о то, что уже есть — а этих песен нет. Авторы напишут взамен другие, и будет у страны на несколько хороших песен больше — а они смогут заработать деньги для жителей этого городка и для страны. Может, именно их вмешательство и не позволит развалиться на куски великой стране?
Глава 5
Событие двадцать второе
В понедельник 23 января Пётр вышел из дома в хорошем настроении. Вчера ходил с девочками кататься на лыжах. Хорошо в лесу — и надо отдать должное Романову, тот вполне целеустремлённый товарищ, и пробивной. Нужно только направлять его энергию в правильное русло.
Заколоченный ранее киоск стоял с распахнутыми ставнями, там продавали горячий чай, какао и кучу всяких пирожков, ватрушек и прочих коржиков с язычками. «Мэр» был неподалёку — хотел, видно, похвастаться, поджидал Тишкова. Пётр его и не преминул похвалить, с одной оговоркой.
— Михаил Петрович, смотрите, какая очередь. Может, нужно два или три киоска открыть — а то люди больше времени в очередях простоят, чем на лыжах кататься будут.
— Сам уже понял. С утра в понедельник и займусь. Да ещё думаю непроданные хлопушки и бенгальские огни попробовать сбыть. Директора магазинов жаловались, что не всю продукцию к новому году реализовали, — подпрыгивая и похлопывая себя по плечам, сообщил Романов.
Было и вправду нежарко — этак под минус двадцать, и если стоять на одном месте, то замёрзнешь наверняка. Они с девочками покатались с горки, сделали несколько кругов по поляне, попили горячего какао с коржиком и, усталые, все в снегу, раскрасневшиеся, припёрлись домой — а там пельмени. Вечером вчера все вчетвером лепили. Хорошо! А после, запершись в кабинете, Пётр добил второе продолжение к «Золотому Ключику». Название книги, которую в будущем могли бы написать Александр Кумма и Сакко Рунге — «Вторая тайна Золотого Ключика» — Пётр решил не менять. Зачем? Если книги напечатают, то редакторы, если что, и сами могут поменять.
Первую повесть о Буратино в субботу принесла из школы Катя. Ошибки в тексте были исправлены, кроме того, имелся маленький листочек с комментариями. Оказывается, он перепутал имена второстепенных персонажей в конце книги. Нужно будет зайти в школу, поблагодарить учительницу, заодно поговорить с ней о Маше-Вике. Та молчит, но Пётр не вчера родился и видит, с какой неохотой девочка собирается в школу. Все попаданцы в школьников, ну или почти все, радуются возможности окунуться ещё раз в детство, а вот у Вики Цыгановой что-то с этим не заладилось.
«Вот напечатает секретарша вторую книгу про длинноносого мальчика — и нужно нанести визит вежливости», — решил Пётр.
Он вышел из подъезда, помахивая портфелем, прямо как школьник. До прохода на улицу Молодёжная оставалось метров пять, когда Пётр почувствовал сзади движение. Портфель как раз находился в верхней точке, и когда Штелле попытался повернуться и посмотреть, кто там ему дышит в спину, пошёл по дуге за спину. Это его и спасло. Нож, нацеленный в печень, попал по металлическому замку портфеля, соскользнув, пропорол коричневую кожу родственника знаменитого фетиша Жванецкого и застрял в толстенной книжище «Уголовный кодекс РСФСР» редакции 1960 года. Бабах! В мозгу словно граната взорвалась. Это ведь покушение! В отличие от всех нормальных попаданцев, Пётр каратистом не был. В детстве ходил в секцию самбо, потом продолжил заниматься тем же спортом в институте — только это было не боевое самбо, а спортивное. Захваты, броски через плечо или через бедро. Не тянет это против ножа. Оставался только портфель. Штелле, не останавливая движения, провернулся на одной ноге и со всего замаха обрушил портфель на убийцу. Тот не успел вовремя выпустить из руки нож, и его чуть развернуло — под удар попал правый бок. Пётр рассчитывал угодить нападавшему по голове, но непредсказуемый артефакт просвистел над убийцей — хорошо хоть нож остался воткнутым в Кодекс. Соображать было некогда, и Штелле сделал ещё один круг. На этот раз портфель попал опять не по голове — по руке. Ручка при этом оторвалась, и коричневый спаситель отлетел в сторону. Нож же от удара освободился и упал прямо к ногам преступника.
«Товарищ» не растерялся и, нагнувшись, схватил его обратным хватом — вот только на этом его везение и кончилось. Удар милицейской дубинки пришёлся как раз туда, куда Пётр и метил — по правому уху. Нанесла его рука здоровущего мужика в чёрном тулупе и белой кроличьей шапке.
— Как вы, Пётр Миронович? Хорошо, что нам их в прошлом году выдали. Замечательная вещь, — произнёс мужик и от всей широты русской души перепоясал «демократизатором» по спине попытавшегося приподняться неудавшегося убийцу.
— Вадим? Кошкин? — узнал милиционера Штелле.
— Извините, Пётр Миронович, не успел вас защитить — вы сегодня раньше на работу пошли. Я только к дому подходил, а тут этот вынырнул из второго подъезда. Думал, не успею, — старшина наступил бандиту коленом на спину и заламывал ему руку.
— Вадим, ты сильнее дерни руку-то, — всё ещё на адреналине подскочил к «убивцу» Пётр.
— Да запросто! — хрясь — в руке что-то хрустнуло, и жуткий вой прокатился по всей улице Молодёжной.
