– Пока с тобой. А ты – со мной.
– Оля-ля, espion russe! Я буду русский шпион. Точно наградьят посмьертно?
– За нами не заржавеет.
– Жду.
– Марсель, давай того немца с компании «Байер» снова гони ко мне. Есть одно очень дорогое и всем нужное лекарство. Избавляет от изжоги.
– Мнье надо, высылай! И Мишьель надо!
– Вот видишь – всем надо. Гони его сюда быстрее, и приготовь деньги. Будем строить сразу несколько заводов: у нас, у вас и в Германии.
– Ты Наполеон. Китай побил, рынок лекарств захватил. Штаны порвал! – ржёт. Хорошо им в спокойной Франции.
Хотя там ведь скоро негры начнут воду мутить. Или они не совсем негры – арабы? И у них спокойствие кончится.
– Давай, Марсель, не тяни с посольством. Ситуация каждый час меняется.
– Всё, убьезжал, – забибикала трубка. И правда – убьезжал.
Глава 12
Интермеццо десятое
– О-о. А как ты думаешь, в этом лесу есть что-нибудь съедобное?
– Да! Мы.
– Дорогая, посмотри мне в глаза, что ты видишь?
– Там тьма, и будто лес – устрашающе…
– В глаза смотри, а не в ноздри.
Летом листья деревьев отвечают малейшему движению воздуха. Под ветром ветви и даже сами деревья раскачиваются, потому лес всегда переполнен случайными звуками, ожидаемым шумом. Ветер трогал верхушки деревьев: этот отдалённый, едва слышимый шум, где сопротивлялись, трепеща, неподвижные листья, где порывы ветра сгибали в разные стороны ветви, и листья полоскались в воздухе, порождая шелест, хлопки и общий шум; шум этот нарастал, по отдельным листочкам спускался едва ли не к земле, и гудел… тёплой и шероховатой зеленью.
Четвёрка партизан углубилась в этот лес – и лес встретил их, и окружил, и взял в плен. Сомкнулись стволы елей за спиной, и всё – лес вокруг. Вот только узенькая тропиночка осталась, да и ту можно было разобрать только по тому, что огромные папоротники по обеим сторонам отшатнулись от неё. Некоторые ели выглядели дико и непривычно. Где-то на высоте в метр или два они вдруг разделялись на несколько. Вот толстенный, мощный ствол, а потом раз – и пять или шесть стволов, извиваясь по-всякому, устремляются к небу. Так если бы только ели так себя вели! Все деревья решили одесситов удивить. Прошли с полкилометра – и попали в небольшую берёзовую рощицу. Таких берёз даже в сказке не описывают. Они тоже делились на несколько перекрученных стволов, и все были обвиты хмелем на высоту в несколько человеческих ростов. Эдакие зелёные лохматые колонны.
Кот решил из себя покорчить ботаника: всё приставал к менту, как это дерево называется, да как то. На удивление вполне благосклонно, и даже с улыбкой, старший лейтенант делился информацией.
– Это ясень – по-казахски кул. Вон тополь – ыргай называется.
– Чего я, тополь не видел? Тополя другие, – замахал руками сильнее Кот.
В самом начале все выломали себе настоящие веники и шли, обмахиваясь. Всякой кровососущей живности было, как в болотах под Одессой.
– У вас свой тополь, у нас свой, – не стал вступать в ботанические споры проводник.
– А это? С жёлтыми ягодками.
– Абрикос – урюк.
– А что, их есть можно? Мелкие, – Кот сорвал парочку, – и горчат, а так, правда, абрикос. Может, наберём?
– Ну, давайте небольшой привал сделаем. Нам до хижины ещё километров семь топать.
– А это что за синие ягодки? – неугомонный Кот сорвал и их, и сунул в рот. Потом долго плевался.
– Это можжевельник. Арча по-нашему. На нём водку настаивают.
– А ёлки у вас как называются? – запихивая сразу несколько абрикосов в рот, промычал юный натуралист.
– Тянь-шанская ель – по-казахски шырша.
– Шырша! Смешно! Чудной у вас язык.
– Нормальный у нас язык. Ладно, поели – потопали дальше, нужно ведь ещё ужин приготовить успеть.
Но отошли недалеко, с километр – и упёрлись в заросли малинника. Весь в небольших красных ягодах остров зелени. Опять остановились и стали набивать рот. Недолго. Противоположная оконечность малинового острова вдруг заколыхалась – и, рассекая заросли малинника, что-то огромное решило проверить, кто там его малину обирает. Медведь появился неожиданно. Здоровый, весь в клочковатой темно-коричневой шерсти, мокрой от сырой травы вокруг.
– Стоять, не дёргаться! – крикнул казах и стал расстёгивать кобуру.
Васька Грач и хотел, может, убежать, но ноги с ним не согласились – приросли к земле. Медведь вышел на край малинника и поводил головой, осматривая конкурентов. Бах, бах! Выстрелы прозвучали настолько неожиданно, что все присели с открытыми ртами. То же самое проделал и хозяин малинника. Он присел, потом выдал прерывистый звук и струю понятно чего понятно откуда, развернулся на одной ноге, обдавая людей «запахом ужаса», и рванулся, не разбирая дороги, через заросли к лесу.
Потребовалась ещё пара минут, чтобы сборщики анаши пришли в себя. Первым очухался бывший боксёр. Кот подошёл к луже, и даже наклонился над ней.
