сём догадались — а вопросы, — Пётр оглядел притихших дам.
— Этого не может быть, Алек…
— Имел в лагере у работников МГБ псевдоним «Ветров». Множество человек пострадало. Есть расстрелянные.
— А вы откуда это знаете? — почти зашипела, подскочив, Люша.
— Поделился Серёжа. Да вы у него самого спросите, что ему известно о стукаче Ветрове, — не стал отстраняться Пётр, — Елена Цезаревна, вы ведь не поняли притчу про собаку.
— Про собаку, ах да?! Поясните! — женщина плакала.
— Вы знаете, что такое национализм. Ну да это пережитки. А возьмите с собой подругу со знанием, скажем, литовского, и зайдите с ней в магазин в небольшом литовском городке — и начните придираться к качеству обслуживания. А подруга пусть не вмешивается и слушает. Очень много узнаете о евреях и русских. Об их происхождении. Ну, и так далее, сами понимаете. И так в любой республике. Особенно плохо всё в Армении и на Украине. Западной Украине. Нельзя сейчас раскачивать лодку. Все перетонем. Причём тут Александр Исаевич? Лодку можно раскачивать поперёк, а можно и вдоль. Все решат, что критиковать власть нужно и модно — и таких людей будет всё больше. Власть, не зная, что делать, начнёт с ними бороться. Да уже начала, процесс Синявского и Даниэля — только первые ласточки. Я бы поступил по-другому. Я дал бы Синявскому Ленинскую премию и написал огромную статью в Правде, что писатель Абрам Терц — лучший писатель в СССР, и что остальные не стоят и ногтя его, а потому нужно почистить ряды Союза писателей и сотню человек исключить. Как думаете, встала бы вся просвещённая общественность грудью в поддержку Абрама? Как писатели и Даниэль, и Синявский полные нули — ну, или почти полные. Всё дело в том, что на Руси издавна любят спасать неправедно осуждённых. Любят кликуш и юродивых. И пофиг им, что юродивые — это профессиональные нищие, которые нарочно делают себе на щеке рану, а потом втирают туда землю, чтобы её разбарабанило. Пофиг. Неинтересно, что всё это делается из жажды быть замеченным, из жажды большего количества подаяний, из жажды пробиться в домашние юродивые к царице, ну или, на худой конец, к сердобольной боярыне. Где у нас в последнее время книги про Сусанина, который пожертвовал собой, чтобы не допустить ляхов, вознамерившихся убить мальчонку? Где книги про Кузьму Минина? Где книги про патриарха Филарета, который просидел годы и годы в тюрьме и потом, преодолевая боярскую вольницу, тянул пятнадцать лет Россию из пропасти? Нет. Это не оценят. Это не напечатают враги на Западе. Это пусть дураки пишут. А мы пойдём коротким путём к деньгам и славе. Мы будем ругать власть. Ругать свою страну. Ну и что, что лодка раскачается и страна развалится на пятнадцать отдельных государств. Ну и что, что Армения вспомнит все свои обиды на Азербайджан и развяжет кровопролитную войну за Карабах. Ну и что, что на северо-востоке Украины живут русские, а на западе — недобитые бандеровцы, люто ненавидящие русских и евреев. Они их тысячами уничтожали при Гитлере — а теперь они герои, про них написал Солженицын. Они узники Гулага. Хрен! Они убийцы и националисты. Они преступники. Очень мягко советская власть обошлась с многими и многими. А с собакой? Люди будут прятать произведения Солженицына, и некоторые за это поплатятся свободой, а некоторые — и жизнью. Умрут, защищая главного врага нашей страны — и будут думать, что они Жанны Д’Арк. Нет, они хуже бандеровцев — те хоть как-то могут объяснить свою борьбу. Им нужна Великая независимая Украина с чисто украинским населением и католической верой. Да, нормальная идея — только при этом люди тысячами умирают. Дети в концлагерях идут на опыты по определению, какой газ быстрее убивает человека, а какой