ься и впереди этого первого — всё в наших руках. Быстро перелистал перед открывшим рот для отповеди Биком, и спрятал назад в портфель. Марсель ругаться передумал. Опять налил в одну харю не французский коньяк и выхлебал. Волнуется.
— А я как раз опасался вас, месье Тишков. Уж очень непростой вы человек. Известный композитор, теперь вот ещё оказывается и писатель, мэр немаленького города, да ещё и великий изобретатель. Не много ли для одного человека? Не из КГБ ли вы? — Бик снова налил, на этот раз всем.
— И какая же цель у КГБ? — Штелле развеселился.
— Завербовать меня. Сделать вашим осведомителем.
— Сам боюсь этого нашего КГБ. Что ж, давайте прощаться. Жду вас завтра в восемь утра — Лаврушинский переулок, дом 17. Это дом Союза Писателей. Там и заключим договор на книгу. Агентство по авторским правам находится в этом же здании, а напротив, как и сказала Елена Цезаревна, располагается Третьяковская галерея. До свидания.
Событие двенадцатое
Осталось провернуть в Москве два дела. Одно было из разряда трудновыполнимых, второе — почти не выполнимых. А если быть честным с собою, то второе было из области фантастики — и на оба дела всего один козырь. Песня. Та самая, про великолепную пятёрку и вратаря. Пока по просьбе Петра обладающая записью Фурцева её в эфиры не запускала, ждала его отмашки. Вот сегодня, если договорится с одним человечком, можно будет отмашку и дать. Человечком был Анатолий Владимирович Тарасов. В первый же день московских гастролей Пётр договорился с Фурцевой, что она, используя свои каналы, устроит им встречу. Екатерина Великая не подвела — сегодня в десять часов Тарасов будет проводить тренировку своему ЦСКА, и заодно пообщается с «этим». Так передала Фурцева.
С «этим»? Ну, а чего хотел? Екатерина Алексеевна при организации встречи упомянула о Петре как о писателе. Тарасов, наверное, думает, что Тишков собирается книгу о хоккее написать. Разочаруем.
На стадион пропустили, и даже проводили на трибуны, где орал на кого-то полковник Тарасов. Кто же не смотрел фильм «Легенда номер семнадцать»? Все, и не по разу. Там Тарасов на себя не похож. Олег Меньшиков актёр великолепный, но совершенно на своего героя не похож внешне — даже габаритами, что уж говорить про физиономию. Этот был грузен и грозен. Кричал он как раз на семнадцатого номера, но, скорее всего, это был не Харламов. Впрочем, потная красная физиономия и красная же каска могли принадлежать и звезде с испанскими корнями. Не очень большим фанатом хоккея был Штелле, тем более того, который был в далёком прошлом. Того, где наши всех громили, и олимпийские медали были результатом умений, а не счастливым стечением обстоятельств.
— Анатолий Владимирович? — дождавшись окончания очередного «внушения», обратил на себя внимание Пётр.
— Писатель? — Тарасов в запале это почти выкрикнул.
— У вас ведь есть магнитофон? Вон музыка играет.
— Есть.
— Хочу вам одну песню дать послушать, — Пётр достал из портфеля катушку с плёнкой.
— А мне передали, что интервью будешь брать, — усмехнулся тренер.
— Ну что вы! Я детские сказки пишу. Совсем другой у меня к вам, Анатолий Владимирович, интерес. Но сначала поставьте песню, — а что, почему бы не с козырей зайти?
— Ну, пойдём в операторскую. Обещал уделить тебе десять минут — почему бы и песню не послушать.
Через десять минут козырь сработал. Извините, товарищ Пахмутова и товарищ Добронравов. Для вас это просто песня, а Петру нужно было договориться с Тарасовым и его начальством об очень важных вещах.
— Это ведь гимн настоящий. Ты написал? — после второго прослушивания смог оторваться от вида крутящейся катушки тренер.
— Вдвоём с дочерью. Я не большой фанат хоккея, а она каждую вашу игру смотрит по телевизору, — и это было правдой, Вика Цыганова с удовольствием смотрела по небольшому чёрно-белому экрану игры ЦСКА.
— Автограф для дочери нужен? — потянулся к карману Тарасов.
— Автограф? Почему бы и нет. Только всей команды, на нормальном листке, но это потом. А сейчас — можно, я свою просьбу изложу? — Пётр отрицательно махнул рукой, когда оператор начал снимать плёнку с магнитофона. — Это подарок. Владейте.
— Слушаю. Валера, поставь ещё раз, только тихо. Пусть играет.
— Анатолий Владимирович, я Первый Секретарь Горкома КПСС в городе Краснотурьинске. У нас есть команда по хоккею с мячом. Она играет в первой лиге. В середнячках. Хочу сделать её чемпионом. А просьба такая. Я, как только закончится сезон, отправлю к вам на обучение трёх лучших хоккеистов. Они будут с вами тренироваться до начала следующего сезона. Ещё по три человека будут приезжать в начале каждого месяца. Итого за пять летних месяцев на ваших тренировках побывает вся команда. Ну и время от времени будут тренера наведываться.
— Ха. Звучит как приказ, а не как просьба. И зачем это мне?
— Они привезут с собою кое-какие наработки. Вам понравятся.
— Мне? — Тарасов отстранился и с усмешкой оглядел Петра.
