажи туристам. С этого и живут, для этого туда все экскурсионные автобусы заворачивают. Фигурки, стоящие на столе, были совершенно другого класса. Там кустарные поделки. Куда недобитым фашистикам до наших мастеров! Король шахматный просто бесподобен. Кажется, что плащ не из дерева, а из ткани сделан, каждая складочка как живая. Вещь.
— Юрий Семёнович, а нельзя разместить у вас заказ на детали к этому гарнитуру? Чтобы все те финтифлюшки этот мастер вырезал? — Пётр ткнул пальцем в эскиз.
— Сейчас я двоих вызову. Второй-то не хуже мастер. Вдвоём быстрее будет, — подполковник вышел из кабинета и отдал команды кому-то невидимому за дверью, — Минут через десять доставят. Пока, может, три остальных вопроса зададите?
— Да с радостью, — Пётр достал эскиз смесителя и отдельного крана для питьевой воды с системой фильтров, — Вот эти краны планируются в комплект к гарнитуру.
Иванцов покрутил бумаги, поинтересовался назначением отдельного крана, хмыкнул и снова вышел из кабинета.
— Себе такие тоже закажу, если это и вправду работает, — поведал он, вернувшись на своё место.
— И это правильно. Вы ведь сейчас в однокомнатной квартире живёте, — расцвёл Штелле, — А я тут подумал — не пора ли вам перебираться в более просторную? В марте-апреле сдаётся заводской дом, в нём городу положена одна трёхкомнатная квартира. Сдаёте свою и получаете эту. А там как раз новый гарнитур, и с новыми кранами.
— Даже не знаю, как и благодарить! А то жена ведь родила пару недель назад, и втроём с маленьким ребёнком в одной комнате тяжело, — обрадованно вскочил начальник колонии и принялся трясти руку Тишкову.
— Товарищ подполковник, — выглянула голова из приоткрывшейся двери, — Карпова доставили.
— Заводи.
Левша был немолодой, за пятьдесят точно. Руки все синие от перстней. На носу очки в роговой оправе. Сильные очки — угробил резчик зрение.
— Анатолий, посмотри рисунки, — протянул Иванцов эскизы кухонного гарнитура вошедшему.
— Гарнитур румынский, — сходу определил зек, — Сложно. Дуб надо. Акацию белую желательно.
Пётр бывал у родственников на Украине и видел древесину белой акации. Она была красивого розового цвета — даже и не верилось, что не покрашенная.
— Дуб уже в пути. А арабески и планочки всякие нельзя из осины делать? Контраст будет: на зелёном белое, — предложил Пётр, но для себя пометил — задать Кабанову вопрос и про акацию.
— Чего ж нельзя? Хозяин — барин. А узор скучный. Гражданин начальник, тут надо Проньку подключить, пусть поизгаляется, — вернул рисунки зек Анатолий.
— Сейчас Громова приведут. Вдвоём будете резать, — выглянул за дверь Иванцов.
— Куда ему! Разве что планочки с поверхностной резьбой. Грев-то будет, гражданин начальник? — резчик повернулся к Петру.
— Озвучь гонорар, — серьёзно кивнул Штелле.
— По четыре кило чая и по четыре кило «Взлётных», свою часть справлю за месяц, — закатил глаза, подсчитывая Левша.
— Договорились, — легко согласился Пётр. Разве это деньги? И месяц пролетит — не заметишь.
— С партатчиком отдельно договаривайтесь, — с художником, понял Пётр.
— Громова заводить, товарищ подполковник? — снова высунулась голова.
— Заводи, и пошли за Прониным и Зариповым.
Громов с гонораром согласился, и с идеей подправить с помощью Проньки эскизы — тоже. Дядька был похож на Леонова в «Джентльменах удачи» — колобок нахмуренный. А вот появившийся, когда резчики уже отбыли, «художник» с милицейской фамилией Пронин был интеллигент. Позолоченные очки, аккуратные усики, новая, выглаженная чёрная роба, начищенные сапоги. Белая кость.
— Углубить и расширить надо бы, — пошутил Пётр на вопросительный взгляд партатчика.
— Угум. Мавританский стиль, греческий, псевдорусский?
— А смесь китайского с барокко? — поддержал разговор Штелле.
— Угум. Драконы и ангелочки. Не аляповато? — где только взяли такого.
— Всё в твоих руках.
— Тут на трезвую голову могу и не соединить, — потёр пальцами художник в характерном жесте.
— Инвестируем. Чего хочешь?
— Хочу беленькую, но удовлетворюсь двумя пачками «индюхи» и кило печенья.
— Начинай. Резчики уже рвутся в бой, — отпустил Пронина подполковник.
— Доставили Зарипова, товарищ подполковник, — всё та же голова.
С Зариповым проваландались чуть не час. Слесарь и токарь-универсал в одном лице прикапывался к каждой мелочи. Пришлось пообещать привезти фторопласт сразу на десяток кранов. Трубку медную хромированную для питьевого крана — тоже. Дольше всего пришлось объяснять принцип действия шарового смесителя. Самое хреновое, что Пётр его хоть и разбирал пару раз, и изучал, готовясь писать книгу про попаданца, но чертежа в миллиметрах не имел. Половину на пальцах объяснял.
— Гражданин начальник, — наконец оторвался от эскизов Зарипов, — недельку мне дадите после получения всех материалов? — он посмотрел на подполковника.