мучительнее. Ой, извините! Они же узники Гулага! Мать вашу! Оглянитесь вокруг. В половине деревень нет дорог, в трети даже электричества нет. У меня в благополучном городе есть школа-интернат, в которой живёт и учится множество детей из очень бедных семей. Найдите себе других кумиров! Не тех, кто раскачивает лодку, а вот меня, к примеру. Я эту собаку убил, и всех до единой собак бродячих в городе убил. А их мясом кормлю детей больных туберкулёзом. Вопреки мнению врачей кормлю, несмотря на их кляузы в Обком партии. И дети начали выздоравливать. Теперь я приеду и организую людей на отстрел бродячих собак в соседнем городке, потом в следующем, пока не вылечится последний больной туберкулёзом ребёнок. А потом начну в Москве собак уничтожать, чтобы вылечить взрослых. И мне плевать на Синявских и Солженицыных. У меня есть цель — сделать людей в Краснотурьинске счастливее. Некогда мне писать воззвания в защиту стукачей и предателей Сашенек. Мне работать надо. Книги писать, песни. Эти самые песни, от которых людям станет лучше, хоть на те три минуты, что длится песня. Лучше. А к вашему деду я бы с удовольствием съездил. Я считаю себя его учеником. Сейчас главное в стране для писателей — писать хорошие детские книжки, на которых вырастут следующие поколения. Поколения советских счастливых людей.
Пётр и не заметил, как распалился, как сжались женщины. Еле остановился. Переборщил, похоже. Пришлось на ходу спасать ситуацию, вспомнить о детском писателе Чуковском.
— Ну а теперь, и правда, сентенция. «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для страны». Это сказал американский президент Джон Кеннеди в инаугурационной речи 20 января 1961 года. «Великие слова» — думает патриот Америки. Но мы вчетвером знаем, что это ложь. Это плагиат. Русский писатель Антон Павлович Чехов сказал: «Не спрашивай, что дала тебе Родина. Скажи лучше, что ты для неё сделал». Давайте жить не по речам Кеннеди, а по заповедям Чехова.
Событие сорок четвёртое
Долго стояла тишина. Минуту стояла. Две минуты. Люша отвернулась к окну и шмыгала носом. Две старшие ведьмы достали коробки «Казбека» и закурили, смотря друг на друга. Докурили, загасили чинарики в переполненной пепельнице. Пётр не мешал, но достал из своего знаменитого портфеля номер «Зари Урала» со статьёй Франка о вреде курения и приготовился передать Смирновой.
Первой нарушила тишину, как ни странно, Софья Борисовна.
— Пётр Миронович, я в понедельник уезжаю назад к себе в Казань, может, больше с вами и не увижусь. Вопрос у меня к вам есть. Вы эту свою речь где-то записали, учили — или это экспромт?
— Как же я мог знать, что встречусь в этом кабинете со светлой девушкой Люшей?
— А собираетесь записать? — гнула своё Радзиевская.
Пётр достал наконец газету и, положив перед Верой Васильевной, ткнул пальцем в статью. Потом чуть повернулся к Софье Борисовне.
— Нет.
— Тогда разрешите мне её немного доработать и, сославшись на вас, напечатать в газете в Казани, — и хитрый такой прищур.
— Сослаться для того, чтобы не отвечать за последствия, или для того, чтобы не нарушить авторских прав? — Пётр не понимал её игры.
— Конечно, чтобы не приписывать себе чужие мысли, — хмыкнула бабушка.
— Тогда не надо. У меня своя ноша неподъёмная. Мне нужно писать сказки, песни, сейчас вот договорился со Свердловским ТЮЗом о написании пьесы, сказки-детектива для детей. Ещё музыкальный фильм снимать надо. Клипы делать. Точно не до статей мне в казанских газетах.
— Спасибо. Я с вами согласна на сто процентов, и подпишусь под каждым вашим словом. А ваших Синявских и Солженицыных я бы расстреляла. Что вот только делать со «светлой девушкой Люшей»? — Радзиевская подошла к окну и погладила по голове внучку Чуковского.
