Сидели молча. Первой очнулась Фурцева.
— Это та самая «Макарена», о которой говорил со мною посол на Кубе?
— Она.
— Понимаю кубинцев. Вас не понимаю. Кто разрешил участие в этом действе работников милиции?
— Екатерина Алексеевна! Вы сегодня перевозбуждены. Вам бы отдохнуть. И держите себя в руках, рядом ведь англичане — и один вполне себе понимает нашу мову.
— Чёрт. И правда. Ну, уйдут — ты у меня получишь.
Ушли. Получил.
Событие тридцать восьмое
— Пётр Миронович, я каждый день жалею, что зашла тогда в кабинет Федина. Могла ведь и не повстречать тебя. Жила бы себе спокойно. Ты хоть представляешь, как на это прореагирует Суслов? Наши военные и милиционеры пляшут на площади! Выгонят и меня, и тебя, и тех начальников в твоём городе, которые это разрешили, — Фурцева стояла вплотную и брызгала слюной. Хотелось ей пощёчину залепить — может, успокоится.
— Во-первых, у нас в стране полно военных ансамблей — там и поют, и пляшут. Один ансамбль Александрова чего стоит. А во-вторых, Суслов должен узнать об этом не от вас и не от ваших помощников, которые на самом деле его стукачи. Он должен узнать от кубинцев.
— Каких ещё кубинцев? Вообще охренел?
— В посольстве Кубы должен быть атташе по культуре.
— Там есть третий секретарь МИД, он, в том числе, отвечает за культуру и спорт. Зовут Виктор Мануэль Родригес Этчеверри. Вчера с ним встречалась — на днях ведь премьера в Большом. Режиссёр кубинец, ну и как раз из-за тебя. Хотят тебя на престижную литературную премию выдвинуть за эту «Макарену».
— У них там есть кинозал?
— Есть, — отошла, держась за сердце. Старенькая ведь, хоть и хорохорится ещё.
— Позвоните ему и скажите, что мы будем у них через тридцать минут — пусть всех сотрудников соберут в кинозале. Недалеко ведь посольство?
— Тут рядом. На Большой Ордынке.
— Так что стоим? Поехали — через два часа уже встреча с французом, который американец.
— Сволочь ты, Пётр Миронович! Сам себе могилу роешь, и меня за собой тащишь, — но уже потянулась к телефону.
— Поговорка есть народная: не рой другому яму, пока сам не окопался. Как раз наш вариант.
— Вечно ты со своими шуточками! Не до смеха мне сейчас.
— Про вас у меня тоже есть поговорка: настоящая женщина должна спилить дерево, разрушить дом и вырастить дочь.
— Ха. Алло, посольство Кубы? Говорит министр культуры СССР Фурцева Екатерина Алексеевна. Мне нужно срочно переговорить с товарищем Виктором Мануэлом Родригесом Этчеверри, — запинка в несколько секунд. — Алло, Виктор? Это снова Фурцева. Привёз товарищ Тишков песню. Да, да, ту самую. Подготовьте кинотеатр и соберите там всех сотрудников. Будем там вам кино показывать с этой песней. Через двадцать минут.
Положила трубку, а на самой лица нет. Белая маска. Рискует! Не стала бы, но Эндрю помог.
— За один этот фильм можно заработать несколько миллионов фунтов стерлингов. Я согласен на вашу работу и на ваши условия, — хоть и акула империализма, а умный. Или потому и акула, что умный?
— Нужно заключить договор.
— Подготовьте свой вариант, я представлю свой, завтра сверим, выберем приемлемый и подпишем, — вот чему нужно у нечёсаных учиться — оперативности и деловой хватке, а не патлы отращивать, вшей разводить.
— Пётр Миронович, — вылезая из машины перед небольшим жёлтеньким двухэтажным домиком на углу Большой Ордынки за забором из железных пик, сморщилась Екатерина Алексеевна, — Ты веди себя прилично. Без шуточек своих. Иностранцы всё же, хоть и голозадые. Ох, загремлю я с тобой в Находку, директором библиотеки.
— От Гаваны до Находки с водкой лучше, чем без водки!
— Тьфу на тебя! Пошли уж.
Получилось даже лучше, чем хотелось. Когда Пётр передавал плёнку негритянке, что отвечала за показ фильмов (не привезли же они с собою настоящего киномеханика?), то пришлось объяснять, что сначала идут два фильма на русском по четыре минуты, а только потом — «Макарена».
— А нельзя ли посмотреть и русские? Здесь многие владеют языком, — Виктор был мулатом, но негритянской крови немного — и явно спортсмен бывший, боксёр. Нос свёрнут. Коротко стрижен и лопоух.
— Ставьте.
В зале было человек тридцать, и он был полон. Поздоровались, пообнимались — это посол полез целоваться с Петром. Еле удалось перевести просто в объятия. Включили, посмотрели. Опять посмотрели. Снова посмотрели. Макарена!
— Знаете, Екатерина Алексеевна, когда мне позвонили из Политбюро, то я сильно удивился. Неужели русский может написать кубинскую песню? Теперь понял. Теперь осознал. Понимаю товарища Боске. Тут одной премии мало! Вопрос о медали Дружбы решён, считайте. Нужно везти товарища Тишкова и этих молодых людей на Кубу. Всех наградим медалью Дружбы.
Екатерину Великую лестью с панталыку не сбить. Она ведь за индульгенцией ехала.
— А что вы думаете о последнем кадре, где девушки в форме присоединяются к танцу? Может, вырежем?