– Тю, чоловичих костей не бачу. Ведмедик одну малину їсть. О, лейтенант, а як медведь по-казахски?
– Аю. Уходим быстрее, а то ещё надумает вернуться.
И опять далеко не ушли – наткнулись на яблони. Дикие – не дикие, но яблочки вполне кусаемые и сладкие, хоть и с кислинкой. Набрали полные карманы.
Только часа через два вышли, наконец, к цели путешествия. Сказочное место, как и всё вокруг. Небольшой ручей вытекал из прозрачного озера, а задняя стена леса на этой большой поляне была в синих скалах, и вот между двумя такими «пиками» бежал другой ручеёк, заканчивающийся небольшим, метра два, водопадиком.
Под прикрытием скал стояла на опушке небольшая избушка, сделанная из веток и обмазанная глиной. Видно было, что за жильём следили. Под стеной валялась обсыпавшаяся глина, но весной, судя по всему, кто-то обмазку подновил. Крыша же вообще была крыта рубероидом.
– Всё, пришли. Сегодня здесь заночуем, а завтра уже на плантацию пойдём. Сейчас нужно ужин приготовить, – стал распоряжаться мент.
Интерлюдия седьмая
В самолёте блюёт пассажир. Все смеются. Стюардесса видит, что скоро потечёт через край пакета, и побежала за вторым. Когда вернулась, видит, что все блюют, а один смеётся.
– В чем дело?
– Они думали, что у меня через край польётся… а я взял да отхлебнул.
Город Ланьчжоу находится в горной котловине, на берегу великой китайской реки Хуанхэ. В переводе с китайского – «Жёлтая река», что связано с обилием наносов глины. Там она ещё не очень великая, но уже жёлтая. В городе расположен завод космического оборудования 5-го НПО China Aerospace Science and Technology Corporation. Наверное, на ханьском это звучит как-то по-другому, но летели к нему американцы, а потому и назывался он по-американски. Назывался – ключевое слово. А ещё в городе есть несколько химических заводов, и несколько совсем уж секретных – по производству ядерного топлива и материалов. Ну и до кучи, узкоглазые ханьцы построили там северо-западный филиал академии наук Китая и университет Ланьчжоу, где для всего этого готовят кадры.
Эти макаки, у которых почему-то не растёт хвост, обнаглели сверх всякой меры! Они взяли и обстреляли парней из их авиакрыла. Сбили самолёт. И просто чудо, что экипаж сумел катапультироваться.
За всё нужно платить! Это незыблемый принцип. А уж за сбитый американский самолёт эти обезьяны узкоглазые заплатят сполна. Командир эскадрильи 43-го авиакрыла, полковник Гарольд Макгвайер, сын легендарного лётчика Второй Мировой Томми Макгвайера, на счету которого было более тридцати сбитых японских самолётов, вёл своих парней к городу Ланьчжоу с предвкушением мести.
Гарольд записался в авиацию с целью отплатить узкоглазым за гибель отца – да вот японцы хоть и макаки, но сейчас союзники. Остались вьетнамцы, а теперь ещё и китайцы. Что ж, один чёрт – это будет месть жёлтомордым. Отец погиб хоть и в бою, но глупо.
7 января 1945 года Макгвайер вёл четвёрку «лайтнингов» к аэродрому противника на Лос-Негрос. Американцы заметили под собой одиночный японский истребитель «зеро» и спикировали на него. Японский лётчик выждал, пока американцы приблизятся к нему на дальность открытия огня из пушек и пулемётов, а потом сделал резкий левый разворот и оказался на хвосте у ведомого Макгвайера, лейтенанта Риттмейера. Последовала короткая очередь, после чего самолёт Риттмейера загорелся и стал падать, а японец продолжил атаку и стал догонять оставшуюся тройку «лайтнингов». В попытке занять выгодное положение для открытия огня Макгвайер сделал одну из самых грубых лётных ошибок – он начал резкий разворот на малой скорости. Его Р-38 сорвался в штопор и упал в джунгли, а пара оставшихся американских самолётов вышла из боя.
Командир эскадрильи полковник Гарольд Макгвайер летел не на допотопном Р-38 – он сидел за штурвалом Convair B-58 Hustler. Это был стратегический бомбардировщик, нёсший под фюзеляжем одну ядерную бомбу.
Чтобы достичь желаемых высоких скоростей, Convair имел треугольное крыло, используемое современными истребителями, такими как Convair F-102. Бомбового отсека у него не было: своё единственное оружие он нёс вместе с топливом в комбинированном подвесе под фюзеляжем.
Пусть их самолёт и не самый новый – B-58 поступил на вооружение в марте 1960 года. Считалось, что летать на нем сложно, так как экипаж из трёх человек был перегружен задачами. Разработанный для замены дозвукового стратегического бомбардировщика Boeing B-47 Stratojet, B-58 стал известен громким ударом, слышимым на земле публикой, когда он пролетал над головой в сверхзвуковом полете.
Эта машина была создана для полётов на больших высотах и сверхзвуковых скоростях, чтобы избежать советских перехватчиков – но с появлением у Советов высотных ракет класса «земля-воздух» практически ушёл в отставку. У Китая, к счастью, таких ракет нет. Вовремя они поссорились с Союзом.
В звене, ведомом полковником, было три самолёта. Лететь предстояло почти полторы тысячи миль. Когда пролетали над Циндао, желтомордые пытались достать их своими истребителями. Только куда – и скорость, и высотность не та. Покрутились далеко внизу, да отстали.