— С тебя и чертёж с размерами, — согласно кивнул Иванцов, из-за плеча Петра наблюдавший за творчеством.
— Сделаем, гражданин начальник.
Отпустили татарского Левшу. Иванцов предложил перекурить.
— Юрий Семёнович, я не курю, но вам запретить не могу, — махнул рукой Пётр.
Начальник колонии достал сигарету из пачки, но потом глянул на сидевшего с унылым видом первого секретаря горкома и щелчком вогнал сигарету назад.
— Может, и мне бросить? Жена ругается, да и кашель одолел. А тут ещё статья в местной газете о лёгких курильщика. Жуть! Всё, точно брошу, — подполковник смял пачку и швырнул её в урну, — Что у вас дальше по плану? Удивляйте.
— Да, честно говоря, чудеса почти закончились. Нужен мне человек. К нему есть несколько требований. Он должен на днях освобождаться. Он должен иметь водительские права. Он должен быть высокого роста и крепок физически. Он не должен болеть туберкулёзом и венерическими болезнями. Он должен отбывать наказание за убийство, но в то же время убийцей и вообще преступником-рецидивистом не быть. Желательно, бывший спортсмен. Есть такой?
— Смешно, — потёр нос Иванцов.
— Почему? — наклонил голову к плечу Пётр.
— Он стоит за дверью.
— Зачем?
— Освобождается сегодня. Только вчера вечером его дело перечитывал. Капитан-танкист из Елани. Кандидат в мастера спорта по пулевой стрельбе и самбо. Убил любовника жены и тяжело ранил её саму, застав их за этим самым, когда невовремя вернулся домой с соревнований. Зарубил топором старшину, а жене перерубил ключицу, но, поняв, что она жива, вызвал скорую, и женщину спасли. Получил семь лет строгого режима, отсидел пять с небольшим. Сегодня выходит по УДО.
— И что, правда, стоит за дверью? — Даже привстал Пётр.
— Ну, нет, это образно. Позвать? — Смутился подполковник.
— Позвать. А можно ускорить оформление документов — и, если мне подойдёт, то чтобы уехал со мною? — решил ускорить процесс Штелле.
— Сейчас распоряжусь.
Вернулся начальник колонии через пять минут. Пётр как раз сформулировал и обосновал в голове свою четвёртую просьбу. Весьма необычную.
— Юрий Семёнович, ещё один человечек мне нужен. К этому совсем другие требования. Он должен в ближайшее время освобождаться. Это должен быть еврей. Это должен быть осуждённый по 88-й статье (бабочке). Человеку должно быть лет сорок. Так же, как и первый, он не должен болеть туберкулёзом и венерическими заболеваниями. Желательно, срок не более пяти лет, желательно, москвич или ленинградец. Не стоматолог. Такой экземпляр у вас за дверью не стоит?
— А можно узнать, для чего вам, Пётр Миронович, эти интересные граждане? — нахмурился подполковник.
— Хочу организовать колхоз в Краснотурьинске. Нужен руководитель со связями в Москве, — честно признался Пётр.
— Какая-то мистика, — хлопнул себя по ноге Иванцов, — именно тот, кто вам нужен, тоже освобождается сегодня. Правда, есть оговорочка маленькая. Еврей он только наполовину.
— А такое бывает? — усмехнулся Штелле.
— У нас большая страна. Вести гражданина Петуша Марка Яновича? Осуждён на пять лет строгого режима за организацию подпольной ювелирной мастерской. Москвич. Сидел на зоне во Владимире, но там у него возникли проблемы с криминальными авторитетами. Его перевели сюда, — коротко обрисовал кандидата Иванцов.
— Ведите. Может, и вправду судьба подсовывает мне именно этих людей, — посмотрел в потолок первый секретарь горкома.
Начальник ИТУ № 3 тоже осмотрел потолок, усмехнулся, и пошёл вызывать следующего кандидата.
Капитан Оборин был здоровущим бугаём. Как умудрился только на зоне массу мышечную не потерять? Весом был под центнер и ростом за метр восемьдесят. Лет тридцать пять. Вполне себе симметричное славянское лицо. Красавцем не назовёшь, но и не господин Валуев. Скорее, Емельяненко в молодости и без бороды.
— Осуждённый Оборин по вашему приказанию прибыл, — доложил убивец и чуть руку правую не приложил к виску, отдёрнул вовремя.
— Пётр Фёдорович? — отвлёк на себя внимание Штелле.
— Так точно, — повернулся к Петру здоровяк.
— Пётр, а тебе есть куда возвращаться? — сделал приглашающий жест садиться Штелле.
«Емельяненко» вопросительно глянул на начальника колонии и после кивка того грузно и основательно осел на заскрипевший стул.
— Нет. В армию назад не возьмут. Я — сирота. С женой разведён. Детей нет. Понятия не имею, куда податься, — тяжело вздохнул тяжёлый человек.
— У тебя права есть, капитан? — покивал головой Пётр.
— Были.
— Я — первый секретарь Краснотурьинского горкома КПСС Тишков Пётр Миронович, — представился Штелле, — мне нужен шофёр и телохранитель в одном лице.
— Телохранитель?! — в один голос воскликнули начальник колонии и убивец.
— Я тут собираюсь побороться в городе с преступностью. Боюсь, что кое-кому это может не понравиться, — пояснил свою мысль Пётр.