— Зачем? Это лучшая часть фильма! Ага, понимаю, думаете, некоторые люди в вашем Политбюро будут против? А если им позвонит товарищ Фидель, это решит проблему? — умный! Хоть и очень плохо по-нашему шпрехает. Или чего там испаноговорящие делают? А, хаблают.
— Товарищ Фидель Кастро товарищу Брежневу, — аппетиты, однако, у мадам министра.
— Я думаю, что мы решим эту проблему. А можно встречную просьбу?
— Слушаю.
— Те первые два фильма нельзя ли озвучить по-испански? Мы готовы купить их, — товарищ Лионель Сото, он же посол чрезвычайный и полномочный, изобразил улыбку.
Вот, сразу подобралась и превратилась в прежнюю Фурцеву.
— Товарищ Тишков?
— После свадьбы кулаками не машут. Переведём.
— О, хорошая поговорка. Я слышал, товарищ композитор, что вы ещё и детские книги пишете? Хотелось бы их увидеть. Уверен, у нас захотят их издать, — вот! А шли за щелбанами.
Событие тридцать девятое
Жадность — сестра таланта.
С американским французом Пётр не церемонился. Поставил две англоязычных песни, прослушали, потом осчастливил си-би-эсовца прослушиванием «Волшебного полёта» в исполнении великих скрипачей и симфонического оркестра. Хотел завершить «Штормом» Вивальди в переработке Ванессы Мэй, а потом Вики Цыгановой и Гофмана с Ойстрахом и прочими грандами — все по чуть-чуть руку приложили. И не удержался, сводил в кинозал. «Макарена» и два клипа от Успенской.
Директор Парижского филиала американской компании Columbia Broadcasting System, которое называется CBS France, Жак Суппле был немного похож на Алана Делона. Синие глаза, тёмные волосы, правильный овал лица — а вот не красавчик. Чуть нос не такой, уши больше оттопырены, нет родинки на скуле. Вроде ерунда, а эффект другой. Зато почти коротко стрижен, и пиджак из красивого с отливом материала. Француз, мать его!
Фурцева на что старушка, а и то стойку сделала. Даже коньяк велела Тане принести с шоколадом.
— Материал очень хорош, особенно песня про танцы в космосе и композиция «Волшебный полёт». Про Макарену даже говорить не буду. В латиноамериканских странах и самой Испании это принесёт кучу денег. Фильмы с вашими русскими песнями продать можно, но больших денег ожидать не стоит. Я во Франции столкнулся с неприятием французами английской музыки — и, наоборот, Джо Дассен не завоюет большой популярности в Америке. Нужно переводить на английский, тогда это будет очень востребовано. Никто ещё не делал музыкальных фильмов в таком формате. Итак, что вы хотите?
— Триста миллионов долларов.
— Хорошо, вам в каких купюрах? А то у меня только мелкие с собой, — совершенно не изменившись в лице, поведал переводчику месье Жак.
Тот, не понимая, что это юмор, перевёл. Фурцева выслушала и, так как никто не смеялся, откинулась на спинку стула и выпучила глаза. Стала хватать ртом воздух. Камбала камбалой.
— Это за три года, — так же спокойно продолжил Пётр, не придя на помощь Екатерине Великой, — А сейчас нужно заключить договор о выпуске в вашей студии двух синглов. На первой стороне первого — «Танцы на Марсе», на второй «Шторм». На втором — «One Way Ticket» и «Волшебный полёт». И ещё миньон с этими же композициями, плюс «Макарена».
Си-би-эсник взял карандаш из прибора на столе и достал записную книжку, написал циферки, попереставлял их местами.
— Нужна ещё одна короткая песня на пару минут, она обязательно должна быть с текстом и на английском, — не отнять — профи.
А что у нас там есть из заначек? Переведена «Трава у дома», но даже репетировать не начали. Та же история и с позаимствованной у «Агаты Кристи» суперской вещи «На ковре-вертолёте». Стоп! Оставим на следующую пластинку. Недавно Вика исполнила крутую вещь. В фильме, вернее, в сериале «Спецназ» есть бесподобная сценка «Танец у экскаватора». Английского варианта нет — так там и слов-то пять штук.
— Екатерина Алексеевна, нам срочно нужно на фирму «Мелодия». Записать одну песню. Очень срочно. Через час.
Глотавшая воздух бабушка тряхнула головой и превратилась в министра.
— Ну, ты мне за всё ответишь! Сейчас позвоню.
— Позвоните в мой номер ещё, и пошлите машину за Машей. Пусть возьмёт «Танец у экскаватора».
— А кто играть будет? — не отнять — организатор.
— У неё есть минусовка.
— Минусовка? Что это?
— Ну, как Брежневу показывали. Музыка записана, а слова сами поём.
— Ты тут без меня лишнего не наговори! Приличная хоть песня? А то опять в блуд введёшь.
— Там всего несколько слов. Да! Пусть хороший переводчик приедет на «Мелодию», — вот и ещё одну вещь украли, да простит нас Алексей Григорьев, он же Гога.
— Когда же всё это кончится? Уехал бы ты поскорее в свои Васюки. Хоть оклемаюсь. И напьюсь.
— А вас Брежневы с собой не берут?
— Брежнев?
— Брежневы. Всё, дорогая Екатерина Алексеевна. Третьего мая встречаемся в Краснотурьинске, а сейчас организуйте запись.
Ушла, опять хватая воздух.