Надо вытерпеть. Слышал же, что характер у полковника непростой. Да и просьба не самая обычная.
— Уверяю вас, Анатолий Владимирович, обузой люди не станут, а нововведения появятся у вас уже на следующий день после того, как вы их увидите.
— У нас ведь разные поля, а значит и требования к спортсмену разные, — начал сдаваться Тарасов.
— Мы потом творчески переработаем то, чему вы их научите. Знаете, что мне сказал, как-то один профессор в институте? «У нас в вузах учат не знаниям, учат получать знания». Вот этим мы под вашим чутким руководством и займёмся.
— А что с начальством? Там ведь одни дураки. Уволить бы всех.
— Да новых дураков набрать, — поддержал шутку Пётр.
— Ха. Метко. Где будут жить, чем питаться, на что в рестораны ходить? — вот и пошла деловая беседа.
— Наша команда «Труд» — это команда Богословского алюминиевого завода, всё содержание спортсменов завод возьмёт на себя. Про рестораны подумаем, хотя они вполне приличную зарплату получают.
— Не до ресторанов будет. Загоняю, — усмехнулся, сдаваясь Тарасов.
— И замечательно! А то я там очень строгие порядки ввёл — кто с похмелья или пьяным приходил на тренировку, пороли в раздевалке.
— Правда?!! — и глаза по пятаку.
— Конечно. За свои дела каждый должен отвечать. За дурную голову расплачивается пятая точка. Всё честно.
— Можно своим расскажу? Хотя нет, им ведь вместе тренироваться. Сам введу. Скажу, сверху рекомендовали.
Расставались не друзьями. Разные люди, разные цели, может и не свидятся больше. Расставались деловыми партнёрами. А это, может, и лучше?
Вторая встреча была намечена на двенадцать, и проходить она будет в том же самом кабинете, что и вчера — в ресторане «Прага». Так сказать, совмещение обеда (за счёт Петра) и делового разговора. Всё, как и положено у загнивающих капиталистов.
Пётр пришёл в ресторан заранее. Заказал обед, но пока попросил не подавать — нужно дождаться начальства. Первым пожаловал полковник Петров. Он отвечал в ЦСКА за игровые виды спорта. Сам полковник, скорее всего, раньше был тоже спортсменом — высокий, поджарый и хищный какой-то. О спорте, которым он занимался, красноречиво говорил сломанный и свёрнутый чуть налево нос. Боксёр. Товарищ был в форме, и даже колодки наград имелись. По возрасту вполне могли быть боевые — Штелле в них не разбирался. Ну, может орден Трудового Красного Знамени отличит, и орден Ленина. Первый есть у самого, а красную ленточку второго видел на груди Кабанова.
Полковник был отчуждённо-вежлив. Кто-то по звонку Фурцевой на него надавил, и он вынужден был появиться здесь, и, даже не зная тему разговора, заранее готовился дать отповедь выскочке-провинциалу.
Вскоре подошёл и второй гость. Этот был большой начальник — Георгий Михайлович Рогульский занимал должность заместителя председателя Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР. В том числе отвечал за хоккей, и «русский хоккей» хоккеем не считал. Вид не олимпийский, и скорее всего, никогда им не станет — всего три страны им занимаются. Однако развивать надо, где-то сверху принято такое решение. Наверное, подкупило в название слово «русский». Только что договорились со шведами и финнами о проведении в следующем году чемпионата мира среди юниоров. Развиваемся. А ещё принято решение о создании в следующем году федерации хоккея на траве. Вот это олимпийский вид, и правила очень похожи на правила «русского». Летом пусть играют в хоккей на траве, а зимой в «бенди», как его называют шведы.
Познакомились, пригубили водочку в немаленьких стопочках. Отдали должное ухе — хотя Петру и не понравилась. Жидковата.
— Пётр Миронович, давайте уж, делитесь этим своим «замечательным предложением». Так мне сказали. Не обманули? — Рогульский демонстративно посмотрел на часы.
— Официант! — мужчина подошёл. Пётр, готовясь к встрече, переговорил с директором, что, когда он даст отмашку, поставят песню. Время настало.
Звук был вполне. Может, чуть громковато — настроена аппаратура на вечерний шум подвыпивших гостей. Только, может, это и неплохо.
— Правда, ты написал? — Петров порывисто встал и, приподняв, обнял Тишкова. — Молоток. Ничего лучше не слышал. Великая вещь.
— А ведь и вправду великая, — похлопал по плечу Петра и Рогульский.
— Может, по стопочке за это дело? — разлил водку Штелле.
— Непременно. Спасибо тебе, Пётр, за песню от всего советского хоккея, — Рогульский выпил залпом, занюхал рукавом и внимательно оглядел Тишкова, — Что ж, давай излагай своё предложение. Надеюсь, оно не хуже песни.
— У нас в городе Краснотурьинске есть команда по хоккею с мячом. Называется «Труд». Первый год играет в первой лиге. Сегодня у неё последний матч с «Енисеем», но вне зависимости от результата команда займёт восьмое место, — Пётр этим достижением вполне гордился, ведь в реальной истории место было двенадцатое.
— Как же, знаю. В конце сезона словно подменили команду, всех фаворитов бьёт. Обратил внимание, — Георгий Михайлович потянулся за хлебом и рукавом пиджака уронил рюмку — хорошо, что пустую.