— И нам по четыре порции, компот, и по три хлеба, — поведал прекрасной незнакомке Пётр, когда до них дошла очередь.
Про незнакомку — это не сарказм. Девушка была на пять с двумя плюсами. Даже Наталья Варлей нервно курит в сторонке. Чуть азиатских кровей, роскошные, почти воронова крыла, волосы, миндалевидные ярко-карие глаза, припухшие губки (устала), и даже родинка маленькая над губой. Высокая.
Пётр расплатился, повернулся к бугаям, и тут наткнулся взглядом на «хвост». Мужик в кепочке тоже зашёл в столовую, и теперь делал вид, что стоит в очереди. Плохо. Или хорошо? Нужно подумать. Пока уминали вполне вкусные пельмени, бугаи делились новостями. Пётр слушал вполуха — думал о пропаже Макаревича и о хвосте. Тем не менее, информацию о первенстве РСФСР по классической борьбе усвоил. Тёзка занял шестое место. В его весе до 87 кило победил некто Валентин Оленик из «Спартака», сибиряк из Новокузнецка. Пётр обратил внимание — странная фамилия. Единственное, что ещё запомнил Штелле из рассказа танкиста, так это то, что его шестое место на общей России и призовое по ЦС «Труд» позволяют принять участие в Первенстве СССР. Круто для человека, который на самом деле не классик, и, кроме того, вместо тренировок последние годы посиживал на нарах.
У Вадима было больше поводов хвастать — он опять стал третьим и показал бронзовую медаль. А что, почти как настоящая. Колодка, ленточка красная с синим краешком (цвета РСФСР), бронзовая кругляшка с двумя борцами, вписанная в многоугольник. Красиво и престижно. Немного в Краснотурьинске таких медалистов. Сам же Кошкин скромничал. Не повезло его конкуренту по ЦС — дагестанец Султан Надирбегов попал сразу на Василия Меркулова из «Спартака», ставшего в итоге первым, а во втором круге — на серебряного призёра Александра Юркевича из ЦСКА. Ну а Кошкин столкнулся с ними только в полуфинале. Естественно, и он попал на Первенство СССР по классической борьбе.
Мозги в это время решали задачку. Надо как-то изъять из окружающей действительности хвост и в тихом месте поспрашивать, что же происходит. Это в Москве-то — тихое место! Дом, может, какой строящийся или готовящийся под снос? Но ничего такого рядом не наблюдалось — и тут кто-то за соседним столом произнёс: «Запорожье». Ну конечно же. Пётр знал всего в трёх-четырёх минутах ходьбы отсюда это самое «тихое место». Откуда?
Летом 1978 года он с родителями был у родственников в Запорожской области. Ездили туда довольно часто, там жила сестра матери. Лето, юг, Днепр шириной с море. Фрукты и всякие арбузы с дынями, пока не лопнешь. И всё бесплатно. Мечта! Вот оно — счастливое детство. Плюс рыбалка. Но не об этом. Именно тем летом к соседям тётки приехала ровесница из Москвы. Вместе ходили на пляж, купались, загорали, поглощали фрукты, потом переписывались. Так, по приколу, показать в школе одноклассникам, мол, вот какая у меня подруга — «масквичка». На весенние каникулы, как и героя песни Высоцкого, Петра отправили в столицу за шмотками. Понятно, что не одного — с дядей.
И вот нашёл мальчик Петя этот дом, позвонил в нужную дверь, а в ответ — тишина. Спустился, пошлялся вокруг дома — может, подруга гуляет. Нет. Немае. Хай вина сказится. А на улице хоть и весна, но холодно. Решил подождать в подъезде, и обнаружил там спуск вниз. Спустился. Тамбур и две двери. Одна — железная, на серьёзном замке, и надпись: «Бомбоубежище». А вот вторая! Вторая вообще не заперта, и там стояло одно ведро с песком и пара мётел. Какие-то вещи ещё висели на крючке — фуфайка, вроде, и фартук брезентовый. Получалось, что это каморка дворника.
