— Тоже знаю. Даже, что амнистировали, знаю. Бывают же встречи.
— Неспроста.
— Что, неспроста?
— Да, не знаю. Но ничего просто так не делается. Судьба. Зачем-то свела.
— Тьфу на тебя. Мира, спокойствия хочу, — Меркадер даже отсел на край скамейки.
Судоплатов усмехнулся и сделал вид, что хочет подсесть поближе. Рамон шутку оценил, улыбнулся, чуть, правой щекой.
— Ничего, Рамон, пробьёмся. Давай-ка двинемся к санаторию, ещё душ принять надо, переодеться. На завтрак опоздаем. Ты в каком номере остановился.
— Триста пятом, — Меркадер тоже поднялся со скамейки, — Хочешь поболтать, о мексиканских тюрьмах побольше узнать?
— Тоже занятие. Спускайся после завтрака на пляж. У меня процедуры с одиннадцати, пару часиков пока пекло не началось, можно и поплавать и позагорать.
— У меня приём у врача тоже в одиннадцать. Что ж, расскажу тебе о мексиканской тюрьме, а ты мне о русской.
— О владимирской.
— Она не русская?
— Она наша.
Глава 9
34
А точно татаро-монголы отстали от нас со своим игом? Мне кажется, они до сих пор сидят там где-то в Москве и каждый день пытаются придумать какую-нибудь новую дань для россиян.
Прилетело. Дало по мозгам. Искры из глаз. Сопли из носа, с кровью. Тушите свет.
— Тамара Филипповна! Сто раз просил! Мать, перемать!
Пётр шёл к двери, была назначена встреча с министром автомобильной промышленности. Закопался в бумагах, а как глянул на часы, подорвался и к двери. А она навстречу. Ну, встретились.
— Ой.
— Гной. Полотенце мокрое дайте. Хотя, не подходите. Сам. — Прошёл в другой конец кабинета, шатаясь, открыл дверь в небольшую комнатку. Нечто среднее между туалетом и комнатой отдыха. Фурцева была оригиналом. Кроме умывальника и унитаза в комнатёнке было кресло и журнальный столик.
Намочил полотенце, унял кровь из носа. Красный рубец через всю щёку. Точно фингал будет. Это семейное. У Маши только проходить начал. Теперь квартиру он освещать будет. Люстр-то нет. Висят на проводах голые патроны со стапятидесятиватными лампами. Темновато. Комнаты-то и высоки и широки. А когда ещё мастерская развернётся. Сходил в Берёзку. И это за боны?! Нет. Лучше голь патронная.
Глянул ещё раз на себя в зеркало. Твою ж, дивизию, ну как сейчас к Тарасову ехать? Александр Михайлович обещал переделанную «Волгу» показать. Пока одну. Вот ведь.
— Тамара Филипповна, достаньте мне очки солнцезащитные, хоть из-под земли. Надеюсь, в министерстве хоть один пижон есть. Что надо-то было?
Вратарь стояла, потупив голову, рвала на кусочки носовой платок.
— Я не хотела, Пётр Миронович.
— Правда? То есть, это вы не специально меня приложили?
— Не специально, — и лезет к носу с кусочками платка.
Блин. Понаберут по объявлению.
— Очки? — Пётр отстранился.
Тугудым-тугудым.
— Весело у вас, — в кабинете стоял и улыбался в широченно-длиннющие усы Будённый, — Кровь под носом.
— Под носом! Вся душа в крови! Ладно бы хулиганы. От беззащитной девушки по сусальнику получил.
— Девушки? В смысле — беззащитной? — Семён Михайлович был, как и Наполеон с Лениным и Сталиным не коломенской верстой. И был пониже Непейводы на целую голову.
Пётр вернулся в комнатушку, снова намочил полотенце и приложил к носу.
— У вас какое-то дело, Семён Михайлович.
— Понятно. Ты знаешь, кем я сейчас тружусь, — Будённый был в сталинском кителе с большим квадратом колодок и флажком депутата Верховного совета на груди.
— Председатель наградной комиссии ДОСААФ?
— Ну, это тоже, но я про другое.
— Член Президиума Верховного Совета СССР?
— Тугодум ты, Пётр, — хохотнул маршал в усы.
— Не томите, самому интересно.
— Председатель общества советско-монгольской дружбы! — и палец в потолок.
Пётр глянул туда. Следовало бы побелить, но карты Монголии там не было.
— Догадался?
Пётр ещё раз посмотрел на потолок. Наверное, маршал плохой маг — карты Монголии так и не было.
— Нет, Семён Михайлович, Все мозги дверью вышибло.
— Эх, Пётр, Пётр. А я, старый дурак, думал, что кроме меня в Союзе ещё один умный мужик появился, — маршал покачал осуждающе головой.
Пришлось жест повторить, раскаиваясь.
— Я вчера Гарбузова видел, — и молчит.
— Я тоже.
— Точно дверью шибануло. Нужно для Монголии такую же лотерею сделать, как для Болгарии. Поехали. С послом я договорился, Он уже ждёт.
— Семён Михайлович, куда я с такой физиономией. Да ещё к послу.
— Ничего, он мужик боевой, у самого шрам на щеке, ещё с Халхин-Гола. Эскадроном тогда командовал.
— У меня встреча с министром автомобильной промышленности назначена, с Тарасовым, — предпринял ещё одну попытку.
— Позвони, перенеси. Да, давай я позвоню, — и бегом к телефону.
— Хорошо, Семён Михайлович. Сейчас Тамара Филипповна придёт, принесёт очки, перенесёт встречу. И перевесит дверь, — а вот и она выглядывает смущённо из-за этой двери. Та ещё картина.