— Я очень хорошо понимаю Елену Цезаревну. Отчима у неё расстреляли, их с матерью сослали в Ташкент. Отца тоже преследовали. И всё это ни за что. Толку от посмертных реабилитаций? Есть только одно у меня малюсенькое слово в защиту СССР. Вы опять, Люша, плохо слушали мои притчи. Я говорил, что Серёжа не виноват в своей болезни. Энурез — болезнь от нервов. Родители ругались постоянно, отец напивался и бил мать. Стрессы у ребёнка. И потом, когда уже заболел, нужно было им обратить внимание на себя и не акцентировать внимание ребёнка на болезни — а получилось вон чего. Вы знаете, Елена Цезаревна, что случилось с лидерами французской революции? Максимилиан Франсуа Мари Исидор де Робеспьер как почил? А Жорж Жак Дантон? Остальные? Сколько человек взошло на эшафот? Что случилось с миллионом аристократов? «Революция как бог Сатурн пожирает своих детей. Будьте осторожны, боги жаждут», — сказал Пьер Верньо — и тоже получил по голове гильотиной. Только всё это никак не оправдывает мальчика Сашеньку. Вот ни на мизинчик. Ведь всегда есть выбор. Можно писать доносы, а можно уговорить детей и взрослых этого двора расчистить футбольное поле. Увлечь детей игрой. Записаться в секцию «Динамо» — и стать Яшиным. Нет, надо раскопать всю грязь на этом поле и засадить всё наперстянкой или аконитом. Очень красивые цветы. И очень ядовитые. А главное, что Яшин-то не появится — появится убитый пьяным отцом мальчик. Нужно созидать, а не разрушать! И вот здесь включается в игру светлая девочка Люша. Она ведь тоже не виновата, что полетела, как бабочка, на эти красивые и ядовитые цветы. Она воспитана русскими интеллигентами. Нужно вступаться за гонимых властью, нужно защищать сирых и убогих. Конечно же, нужно! А ведь было бы очень хорошо, чтобы перед этим она изучила ботанику. Но нет, некогда — нужно спасать гонимых. Нужно собирать подписи в их защиту. И мы с вами, Софья Борисовна, никакими статьями этого не изменим. А вот хорошими детскими книгами — изменим, — Пётр повернулся к Смирновой. Баба-Яга читала статью.
— Знаете, что я собираюсь сделать с гонораром за свою книгу про Буратино? — вновь переключился он на Радзиевскую, — Я построю в Краснотурьинске вот такой дом, — Пётр достал эскизы домов из оцилиндрованного бревна, что он рисовал для санатория в Трускавце.
— Красиво, — перебирая рисунки, восхитилась казанская писательница.
— В этот дом-терем я хочу переселить лучшего председателя колхоза в Свердловской области. Героя Социалистического труда. У него жена заболела туберкулёзом, и они хотят уехать в Краснодарский край — доктора посоветовали. А я хочу поселить их у себя и вылечить его жену собачатиной. Из той самой собаки, что живёт во дворе у Солженицына, и которую прикармливала Елена Цезаревна. И этот председатель выведет наше сельское хозяйство в передовики. И люди в деревнях вокруг Краснотурьинска будут жить чуть богаче, кормить и одевать детей чуть лучше. А как вы думаете, Елена Цезаревна, на что потратил свой гонорар от публикаций «Ивана Денисовича» товарищ Солженицын? А на что — Абрам Терц те тридцать сребреников за публикацию своих трудов? Ведь за статью «Что такое социалистический реализм?», в которой едко высмеивается советская литература — наверное, в том числе и рассказы для детей Софьи Борисовны, и «Мойдодыр» с «Тараканищем» вашего деда — он денежки-то получил. Дайте угадаю — он как высмеянный им Шолохов построил в своём селе школу для детей? Хрен.