Вскоре подошла и пропажа. Были они с одноклассниками в лесу — каникулы ведь. Поговорили. Зашёл разговор и о каморке. Типа, почему без замка.
— Да сколько себя помню, на ней замка не было — мы там маленькими совсем в прятки играли, — а ключевое слово здесь — «маленькими». То есть сейчас.
Вот теперь можно и действовать.
— Мужики, есть проблема.
Благодушно вещавший о перекантовке на вокзале Вадим остановился на полуслове.
— Вон тот в серой кепке?
— Исчез Макаревич, а этот ходит за мной с самого утра. Марк Янович должен был поменять иконы на картины. Не спрашивайте, что да откуда. Были. Теперь боюсь, что нет. Жалко, конечно, но Марка гораздо больше. Сто процентов, что это не государство. Это бандиты.
— Раз начали разговор, то есть план? — размял плечи Кошкин.
— Есть. В четырёх минутах неспешной ходьбы отсюда есть дом, а в нём — подъезд, в котором не закрывается дверь в подвал. Я захожу в подъезд. Гражданин в кепочке — за мной, вы за ним. Спускаем тело в подвал, там приводим в себя. Ну а дальше — за неимением паяльника пользуемся вилкой. Свою я уже сунул в карман.
— Плохой план, но действовать нужно быстро. Встаём, выходим, — бывший милиционер свою вилку тоже в карман сунул, — Пётр Миронович, только не геройствуйте! Если что пойдёт не так до подъезда, лучше бегите.
— Хорошо, выходите вместе со мной, но расходимся как бы в разные стороны. Ну а дальше — как договорились.
Событие тридцать четвёртое
Место клизмы изменить нельзя.
Постучали, вошли. А там… Ну, может не совсем так. Постучали.
— Варька, ты? — голос молодой, хороший такой голос. И что ответить? Пропищать: «Я»?
— Не путай хрен с морковкой! — прорычал как мог хрипло Пётр. Как-то в книге прочёл, что если ответ на прямо поставленный вопрос ставит в тупик, то партия за тобой.
— Мутный? Ты? Откуда здесь? — и дверь стала открываться
Кошкин вложил в этот удар ногой все свои сто кило, но бил не абы как — бил как можно ближе к замку, чтобы не сорвать дверь с петель. Выдержала. Умели раньше делать. Может, и дуб. А вот обладателю голоса не так повезло — его отбросило к стене и ручкой проломило грудину. Не собеседник больше.
— Обделался лёгким испугом, — хмыкнул Вадим и перешагнул через сползающего по стене мужика.
«Майка-алкоголичка, спортивные штаны с отвисшими коленями, чёрные носки с дырой на пятке. Как будто кино снимают», — мельком подумал Штелле, прикрывая дверь.
Про «нехорошую квартиру» узнали у топтуна с кепочкой. Гражданин оказался предсказуем, трусоват и жизнелюбив. Он оправдал все надежды Штелле. Попёрся, сильно и не скрываясь, за ним, а когда Пётр вошёл в знакомый подъезд, то последовал за ним и туда. Этого «наживка» уже, конечно, не видела, но звук открываемой двери услышала — а потом и звук чего-то твёрдого обо что-то деревянное. Охнуло, булькнуло, и раздался голос Вадима.
— Пётр Миронович, как вы?
— Спускайтесь сюда. Сейчас свет включу, — рука сама потянулась и сразу нащупала выключатель в тамбуре. Не подвела детская память.
По лестнице спускались красиво. Первым шёл Кошкин и держал под мышкой ноги неудачливого «хвоста», потом было само тело, и замыкал процессию танкист, держа в руках ту саму кепочку и ворот куртки кепочника.