— Тамара Филипповна, позвоните пожалуйста Александру Михайловичу Тарасову и извинитесь. Перенесите встречу на завтра и расскажите в красках всю историю. Сможете? — взял протянутые очки. И это у пижона? Убожество.
Винтаж. Квадратные, огромные, чёрные. У сварщика украли? Ну, хотя, половину лица скрывают.
— Поехали.
Уже в машине на заднем диване спросил у маршала.
— Посла-то хоть как зовут?
— Нямын Лувсанчултэм, — вилы, и как это произносить.
— Семён Михайлович, вы к нему так и обращаетесь?
— Нет. Мы запросто. Я его — товарищ Нямын, а он меня — товарищ Сямын.
— Ещё раз пожалуйста.
— Товарищ Сямын.
— Семён Михайлович! Имя посла!
— Его превосходительство Нямын Лувсанчултэм.
— Он по-русски говорит?
— Ещё бы он по-русски говорил, цены ему бы не было. Чуть-чуть лопочет. Да, ты не переживай. Два переводчика будут — махнул рукой Будённый и сбил с Петра очки. Больно-то как. Маршал не заметил, — Там ещё и наш посол в Монголии будет. Должен уже подъехать в Борисоглебский переулок. Он сейчас как раз в Москве. Вызвали в министерство. Леонид Николаевич Соловьёв. Не знаком?
— Откуда. Я в Москве кроме вас и не знаю никого.
— Шутишь. Люблю весёлых людей. Вон приехали.
— Подождите! Семён Михайлович, воспользовались сотрясением мозга. Лотерея. Не моё. Это министерство финансов. Вы же сказали, что говорили с Гарбузовым.
— Экий ты вредный, Петруша. Тебя же не договор заключать везут, а пообщаться с хорошим человеком. Кроме того у товарища Нямына есть и чисто к тебе дело. Он хочет организовать гастроли ансамбля «Крылья Родины» в Монголии.
Мир сошёл с ума. В Монголии. Не в Англии. И даже не в Венгрии. В Монголии!
Товарищ Нямын был немного похож на Будёного. Крепкий коренастый, усатый. Усы, правда, подгуляли, так испачкали чем-то под носом. А вот шрам красивый. Через всю щеку ко лбу через глаз. И как не лишился. Рубака.
Попили водочки. Поговорили. Договорились. Первый тираж 7 ноября. Тогда же и гастроли. Три концерта в Улан Баторе. В ответ Пётр выпросил у Его Превосходительства трёх белых верблюдов и трёх чёрных для Краснотурьинского зоопарка. И ещё пять лошадей Пржевальского. Лошадки расплодились в Монголии в зоопарке, и посол обещал посодействовать.
Ну, вот, не зря прокатились. Столько дел за один день. И по башке прилетело, и верблюдов добыл.
35
Сидел солдат-истопник в кочегарке. Жарко. Скучно. Дай, думает, родителям письмо напишу, порадую стариков, расскажу им про ратные армейские будни. Взял листок бумаги, подпалил его по углам и начал: «Здравствуйте, мои дорогие, письмо пишу из горящего танка…»
А на следующий день Пётр отыгрался на товарище Сямыне. Уговорил его посетить совместно Кубинку и покопаться в нелеквидах. Ожидал Пётр большего. Добыть в Краснотурьинск Т-34. Добыть более редкие КВ и ИС.
Особенно хотелось именно КВ-1 заполучить. Легендарная машина. У склонных к мистицизму немцев танк КВ-1 получил прозвище «Gespenst». В переводе с немецкого — «призрак».
Впечатление от посещения неоднозначные. Одним если словом, то «Перебор». Сотни таков, самоходных арт установок и прочая и прочая. И под открытым небом, и павильонах. Всех цветов и размеров. Есть размалёванные. Рябит в глазах. Да мощь, да «БОХАТО». Будённый тоже не прыгал от радости. Понятно, кони-то стальные. Другой дух от них, не потом разит, а соляркой.
Встречал целый генерал. Потом по конюшням водил уже майор. Вскоре они с майором вообще вдвоём остались. Старенький маршал притомился и ушёл к генералу чайку испить. С коньячком. Походили ещё немного. Скучно. Тут фанатом надо быть. Разбираться в этих железяках. Дело очень важное. Даже бесценное. Детям, наверное, будет очень интересно, но пока вход очень и очень ограничен и уж точно дети тут не бывали.
Дошли и до немецкой техники. Вот тут чуть интереснее, всякие причудливые конструкции. Только мозг к этому времени успел отключиться. Майор хмыкнул на просьбу министра закруглиться.
— Тоже чайку захотелось. Кто это вас так отделал. Охраны нет что ли? От девятки?
— Секретарша избила.
— Да, ну, правда? Приставал что ль? — такая физиономия предвкушающая.
— Ты майор ни кому не говори.
— Могила! — Ссука, в армию попадают самые доверчивые.
— Слушай, Пал Палыч, (так провожающий представился в начале экскурсии) а нет у вас какой-нибудь гитлеровской техники ненужной, ну, там третьи экземпляры, или раздербаненная сильно. Меня внутренности не интересуют. Я у себя в городке музей военной технике небольшой собираю.
Задумался. Наморщил лоб. Почесал затылок. Высморкался. Поправил фуражку.
— Команду надо.
— От Гречко?
— Ну, уж от Гречко?
— От Устинова?
— С чего бы это, — опять те же действия включая сморкания, — Говорят в Большом Театре платья шьють?
— Утром ст