— Пётр Миронович! Вы живы! — на крик в проходе нарисовался шофёр-тёзка.
— Иди позвони в милицию и скорую. Там в фойе горкома телефон, — скомандовал Тишкин, на слабеющих ногах доковылял и опустился на лавочку у подъезда, — Пронесло.
Милицию дожидались минут десять. После выброса адреналина на Петра накатила усталость, плюс несостоявшийся убийца по очереди то выл, то на смеси русского матерного и фени обещал все кары господни. Надоел до чёртиков. Скорая прибыла, лишь на минуту отстав от ГАЗика милиции. У «товарища» после избавления оного от куртки врач выявил среднюю степень разрыва связок плечевого сустава и рассечение уха. В это время на втором ГАЗ-69 прибыл и сам Веряскин.
— Его нужно доставить в больницу, или это подождёт? — поинтересовался подполковник у врача.
— Ну, в принципе можно примотать руку к груди. Думаю, что операцию делать не надо, главное — руку не тревожить, — махнул рукой доктор, — Выживет.
— Вот и замечательно. Ребята, грузите его, да сильно не церемоньтесь. Нужно узнать, кто его послал и что за это пообещал, — начальник милиции проследил, как мазурика под крики и брань сажают в машину, и вернулся к Петру.
— Колотит немного, — опередил его вопрос Штелле, — Но жив-здоров, и пора мне на работу. Я к половине девятого кучу народа пригласил.
— Всё же, Пётр Миронович, нужно будет потом с вас показания взять и признать потерпевшим.
— Конечно, как освобожусь — обязательно приеду, — вставая со спасительной скамейки, покивал Пётр.
— Может, к тому времени и заказчика узнаем.
Пожали руки, и Веряскин пошёл к своей машине, а первый секретарь — на работу.
Событие двадцать третье
Совещание было нужным. Пётр пригласил на него практически всех имеющихся в наличии художников и архитекторов. Получилось почти тридцать человек — ведь в городе есть художественное училище, и на каждом предприятии есть художник, да плюс в кинотеатрах. Главный архитектор, получив в прошлый четверг команду собрать всех этих людей, потом до конца недели всё пытался выяснить, зачем же Петру Мироновичу понадобились художники. Штелле держался насмерть. Не выдал тайну.
— Товарищи, вы знаете, что с 1962 года население города постепенно уменьшается? — Пётр обвёл взглядом притихших наконец художников.
Народ зашушукался — скорее недоумённо.
— Думаю, молодёжь уезжает. Нет у нас пока института, только строить начали. С жильём проблемы… Да много ещё, наверное, причин. Все эти причины руководство города будет устранять — но вот с одной можете помочь только вы, — народ опять зашушукался.
— Нам с вами нужно сделать наш Краснотурьинск самим красивым городом в стране. И самое интересное, что это не потребует огромных затрат. У меня тут родилась пара идей, — Пётр повернулся к окну и показал на него рукой, — Там, в начале Бульвара Мира, нужно установить небольшую композицию. Выглядеть это будет так. Небольшой постамент с обзорной площадкой наверху, метра три — четыре в высоту. Рядом с ним глобус из медных листов с выступами материков и как-то обозначенной границей СССР. Глобус должен быть наклонён таким образом, чтобы наша страна была сверху. Зашёл человек по ступеням на смотровую площадку, а прямо перед ним наша страна. Должна быть чётко видна Москва, ну — Спасская Башня. И должен быть Краснотурьинск. Например, наша центральная площадь в миниатюре. Понятно, что масштаб Спасской башни и площади должен быть — не на весь глобус. Может быть, чтобы стыки листов меди замаскировать, нужно выделить нарочито какое-то количество параллелей и меридианов. Вот, объявляю конкурс на эту композицию. Лучший проект будет воплощён, а автор получит премию и почётную грамоту. Да, диаметр глобуса метра три-четыре.
Пришлось прерваться на несколько минут — творческую интеллигенцию никто дисциплине не обучал. И выкрики с мест, и обсуждение вслух. Пришлось сначала прокашляться, а потом даже хлопнуть рукой по столу.
— Товарищи, давайте мы пойдём другим путём. Я сначала озвучу свои мысли, а потом предоставлю вам несколько минут на перекур и обсуждения. Ну а после этого вновь соберёмся, и вы зададите вопросы или поделитесь соображениями.
Угомонились, но не сразу.
— Теперь по строящимся у нас домам. Каждый из вас бывал, наверное, в Москве, Ленинграде, Одессе или Львове — и все видели дома с лепниной и разными прочими украшениями. Мы же в последнее время строим скучные серые коробки, которые совершенно не вписываются в тот город, что был построен ранее. Я понимаю, экономия — только ведь если в железобетонной плите предусмотреть пару арматурин, выходящих наружу, а в лепнине — пару железных колец и отверстие для монтажа, то это практически не повлияет на стоимость дома. Навесил лепное украшение, отлитое из бетона с закладными элементами, на арматурины, обварил и заделал отверстие цементом. Ведь несложно? А здание будет и вписываться в уже имеющийся облик Краснотурьинска, и выглядеть гораздо симпатичнее. Так что второй конкурс — это проекты фасадов домов с прорисовкой лепнины. Кроме того, можно ведь предусмотреть, как и в старых домах, лоджии и прочие изыски по торцам. Творите! — Пётр перевёл дух и достал из ящика стола пару листков с эскизами фонарей.