В апартаментах дворника ничего за несколько лет не изменилось. Нет, всё же одна деталь добавилась — появился топор, приваренный к куску железной трубы. Лёд скалывать. Обыскали жертву столкновения с дверью. Нашли паспорт на имя Сахарова Антона Филипповича. Не родственник ли академику-диссиденту? Нашли рублей двадцать мелкими бумажками и мелочью, а также совсем уж нездешнюю вещь. Это был «мизерикорд». Настоящий. Из далёкого прошлого, не новодел. Больше всего вещь напоминала шило. Ну, хотя нет — шило напоминал клинок. Тонкий, четырёхгранный, сантиметров двадцати длинной. А вот ручка примечательная — эдакая катушка, только цельная и железная, тонкая часть обтянута кожей. На конце небольшой набалдашник. И рукоятка, и лезвие были в чуть заметных следах коррозии — то есть, антикварную вещь нашли и тщательно отреставрировали, а потом всучили бандиту. Неисповедимы пути… антиквариата.
Долго мучения жертвы описывать не стоит — потому как не эстетично и неправда. После того, как ему воткнули одну вилку в ляжку, а вторую — в то место, куда обычно вставляют шланг от клизмы, Антоша признался во всех грехах. Картина получалась следующая.
Макаревич обратился с предложением поменять иконы на картины к некой Фаине Рукшиной, которую в известных кругах называли Фаиной Дейч. Та свела Марка Яновича с Григорием Беляковым, известным коллекционером живописи, и сообщила об этом Бяцу.
— А кто такой Бяц? — придерживая третью вилку у глаза опрашиваемого, поинтересовался тёзка.
Дальше — как в кино про Жеглова.
— Бяц — вор авторитетный.
— А зачем это гражданке Рукшиной? — Пётр решил, что дело нечисто, и угадал.
— Так Лёва Бяц про неё такое знает! Она же в блокадном Ленинграде обирала умирающих. Меняла продукты на цацки и парсунки. Кроме того, под видом санитарки грабила квартиры уже не ходячих — вот Лёва её на крючке и держит.
Узнали адрес, где находится сейчас Марк Янович. И вот же совпадение — у гражданина Бяца тот же адрес.
— Бяц — это фамилия? — поинтересовался Штелле, вынимая свою вилку. Ещё пригодится.
— Фамилия Бенецяну. Он из Кишинёва.
Успокоили Антона Филипповича его же мизерикордией — переводится с французского как «милосердие». Вот и проявили, а то бы мучился — а так уж и отмучился. Вытерли все возможные отпечатки пальцев, хотя и не должно было остаться. Бугаи были в перчатках, а Пётр только к выключателю прикасался — но вытерли и ручки, и саму дверь, и ледоруб, что использовали в процессе блиц-опроса.
Адрес был далековато. Район Черёмушки, улица Гарибальди. Нужно было такси. Вернулись к гостинице «Россия», к стоянке машин с шашечками, и через час стучались в заветную дверь в пятиэтажной хрущевке.
После устранения преграды обладатель голоса сполз на пол, каждый двинулся в свою сторону. Вадим — на кухню. Там вставал из-за стола мужчина лет пятидесяти, да и килограмм в нём было не больше — но вёрткий. Пока Кошкин добрался до стола, оппонент достал из ящика этого стола огромный нож, таким курей разделывают. Не предусмотрел вёрткий одного: в дворницкой была совковая лопата со сломанной ручкой. Вот этот обломок бывший милиционер и запустил в противника. Шустрый увернулся. Повезло. Вот только Вадим на самом деле черенок не бросил — он остался в руке, и острый конец сейчас же воткнулся в кадык вёрткого. Всё. Два — ноль. Оба Петра в это время двигались по коридору. Вообще-то в хрущёвках их нет, но тут кто-то провёл апгрейд, часть комнаты отделили деревянной перегородкой. В результате третья комната получилась изолированной. За столом в небольшом кабинете сидел чернявый мужчина лет сорока. Здоровенький — не так, как спортсмены или качки, а природной массивностью. Как там говорится в народной поговорке: «Не родись красивым, а родись массивным». Вот, это именно этот случай.